Пирс Энтони - Хтон. [Дилогия "Атон": Хтон. Фтор] Страница 14

— Ну, это все — мелкая рыбешка. Вот разживешься голубым гранатом — получай билет на свободу.

Интерес Атона резко возрос. Влом же попросту развлекал сам себя. Он почесал голову.

— Ага. Тебя отпустят. Ты больше не наказан. Свободен как птица на белом свете.

Остальные кивнули, соглашаясь и разделяя общую мечту.

— Но вы никогда не увидите голубой гранат, — сказала какая-то женщина.

— Верно, — поддержал другой. — Никто из нас не видел голубой гранат. И не увидит. Никто.

— Врешь! — закричал Влом.

— Сам врешь! — сердито выкрикнула женщина.

У нее были тонкие черты лица и темные волосы, ниспадавшие на спину. В нижней тюрьме было мало симпатичных женщин, но эта казалась именно такой; она по-прежнему выглядела обманчиво молодой и свежей.

— Сейчас проткну твои глазенки в черепушку! — продолжала она.

Влом съежился было от страха, но тут же смело отступил назад:

— Здесь мой приятель Пятерка. Он тебе задаст.

Атон не воспринял угрозу женщины буквально. Но это было так; ногти у нее — как когти. Теперь она, оценивая, оглядела его.

— Ну, с ним-то я справлюсь, — протянула она. Потом вздохнула, качнув красивой грудью. — Как насчет этого, сударь?

Эти слова тоже прозвучали буквально и весьма завлекательно. Но сейчас не до того. Атон вернулся к теме разговора:

— Что смертоносного в голубом гранате, Цветик?

— Так твоя фамилия Пятый, — размышлял Первоцвет вслух, словно только что узнал. — Знаешь, пятерка — это магическое число. Опасное число. Five — единственное имя, известное мне, которое переводит себя в себя.

— О чем ты? — не понял Влом.

Первоцвет протянул к нему пухлую ладонь.

Влом боролся с любопытством, но недолго. Он выплюнул маленький гранат и отдал Первоцвету. Для него Влом был ценным клиентом.

— Наука нумерология, — сказал Первоцвет, и люди вокруг расселись поудобнее. — У каждой цифры от 1 до 9 свой звук. Вы складываете гласные — А это 1, первая буква древнего английского алфавита, Е — 5, пятая, и так далее… Вы складываете их все, пока не получите число. У каждой свое влияние: 1 — начало, 2 — замедление, и так далее.

— А пять?

— Произнеси по буквам. F — I–V — Е. I равняется 9, Е — 5. Сложи, получится 14. Оно слишком большое, поэтому сложи единицу с четверкой и получишь 5.

Лицо Влома посветлело.

— Пятый есть 5! — воскликнул он с восторгом первооткрывателя.

Кто-то захохотал, но Влом этого не заметил. Он переводил бы людей в цифры целыми днями. И вдруг отрезвел:

— Так говоришь, пятерка опасна?

— Полна неожиданностей. Пятерка может нежданно-негаданно принести счастье… или внезапную смерть. Нужно внимательно следить за ее поступками.

Атон в очередной раз перевел разговор:

— Ты говорил об особом гранате.

Первоцвет уселся поудобнее. Он ждал. Остальные посмеивались: теперь платить Атону.

— Посмотрим на это дело так, — сказал Первоцвет, получив камешек. — Голубой гранат очень дорог. Настолько дорог, что человек мог бы выкупить себя им на свободу. Вполне достойная цена. Возможно, голубых гранатов вообще не существует, и власти считают, что находятся в безопасности; а может, это хитрый способ дать всем понять, что нет такой штуки, как отмена приговора. Но если есть такая штука — в смысле, голубой гранат — то он намного дороже и любого заключенного, и даже закона. Сейчас все мы здесь преступники…

— Я нет, — заорал Влом. — Я не преступник. Меня…

— ВЛОМИЛИ! — прокричали все хором.

— Ну да, — сказал задетый за живое Влом.

— …преступники, посаженные сюда на всю свою оставшуюся противоестественную жизнь. И каждый больше всего на свете хочет отсюда выбраться. Здесь нет никого, у кого вообще есть такой шанс, если он боится предпринять Тяжелый Поход. Не считая того, кому посчастливится найти голубой гранат. Если бы сейчас у меня в руке был голубой гранат, вот здесь, — он выставил зажатый кулак, — я бы сказал: «Господа, эврика, и прощайте!..»

Пальцы его, казалось бы, случайно раздвинулись: в ладони мелькнуло что-то голубое. Все смотрели в молчаливом потрясении.

Первоцвет начал подниматься:

— Ну что ж, меня ждет свобода! — весело пропел он. — Прощайте… навсегда!

В то же мгновение на него упали три тела: двое мужчин и женщина бросились одновременно. Один из них схватил откинутую руку и разжал кулак. Оттуда выпал кусок голубой тряпки.

Его молча отпустили, выражение алчности покинуло их лица. Первоцвет с трудом поднялся, потирая руку.

— Возможно, теперь вы меня поняли, — сказал он. — Вы не сможете освободиться, если не известите о своем голубом гранате. А когда вы это сделаете…

Гранатка была с Атоном безжалостна. Она оскорбляла его всякий раз, когда видела, и не упускала случая навредить ему. Еда доставалась Атону с трудом. Гранатка утверждала, что его камни слишком малы или с трещиной, или просто отрицала, что он уже дал ей гранат, требуя за один сверток два и даже три камня.

Атон вот это принимал. Он никогда с ней не спорил и благодарил за пищу, словно она делала ему одолжение. Когда Гранатка на него кричала, он молчал. Временами он подходил к ней без особого повода, просто посидеть и послушать ее крики.

Влом этого не понимал.

— Зачем ты крутишься возле нее? — недоверчиво спрашивал он. — Вон сколько баб лучше: с отличной фигурой, с приятным голосом — и все они положили на тебя глаз. Черт возьми, Пятерка, в самом деле. Например, та смазливая девка с черными волосами. Зачем валять дурака с самой большой сукой на руднике?

Атон не отвечал.

Гранатка постепенно становилась все более вспыльчивой. Не раз ударяла его кулаком или ногой. Что-то доводило ее до ярости. Атон воспринимал это невозмутимо, порой даже с улыбкой.

В Хтоне не было ни дня, ни ночи, но заключенные вошли в определенный режим работы и отдыха, соответствующий регулярной выдаче еды. Большинство людей работало сообща, хотя участки были индивидуальные, после чего все расходились спать по своим норам. Атон выбрал собственные часы работы, и раз случилось, что Гранатка подошла к нему, когда он работал один, вырубая необыкновенно крупный камень.

Она тут же принялась его ругать.

— Работай, грязный ублюдок! — закричала она, когда он приостановился, вежливо к ней повернувшись. Атон лишь улыбнулся — в пещерах, что и говорить, все были грязны. Мытье ограничивалось воздействием песка и ветра. Обычное определение, относящееся не только к физическому состоянию. — Здесь не курорт.