Егор Седов - Прерванный полет Страница 14

— Что-то изменилось?

— Нет, ничего. Магистр меня отозвал не просто так. Наверное, он сам бы хотел с тобой встретиться. Дело вот в чем: этот ваш Юсуф, по некоторым нашим сведениям, жив. Я не знаю, как это могло быть, сведения будут проверяться…

— Жив?! — Вит недоуменно уставился на него. — А как это может быть, его же завалило тогда.

— Я не знаю. Но по описанию — подходит. Не важно, откуда и кто это передал — те, кто передал, ничего не знали о вашем появлении здесь. Зато у нас обратили внимание: описание внешности совпадает. Полностью. Это, вероятно, он. Конечно, обшарили место, где был бой, конечно, ничего не нашли. Вот такие дела…

— И что теперь?

— Магистр должен принять какое-то решение. Если сейчас этот человек доберется до пирамиды, будет катастрофа. Патрульные государства Тиада-Атум задержали его как раз в той долине. И он исчез.

— Что значит — исчез?

— Значит, что наши информаторы не знают, где он и что с ним. Он арестован — и это все.

— Но там же режим похуже, чем у Сталина и Гитлера! В смысле, жесткий, — поправился он, понимая, что об этой парочке Ируатту не может знать. — Если исчез, значит, исчез — наверное, так.

Честно говоря, Виту не было бы жаль, если бы Юсуф сгинул в каком-нибудь местном ГУЛАГе — туда ему и дорога! Но само по себе воскресение мертвеца оказалось для него пугающей новостью. Правда, он далеко, может быть, в тюрьме. Но человек со способностями Юсуфа может натворить многое, слишком многое — даже если он и арестован.

— А я к чему?

— Сейчас, все по порядку. Но ты в любой момент можешь отказаться — никто настаивать не станет, — сказал Ируатту. — Дело в том, что Тиада-Атум — необычное государство.

— Ну, это я уже знаю — тайный правитель и все такое прочее.

— Не только в этом дело. Знаешь, откуда оно взялось?

Этого Вит, понятное дело, не знал — до тонкостей истории этого мира его самообучение пока не дошло.

— Дело в том, что в древности это была одна из самых развитых стран. Граница как раз доходила до горной гряды, она с тех пор не изменилась.

Чем дальше Вит вникал в историю Мира Четырех Лун, тем больше становились понятными кое-какие земные загадки. Пирамиды или дольмены, каменные истуканы в различных частях света — все это объяснялось технологиями поселенцев. В сравнении с тогдашними землянами они как раз были «богами, живущими среди людей» — почти у каждого народа есть такой миф. А потом боги за что-то рассердились — и исчезли.

Действительность была почти что такой: да, исчезли. Отчасти бежали на «историческую родину», когда в Мире Четырех Лун началась большая война. (Впрочем, вскоре это стало невозможным — главные порталы оказались в руинах или под толщей океанских вод.) Отчасти были перебиты землянами. Отчасти растворились в народах новой родины — именно что исчезли.

Кто-то успел передать массу полезных знаний, кто-то не успел ничего. А колонии на огромном острове в Атлантике не посчастливилось более всех прочих — с ней произошло то самое, что готовил Юсуф для повстанческой столицы. Только в огромных масштабах.

Большая война подорвала технологии и едва не убила планету. Но хуже оказалось то, что войны продолжались и позднее — даже с ядерными ударами.

— Но следы, которые мы видели в пустыне, — они же не появились тысячи лет назад? — спросил Вит. — А легенда о гибели Атлантиды — это глухая древность.

— Конечно, нет. А ты уверен, что время для твоего и нашего мира текло всегда равномерно? Потом посмотришь исследования наших физиков.

— Да уж, потом. Мне бы с вашей филологией до конца разобраться, а уж по физике — всегда была твердая «четверка», но из жалости.

Вит и не заметил, что именно сказал, и осекся лишь в тот момент, когда Ируатту спросил:

— Что-что было?

— Ну, это такая система оценок знаний у нас. От «единицы» до «пятерки».

— Всего-то? — Брови Ируатту взлетели вверх, что означало крайнюю степень удивления.

— И этого хватало. Так вот, по правде сказать, по физике у меня должна была оказаться «двойка». Просто учителя понимали, что это — не тот предмет, который мне понадобится в жизни, вот и ставили «четверки».

— Как это физика может не понадобиться в жизни?! Какие-то странные у вас учителя…

Мнение бывшего «шамана» о земном образовании катастрофически резко упало.

Впрочем, он обладал достаточным тактом, чтобы не высказать это.

— Тиада-Атум — это обломок одной из уцелевших империй. Ядерных ударов по большинству городов она избежала, но и того, что было, хватило сполна. Половина населения быстро стала мутантами. Мы подозреваем — только подозреваем, точных сведений не было и нет, — что и сам правитель страны — из мутантов. Хотя бы уже потому, что мутантов там уничтожают. Даже сейчас идут зачистки. Мутанты объявлены там главными врагами государства.

— Не мы?

Слово вырвалось само собой, только через мгновение до Вита дошло, что именно он сказал. «Неужели я уже настолько связан с Кланом Четырех?» — подумал он почти с ужасом.

— Нет. Внешние враги у них всегда на втором месте. И это разумно: если против Тиада-Атум объединятся все сопредельные государства, их просто порвут. Но они с кем-то дружат, к кому-то нейтральны, с кем-то враждуют. Так было всегда.

— Вот уж хитрая у них политика, — усмехнулся Вит. Ему вспомнились первые годы жизни, которые прошли в коммунальной квартире. Конечно, многого он не понимал, но вот Старуху запомнил прекрасно. Не столько ее внешность, сколько голос — гадкий, словно исходил от несмазанных дверных петель.

Ее так и звали — Старухой, кажется, никто не помнил ее имя и отчество. И, как кажется, ненавидела она всех. Питерских студентов-старшекурсников с ребенком — отца и мать Виталия — ненавидела в особенности. То ли из-за того, что ненавидела детей, то ли из-за собственной бездетности — кто сейчас разберет. «Кто там?! Что надо! — визгливо спрашивала Старуха около двери, прекрасно зная, кто и к кому может прийти. — Кто это «я»?!»

Но в войне у нее всегда были союзники. Иногда они менялись, порой она подбрасывала какую-нибудь гадость в кастрюлю бывшим подругам — таким же старухам, как она сама. Но союзники в травле всегда находились — нарочно матерно выругаться при Вите, подкинуть кошачье дерьмо под дверь, намеренно занять ванную, когда отцу надо умываться, чтобы собраться на работу. Ну а отвернуться от плиты было вообще немыслимо.

К сожалению, времени у Старухи и ее союзниц было в избытке, а фантазии вполне хватало.

«Не съехали бы оттуда — с ума бы сошла», — говорила потом мать.

Похоже, что Старуха просто уловила суть политики. И хотя пожилая женщина с изъеденным какими-то болячками лицом (от злости, говорила мать) была совершенно необразованной, она вполне могла бы руководить внешней политикой какой-нибудь тоталитарной страны. И у нее все великолепно получилось бы.