Мария Архангельская - Пока не устану жить Страница 14

— Поверьте, я всё это прекрасно помню. Но у меня и в мыслях не было становиться политиком, а тем более военным.

— Охотно верю, что вы не хотите этого сейчас. Но что будет после? Уверены ли вы, что не пожалеете о своём выборе?

— Я точно так же не уверена, что не пожалею, если останусь, — разговор, признаться, уже начал мне надоедать. — И потом ведь остаётся Ассамблея и все структуры, с ней связанные. Если во мне вдруг взыграет политик или силовик, я могу обратиться туда.

— Вероятность попасть в Ассамблею у вас исчезающе мала.

— Так же, как и вероятность, что я этого захочу.

В вестибюле показались Катя и Володя, они оглядывались по сторонам, явно разыскивая меня — мы уговорились встретиться здесь, чтобы потом в компании отпраздновать успешное окончание курсов.

— Извините, мне пора, — сказала я.

— Ну, что ж, — Евгений Михайлович вздохнул, — раз уж вы так серьёзно настроены, пишите заявление. Потом зайдёте в августе в бухгалтерию, вам дадут все необходимые документы. Отъезд двадцатого числа, впрочем, в объявлении всё написано. Вы уже определились, как поедете?

— Нет ещё, — сказала я. Судя по висевшему в углу доски объявлению, добираться в Школу мы могли двумя способами. Если сначала поездом до Мюнхена, а потом автобусом, то билеты нам выдавали бесплатно. Если же кто-то хотел лететь самолётом, а потом опять же автобусом (что, конечно, выходило быстрее), то билет на самолёт предстояло покупать за свой счёт.

— Так определяйтесь поскорей. Мы должны знать, сколько билетов заказывать.

Он ушёл, а ко мне подошли друзья.

— Чего он от тебя хотел? — спросила Катя. Она недолюбливала Евгения Михайловича с самого первого занятия. Должно быть, просто испугалась, когда он заставил её уснуть.

— Ничего особенного. Спрашивал, чем я намерена заниматься в Школе.

— И что ты ответила?

— Что собираюсь учиться. Что я ещё могла сказать?

И начались ничем не омрачённые, кроме разве что безденежья, каникулы. Стипендию нам платить перестали, искать работу на три месяца смысла не имело. Сбережения у меня были, но львиную их долю я собиралась взять с собой. Вроде бы говорили, что в Высшей Школе студентам дают возможность подрабатывать, но чем и как, пока оставалось только гадать. Поэтому я не последовала примеру Кати и не поехала отдыхать, хоть она и предлагала составить ей компанию в поездке в Турцию.

За пять дней до отъезда я, как и было предписано, зашла в бухгалтерию, получила пластиковый файл с бумагами, билет (я всё же решила ехать поездом) и загранпаспорт с визой. Оставалось лишь обзвонить подруг и знакомых и сообщить тем, кто ещё не знал, дату отъезда. Алик, в последнее время весьма довольный тем, что я перестала сидеть за книгами с утра до ночи, предпринял последнюю попытку меня удержать:

— Если бы ты меня любила, ты бы осталась!

— Если бы ты меня любил, ты бы меня не удерживал! — разозлилась я и ушла, хлопнув дверью. Спустя пару часов Алик позвонил и извинился. Мне стало совестно, ведь он и в самом деле хотел быть со мной, но устыдилась я всё же не до такой степени, чтобы отказаться от своих намерений.

Но труднее всего мне было говорить с мамой. Она хотела знать, что это за учебное заведение, где оно находится и чему меня там будут учить. Местонахождение Высшей Школы я могла назвать лишь приблизительно, — не то южная Германия, не то Швейцария, — а вопрос о будущей профессии и вовсе поставил меня в тупик. Я отделалась неопределённым бормотанием, что, мол, на месте определюсь с факультетом и специальностью. Мама покачала головой, но настаивать не стала.

Пришёл день отъезда. Мучимая своим обычным страхом опоздать, я притащила провожавшую меня маму на вокзал задолго до того, как поезд подали к платформе. Впрочем, не я одна приехала заранее, в зале ожидания я радостно встретила и Володю, и Катю, и ещё кое-кого из наших соучеников. А на перроне собралась целая толпа провожающих. Не только ко мне, но и к остальным отъезжающим приехали попрощаться родичи и знакомые. В вагоне, три купе которого заняли будущие студенты Школы, было шумно, люди ходили туда-сюда, устраивались, спорили из-за полок — почему-то все наши хотели занять верхние. Мне досталась нижняя, я положила под неё чемодан и сумку, и вышла на перрон.

— Пиши мне, — сказал Алик, тоскливо поглядывая на окна вагона. — И звони!

Я кивнула, зная, что ни писать, ни звонить не буду. Может, это не очень честно, но я ужасно не любила выяснять отношения и потому решила просто исчезнуть.

Дали звонок. Я в последний раз поцеловала маму и влезла в вагон. Нашла открытое окно и помахала провожающим рукой. Рядом со мной встала Катя, её мать выкрикивала ей последние напутствия. Закрыли дверь, поезд медленно тронулся. Платформа поползла назад, я высунулась в окно и снова замахала рукой. Потом платформа со стоящими на ней людьми скрылась вдали, мимо проплыли другие рельсы и стоящие на них товарняки, столбы с проводами, какие-то заборы. Поезд постепенно набирал ход, путь забрался на насыпь, и поверх заборов стали видны дома нежилого вида.

— Второй раз еду за границу, — сказала Катя. — А ты?

— Я однажды ездила в Крым, — призналась я.

— Крым? Ах, да, он тоже заграница… Странно всё как-то, правда?

4. ВЫСШАЯ ШКОЛА СВЕТЛОЙ МАГИИ

За окном вагона проплывали аккуратные домики и палисадники, сменяющиеся полями и рощами. Иногда я видела коров, лошадей или овец, а вот людей было очень мало, за всё время я заметила их только раз или два. Поезд миновал мост, под которым проходило шоссе, по нему в обе стороны бежали разноцветные легковушки и грузовики. Было немного странно, что здесь, в другой стране, всё, в общем, такое же, как и у нас.

Из купе вышел Володя и остановился рядом со мной. Некоторое время мы молча созерцали убегающий пейзаж.

— По-каковски там говорят? — прервал молчание парень. — По-немецки?

— Вроде бы да.

— А мы немецкий-то и не учили.

— В Школе наверняка люди из разных стран. Будем общаться по-английски.

— Ну да. How do you do?

— Нет, так больше не говорят. Лучше «Ноw are you?» и отвечать «Fine, thank you».

— Ну, это учителям, а для нас — «hi».

— Пожалуй…

Мы снова помолчали.

— Интересно, там только Школа или есть что-то ещё? — снова заговорил Володя.

— Что именно?

— Ещё какой-нибудь населённый пункт?

— Не знаю. Приедем — увидим.

Так мы стояли довольно долго, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Потом поезд замедлил ход, в поле зрения появились другие рельсы — мы явно подъезжали к вокзалу. Прошла проводница, из дверей начали появляться пассажиры, а мне, наоборот, захотелось уйти из коридора. Не люблю толкотню и давку. Кивнув Володе, я направилась в купе.