Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 146

— Знаю, Горелик по его коням резным мне путь указывал.

— … Во-во. Он про тебя рассказал, как разбойников бьешь, и мы тут все радовались, что ты за нас, а мы тебя деньгами удоволим. Никто не боялся! Ведь тою же осенью медовары пошли. До сих пор наши с придыханием вспоминают! Двенадцать восьмерок, вот был караван! — Берт возвел глаза к бревенчатому потолку.

— А после зимы страшно стало. Я тебя потом искал, помню. Вот. Говорю сейчас с тобой. У тебя ж на лице написано, что ты, когда строишь в своем владении рынок или там башню, от рынка видишь только доход, а от башни — на сколько с нее обзор, и докудова с нее самострелы бьют. Для тебя башня, это как у меня в книгах пишут, «опорный пункт». А не десять человек ее гарнизона, каждый из которых имеет свое лицо и память!

Наместник ссутулился. Отяжелевшими руками переставил тарелки.

— Мне… тридцать лет скоро. Я такой, какой есть. Тебе страшно, купец? А ведь ты не знаешь обо мне и половины! Что там, — Спарк внезапно хихикнул, — Наверное, не знаешь даже четверти. Как-то мой знакомый, Великий Маг Доврефьель — гость насмешливо сощурился, — Мне сказал примерно так: «Чтобы меня запомнили, я голым на столе танцевать не стану!» Вот. К слову пришлось. А любовь… Добрый наместник — первая причина бунта!.. — и осекся. Никогда еще утверждение не звучало так фальшиво.

— Выходит, ты здесь дважды чужой, — Берт печально потеребил холеную бородку. — Первое, что не из ГадГорода, второе — что с колдунами все-таки знаешься.

Спарк подпрыгнул на лавке, выскочил из-за стола. Хлопнул ладонями по бедрам, и расхохотался. Весело, заливисто. Отчаянно. Знал, что пожалеет, и все равно остановиться не мог:

— Не дважды, купец! Не дважды, а четырежды! В вашем городе я под капюшон прячусь, потому как с Волчьего Ручья. Видишь, на мне пояс. Чистое серебро, Берт! Я правитель вольного владения, и не плачу вашему городу ни мытного, ни повозного, ни иного сбора или повинности. Не ваш! Но и в Братстве Волчьего Ручья я не полностью свой. Мое полное имя — Спарк эль Тэмр. Я — воспитанник той самой стаи, которой принадлежит вся степь на время Охоты… Вот оно, твое — дважды!

Гость переломился в поясе, давясь смехом. Отдышался. Выпрямился в рост:

— Да только это еще даже не середина! Не то, что в Тэмр — ты нигде у Висенны не найдешь таких глаз, как мои. Слова для их названия у вас нет. Коричневыми, бурыми называют их, торфяными. Кто обидеть хочет, тот сам знаешь, чего в сравнение приводит. А в моем мире — не у Висенны! — они называются просто. Карие. Там наоборот, ваших фиалковых глаз нету, желтых, красных. Да и зеленые — большая редкость… И время у нас, купец, по-разному течет. Там — ночь, тут — десять лет.

Наместник рухнул на лавку. Стер улыбку и продолжил глухо:

— Но я в своем мире часто чувствовал себя чужаком; да. Бывало, что и придурком. У нас для про таких говорят: «не от мира сего». Может, ради того меня сюда и дернуло… Забудь! — Опоясанный посмотрел на Берта в упор. Купец снова ощутил холодок вдоль спины. — Забудь, понял! И твои пусть забудут все, что я наболтал. Иначе не я — ваш же посадник их… в поджарку превратит!

Берт справился с собой не скоро. Снова вызвал прислужника. Потребовал чистый платок, которым тотчас же и вытер обильно вспотевшее лицо. Потребовал еще графинчик и еще закусок. Спарк сидел, где упал, понемногу остывая. Внутренний голос вяло ругал его за вспышку. Наместник некоторое время потерзался, а потом сказал себе: «Тигры гнева мудрее, чем клячи наставления!» — и окончательно успокоился.

