Татьяна Нартова - С первого аккорда Страница 14

— Значит, до встречи?

— Ага, — подтвердила я, — Удачи тебе.

Дверь за Берестовым закрылась, и только на кухне остался висеть запах алкоголя и чая.

Часть четвертая. Муз

Звонок в дверь едва не довел меня своей неожиданностью до разрыва сердца. Полудрему сразу унесло куда-то в поднебесье. Книжка, с которой я лежала в обнимку почти час, отлетела в сторону. Подскочив на месте, я понеслась к двери, попутно пытаясь вспомнить, кого же могла посетить столь чудная идейка- припереться ко мне в такое время. На пороге стояла Аринка:

— Ты еще не готова? — начала она, не здороваясь.

— А к чему я должна была готовиться? — не поняла я, на всякий случай пятясь подальше от подруги, которая начала все больше злиться.

— Вообще-то, к концерту Берестова. Но судя по тому, что ты этого не делала, придется теперь только к казни, — жестко выдала девушка.

— Сколько у нас времени? — приступила я к делу, начиная потихоньку соображать. Этому очень способствовало выражение лица Арины, больше напоминавшее тяпку. И ее очень выразительное пыхтение.

— Ровно полчаса на то, чтобы доехать до института, — не часто мне приходилось видеть подругу в таком состоянии. И если честно мне даже думать не хотелось, до чего она может дойти, если я сейчас же что-нибудь не сотворю.

Вздохнув, едва успела закрыться дверь за Аринкой, я понеслась в комнату. На этот раз не было засовывания по три раза двух ног в одну штанину, и даже напяливанья блузки наизнанку. Подруга стояла рядом, с некоторым сарказмом и раздражением поглядывая на то, как я пытаюсь влезть в летние брюки. В серебристых глазах девушки отражался килограмм непонимания и целый воз осуждения.

— Я не понимаю, как можно было забыть о таком событии. Между прочим, не каждого Берестов пригласил на свой концерт, тем более лично. И вообще, вид у тебя такой, словно ты уже готова опоздать.

— Да нет, — расчесывая волосы, произнесла я, — просто пытаюсь следовать мудрому совету Егора. Ты знаешь, он сказал, что если ты куда-то торопишься, не надо считать минуты, представлять, как они быстро утекают. Наоборот, надо думать, что у тебя целая вечность впереди.

— К сожалению, вечности у нас нет, — парировала подруга, — Я смотрю, он произвел на тебя большое впечатление.

— Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, — я бросилась обнимать Аринку, — В прошлый раз, когда мы почти целый день сидели с ним в парке, он едва из меня душу не вытряс. Все спрашивал, анализировал, рассуждал. И самое странное, что мне это очень помогло. Я теперь могу смотреть своим комплексам и страхам в глаза. Я перестала бояться чего-то неизвестного.

— Это любовь? — хмыкнула девушка. Она уже начала отходить, но раздраженность в интонации никуда не ушла.

— Нет. Это дружба, самая настоящая. Я раньше никогда не встречала человека, с которым мне бы было так легко, как с Сорелом.

— А я так, больше не нужна…

— Аришка, как же я могу тебя бросить? Ты самая классная девчонка, которую я знаю.

— Да ты тоже ничего, — улыбнулась подруга.

Несколько мазков помады и теней, и мы с Аринкой вылетели из дома, не теряя ни одной минуты. В итоге, нам не только удалось не опоздать, у нас остался еще небольшой запас времени, чтобы не торопясь добраться до актового зала. Правда вот нормально сесть мы уже не смогли. Пока Арина широким жестом расталкивала народ, я тихой мышкой проскальзывала за ней, стараясь случайно не наступить кому-нибудь на ногу. Путь до удобных кресел в третьем ряду был труден и тернист. Но благодаря недюжинной физической подготовки подружки, и тому, что половина находящихся в зале состояла из наших приятелей, мы смогли успешно его преодолеть. Уже издали я заметила, как на сцене суетятся парни из знакомого ансамбля. В углу притулилось пианино, на стуле разлеглась гитара. Только теперь я сразу вычленила из толпы Берестова. Белая рубашка и новые джинсы, на лице неизменная улыбка, — обязательные отринуты его творческой деятельности. Аринка тоже увидела Костика, буквально вперившись в него взглядом. Я проследила за ним, утыкаясь глазами прямо между двумя зелеными изумрудами. Свет над сценой, полутьма над остальной частью помещения создавали еще более красивые декорации, чем были поставлены людьми на сцене. Несколько подготовительных минут, и мы с Аринкой замерли на креслах, прислушиваясь к старым и новым песням. Одной из первых зазвучала композиция, текст которой хранился у меня дома, написанный на салфетке. Наверное, я слишком заслушалась ее, как и в прошлый раз. И, как и тогда, меня не переставало преследовать ощущение, что Костик не мог создать такие вещи. Не в его это характере. Может быть поэтому я не сразу расслышала среди торопливой мелодии режущие слова уши:

Фонари несущие зарю, разыграли на лице улыбку,

Не беда, я снова повторю, все слова сошью одною ниткой.

На меня словно вылили кипяток. Лицо мгновенно загорелось, подобно елочной гирлянде. Я почувствовала, как внутри клокочет необузданная злость и обида.

— Здорово, — раздалось рядом, — а почему ты мне не сказала, что дала Берестову свои стихи, чтобы он музыку к ним подобрал?

— Я не давала, — прохрипела я.

— То есть?

— Не давала! Он просто их украл у меня, как последний мерзавец.

— Только прошу тебя, не устраивай здесь скандал, пожалуйста, — беспокойно осматриваясь, прошипела Аринка. Я только устало обхватила голову руками, растирая лоб и щеки.

— Не собираюсь я ничего устраивать. Дождусь перерыва, и тогда выскажу ему все, что о нем думаю.

— Да уж, а я еще и добавлю, — мрачно протянула подруга.

Как это не странно, но ждать целый час оказалось проще, чем мне казалось в начале. За это время я придумала, наверное, с десяток версий своей пламенной речи. Музыка по-прежнему лилась мне в уши, но я не воспринимала ее, больше по инерции хлопая музыканту вместе со всеми. Свой же стих я дослушала, теперь еще строже анализируя его, чем всегда. Похоже, меня в тот вечер покусала неправильная муза, раз в моем сознании зародилась подобная мерзость.

Как только прозвенел звонок на перерыв, и Берестов с поклоном удалился в свою гримерку — небольшую комнатку, пристроенную к актовому с залу, мы с Аринкой, не сговариваясь, встали и направились следом. Константин сидел на стуле, перелистывая стопку разнокалиберных листочков. При нашем появлении он попытался как можно быстрее спрятать ее, но Аринка оказалась быстрее, железной ладонью перехватывая запястье музыканта:

— Что вы делаете?! — не своим голосом, срывающимся на писк, проорал парень. Я молча отобрала записи, мельком пробегая по ним глазами. Но уже с первого взгляда стало ясно, что я оказалась в который раз права. В толстой стопке рядом с тетрадочными перегнутыми листами с неровными краями соседствовали альбомные половинки и даже просто обрывки бумаги. Исписанные разными почерками и пастой. Попались, правда, несколько вполне схожих, заполненных черной ручкой мелкими ровными буквами, — тексты самого Берестова. Я откинула еще один стих, впиваясь глазами в смятую салфетку.