Ч. Цыбиков - Хроники Земли Простой (специально обработанные для жителей Земли) Страница 144

В жизни же в подобных схватках самым бессовестным образом участвуют все кому ни попадя, и выглядят они не совсем так, как это описывают те самые недобросовестные авторы.

Патрик Берг оказался напротив кавалера Нимитца случайно. О том, кто стоит перед ним, он не задумывался, поскольку в драке стенка на стенку не до нюансов. Ты просто бьёшься с тем, кого послала тебе судьба. Кавалер Нимитц в этот миг, стоя вполоборота к Бергу, с размаху перекрестил мечом одного из арбалетчиков Бокия. Момент был удобный, и Берг не преминул им воспользоваться. Он хватил Нимитца мечом по шлёму, отчего кавалер рухнул оземь без чувств, и без сомнения добил бы его, но адъютант Нимитца прикрыл своего командира, и Нимитца успели оттащить. Берг поразил адъютанта, и, умирая, тот выронил из ослабевшей руки корпусный штандарт.

Событие это придало сил защитникам Кобурга, а дакаскцы, напротив, лишившись командира и штандарта, окончательно утратили боевой дух. Они побежали через пролом обратно, и сверху две сотни арбалетчиков Бокия щедро потчевали бегущих болтами.

Кавалерия летела по полю, и сердце с’Пелейна пело.

Западная батарея была застигнута врасплох, и разъяренные виденным во время марша через горящий Кобург кавалеристы Альдини не пощадили никого.

Кавалер Крупшиц смотрел, как кавалерия Билгейтца неудержимо накатывает на Западную батарею. Пехотное охранение, выдвинувшееся к пролому пять минут назад согласно приказу, который принёс с собой всё тот же щеголеватый Эрнст-посыльный, он уже выкинул из головы.

Пехота не успеет помочь нам, значит, это несущественно.

В эти мгновения ему совершенно отчётливо становилось ясно, что судьба его решена, и спастись не будет никакой возможности.

Они не простят нам то, что мы сделали с их городом.

Осознав это, кавалер Крупшиц принял решение единственно возможное для истинно мужественного человека. Он решил отдать жизнь — свою и своих пушкарей — как можно дороже.

Благо орудия были заряжены, и приказ на залп он ещё не успел отдать.

Кавалерия летела по полю, и штандарт Претендента развевался над конной лавиной.

Микки отчётливо видел, как прислуга суетливо разворачивала орудия…

До орудий осталось пятьдесят шагов…

И вот уже жерла орудий взглянули в упор, прямо в лицо атакующей кавалерии.

Хорошо, что Белинда осталась в Кобурге, подумал Микки…

Человек в чёрном мундире, с лицом перемазанным копотью, махнув рукой, выкрикнул что-то беззвучно…

И огненный ад разверзся перед всадниками Альдини, летящими навстречу собственной смерти.

— Он там, — сказал властитель Эрнст, глядя на позиции Специальной когорты. — Я знаю, он там. Атакуйте! Спасите хотя бы Восточную батарею.

Девять орудий выстрелили в упор, и каждый снаряд нашел себе множество целей. Жидкое пламя, выплескивавшееся из разрывающихся снарядов, жадно накинулось на всё, до чего могло дотянуться

Атакующая кавалерия смешалась. Упал штандарт Претендента. Людские крики, ржание лошадей заполнили воздух. Девять чёрных дымов поползли шлейфами над землёю. Запахло жареным. Микки с трудом укротил своего коня, и увидел, как по полю с потерянным видом бродит пеший Бухэ Барилдан.

— Где твой конь! — крикнул Микки.

— Убили, — уныло ответил здоровяк. — И штандарт куда-то потерялся.

Труба пропела над Южным лагерем дакаскцев, призывая кавалерию к атаке.

— Ваше Превосходительство! — крикнул Альдини. — Надо уходить!

Претендент смотрел на катящуюся от вражеского лагеря конницу. По виду их было тысячи три. В два раза больше, чем у Альдини. Добавьте отступающие от пролома остатки корпуса Нимитца.

Альдини прав, подумал Микки.

— Бухэ! — заорал Микки. — Бросай! К чёрту штандарт! Уходим!

Бухэ Барилдан растерянно огляделся в поисках несуществующей лошади. Микки с проклятиями подогнал своего скакуна к здоровяку.

— Садись! — крикнул он. — Ну же!

Бухэ Барилдан сноровисто запрыгнул позади Микки — конь с храпом осел на мгновение.

— Пошёл! — заорал Микки, подал шпорами, и конь с двумя седоками тяжело поскакал к Южным воротам.

Микки с’Пелейн впоследствии против воли своей не раз вспоминал этот день.

И ничего хорошего ему не вспоминалось.

Лишь жар горящих домов, запах пота, которым исходили люди, преодолевающие страх смерти, и жалобное ржание смертельно раненых лошадей.

Контрглава,

Кажется, это было зимой.

Во всяком случае, дело было пять лет назад, и за окном шёл снег.

Магистр был не в духе. Не из-за снега, разумеется, просто семейный человек иногда бывает не в духе. Брак, конечно, вещь хорошая, но иногда… Впрочем, сейчас не об этом.

Дело было самое рутинное. Требовалось рассмотреть прошение одного изобретателя. Изобретатель сей по имени Вила Гамс утверждал, что изобретение, которое он совершил, имеет огромное значение в деле обороны державы. Согласно уставу клана такие дела подлежали обязательному рассмотрению. Конечно, существовали вполне законные процедуры, позволявшие бороться с такими изобретателями, но как всякий закон, они срабатывали далеко не всегда. Вот и нынешний посетитель, невзирая на то, что рассмотрение его откладывалось уже пять раз, пришёл в шестой. Делать нечего, пришлось его принять. Надо ли говорить о том, что своим непристойным упорством Вила Гамс восстановил против себя практически всех членов Совета?

— Пусть войдёт, — сурово сказал магистр.

Вила Гамс вошёл в зал. Был он довольно молод, и по всем внешним признакам относился к тому типу людей, кои болезненно воспринимают несправедливость. Причём степень болезненности этой такова, что в своей праведной борьбе за справедливость они становятся способны на поступки неправедные.

Изобретатель отвесил неубедительный поклон и неловко сказал:

— Добрый день, уважаемые… э-э-э… господа.

Абсолютно неуместное в таких обстоятельствах "э-э-э…" придало этой реплике совершенно гнусную двусмысленность. Члены совета переглянулись, обменявшись кровожадными взглядами.

— Слушаем вас, — вежливо сказал магистр Ниса Намлок и потёр ладонь об ладонь.

— Я изобрёл пушку, — торжественно сказал изобретатель и победно оглядел присутствующих. Как всякому узкому специалисту, ему казалось, что он сказал вполне достаточно для того, чтобы присутствующие испытали восторг. Ну или хотя бы окружили его и, дружески похлопывая по плечам, сказали: "Молодец, старик!". Читатель, обладающий хоть каким-то жизненным опытом, легко может представить, что было дальше.