— Можешь смело добавить еще одну степень чуждости, — купец разливал «зелено вино» по чаркам, — Если ты когда-нибудь вернешься домой, то уже будешь чужим и там. Ведь твой характер, твоя, учено говоря, личность — складывалась здесь. И сложилась.

Спарк без спроса опрокинул свою чарку в рот. Ничего, не смертельно.

— Получается, я и правда могу только идти вперед, или где-то остановиться. Как в той книжке…

Купец книжный и железный оживился:

— В какой еще книжке?

Гость снова улыбнулся, представив «Планету Роканнона» издания «Северо-Запад»… на малахитовом прилавке ЛаакХаарского рынка, где Берт который год снимал место.

— Вижу я, — купец бестрепетно надавил на больную мозоль, — Ты жалеешь, что дом покинул. Тебе кажется, что ты от настоящих врагов, дел и поступков убежал к придуманным.

Спарк хмыкнул и согласился наклоном головы.

— Что ж ты, насквозь меня видишь?

Берт улыбнулся. Чуть ли не впервые с начала беседы.

— Я, когда к заставе подъезжаю, уже по походке стражника читаю, сколько мыта с меня назначат. Купец на лице цену выцеливает — у нас детская скороговорка такая. Спарк… Эль Тэмр, правильно? Ну. Сбежать от беды — тоже выход. А в нужное время и в нужном месте — хороший выход.

— Ты купец, тебе, понятно, товар надо беречь.

— Да и ты ведь не воин. Правитель, наместник, — возразил Этаван. Тогда Игнат подумал: зачем же спорить? Если бы эскапизм не помогал, то давно бы вымер за ненадобностью. И еще подумал: здешнее и земное общественные сознания различны в самой основе. У Висенны полно неизвестных мест, откуда вполне может что-либо эдакое явиться, и это будет в порядке вещей. Никто не удивится новинкам. Вон Берт спокойно себе разливает по стаканам, и руки не дрожат. А на Земле абсолютной новизне, небывалому, уже неоткуда взяться. Научно доказано, что Земля — шар, и границы Ойкумены очерчены. Все, через них никак! Сбежать — и то некуда; вот эскапизм из чести и вышел. А ведь беглецы от Харальда Нечесаного Конунга — викинги которые — открыли Исландию, да и Америку, как теперь выясняется. И потому человечество тоскует о космосе, или там о параллельных Вселенных, или о путешествиях во времени, что желает вернуть себе прежнее ощущение — когда краев мира не было видно. Даже в воображении.

— Все пути нынче замкнулись в кольцо! — Наместник встал, подтянул Пояс. — Тоже из книжки, но из другой. Жаль, ты не оценишь метафору, Берт. Это читать надо… За угощение спасибо. Пойду-ка я поздорову. Приезжай теперь ты ко мне. И вот еще что. Там за мной какой-то побродяжка увязался. Боюсь, чтобы не доносчик. Так ты прикажи себе девок на дом позвать, дай им всем пыльники с капюшонами, или другую похожую одежку. Я тебе за одежду заплачу. Да и выйдем вместе, толпой. А там девки по кабакам, а я к себе. На Волчий Ручей.

Волчий Ручей строился уже в третий раз.

Крепость, где решил поселиться и сам наместник, возвели на старых фундаментах. Тех еще, которые помнили Ильичево разорение. К верхней крепости, и от нее ниже по склону, переселенцы из ГадГорода — которые убили Гланта и потом погибли в безнадежной схватке с волками — когда-то прилепили несколько длинных зданий, годившихся и под казарму, и под конюшню. Срубы давно сгнили и пошли на дрова. Но фундамент из каменных блоков остался. По нему теперь строились новые стены, охватывая просторный двор.