Питер Бигл - Последний единорог Страница 15

Шмендрик поднял бровь, и Калли покраснел как редиска.

– Вы должны понять, – пробормотал он. – У Короля Хаггарда есть этот Бык.

– Ах, Красный Бык, Красный Бык, – как на травле, закричала Молли. – Говорю тебе, Калли, после всех лет, проведенных с тобой в лесу, я поняла, что Бык – это имя, данное тобой собственной трусости. И если я услышу эту сказку еще раз, я пойду и свергну Хаггарда сама и докажу, что ты…

– Довольно! – взревел Калли. – Не перед чужими! – Он схватился за меч, и Молли, все еще смеясь, простерла к нему руки. У огня сальные пальцы лениво вертели кинжалы, а длинные луки, казалось, сами звенели тетивой, но Шмендрик поспешил на помощь тонущему тщеславию Калли. Он ненавидел семейные сцены.

– В моей стране о вас поют балладу, – начал он. – Я только забыл, как она начинается… Капитан Калли замурлыкал как кот. – Которую? – вопросил он.

– Не знаю, – растерялся Шмендрик. – Разве их больше одной?

– Воистину так! – воскликнул Калли, сияя и раздуваясь от собственной славы. – Вилли Джентль! Вилли Джентль! Где он?

Волоча ноги, подошел длинноволосый прыщавый юнец с лютней.

– Спой этому джентльмену об одном из моих подвигов, – приказал ему Калли. – Спой о том, как ты присоединился к моей вольной шайке. Я не слышал этой баллады со вторника.

Менестрель вздохнул, ударил по струнам и запел дрожащим фальцетом:

Было так: ехал Калли из лесаС королевским оленем домой,Видит – навстречу юноша бледныйЕдет дорогой прямой.«Что случилось с тобою, юноша бледный,Почему столь печален твой взгляд?Или потерял ты навек свою даму,Или с шуйцей десница не в лад?»«Нет, с десницей в ладу моя шуйца,Чтоб ни значили эти слова,Но братья мои увезли мою даму,И склонилась моя голова».«Я – славный Калли из Зеленого леса,Сильны и свободны люди мои,Какую службу ты мне сослужишь,Коль деву верну я в объятья твои?»«Коль деву спасешь ты, о старый коршун,Сверну я набок твой глупый нос,Носила она изумруд на шее,Один из трех братьев его унес».И Калли отправился к смелым ворам,Мечом пригрозил им: «А ну-ка, голь,Возьмите девицу, отдайте мне камень,Которым гордился бы даже король».

– Начинается лучшая часть, – прошептал Калли Шмендрику. Обхватив себя руками, он прыгал на месте.

Три молнии – трое мечей сверкнули,Плащи долой – бой, как чайник, кипит,«Ни камня, ни девы, – им крикнул Калли, —Клянусь собой, вам не получить!»И он их гнал, и мечи сверкали,И он их гнал, как овец…

– Как овец, – выдохнул Калли. Забыв про колкости Молли и смешки своих людей при исполнении последующих семнадцати куплетов, он раскачивался, мычал под нос и парировал рукой удары трех мечей. Наконец, баллада завершилась, и Шмендрик громко и честно зааплодировал, восхищаясь техникой правой руки Вилли Джентля.

– Я называю это щипком Аллана-э-Дейла… – ответил менестрель.

Он хотел продолжить, но Калли перебил: – Вилли, хорошо, малыш, а теперь сыграй остальные. – Сияя, он следил за выражением лица Шменд-рика, которое, как тот надеялся, выражало смесь удовольствия и изумления. – Я говорил, что обо мне сложено много песен. Точнее, их тридцать одна, хотя до настоящего времени в собрание Чайльда они не попали, – тут его глаза внезапно расширились и он схватил волшебника за плечи. – Послушайте, а вы не мистер Чайльд собственной персоной, а? – спросил Калли. – Он часто выезжает переодетым на поиски баллад. Шмендрик покачал головой: – Нет, мне очень жаль, поверьте, нет. Капитан вздохнул и отпустил его. – Ничего, – пробормотал он, – конечно, ведь так хочется, чтобы собирали, подтверждали достоверность, искали разницу между вариантами, даже, даже чтобы сомневались в подлинности… Ну-ну, ничего. Вилли, дорогой, спой остальные песни. Когда-нибудь тебя будут записывать в полевых условиях, и тебе это понадобится…

Ворча, разбойники стали расходиться, кто-то наподдал по камню. Из безопасной тени раздался грубый голос:

– Не, Вилли, лучше спой нам настоящую песню. Что-нибудь про Робин Гуда.

– Кто сказал это? – Калли поворачивался из стороны в сторону, и меч его позвякивал в ножнах. Лицо его сразу стало бледным, усталым и выжатым как лимон.

– Я, – ответила до того молчавшая Молли. – Дражайший капитан, люди устали от баллад о твоей храбрости. Даже если ты пишешь их сам. Калли вздрогнул и искоса глянул на Шмендрика. – Но они все-таки могут считаться народными песнями, правда, мистер Чайльд? – спросил он тихим обеспокоенным голосом. – Все-таки…

– Я не мистер Чайльд, – ответил Шмендрик. – Поверьте…

– По-моему, описание эпических событий не cледует доверять людям. Они все переврут.

Вперед с опаской вышел стареющий разбойник в потертом вельвете:

– Капитан, если нам нужны народные песни – а я полагаю, они нужны, – то это должны быть правдивые песни о настоящих разбойниках, а не о нашей лживой жизни. Не в обиду будь сказано, капитан, мы в самом деле не чересчур веселы…

– Я весел двадцать четыре часа в сутки, Дик Фантазер, – холодно перебил Калли. – Это – факт.

– …И мы не отбираем у богатых и не отдаем бедным, – заторопился Дик Фантазер. – Мы берем у бедных, потому что они не могут от нас отбиться, а богатые берут у нас, потому что в любую минуту могут стереть нас в порошок. Мы не грабим на дороге жирного жадного мэра, мы каждый месяц откупаемся от него, чтобы он оставил нас в покое. И мы никогда не похищаем гордых епископов и не держим их пленниками в лесу, развлекая пирами и праздниками, потому что Молли неважно готовит и к тому же едва ли мы составим интересную компанию для епископа. Когда переодетыми мы отправляемся на ярмарку, то никогда не выигрываем ни в состязаниях стрелков, ни в бою на дубинах. Разве только горожане похвалят – скажут: тебя и не узнать.

– Однажды я послала на конкурс гобелен, – припомнила Молли. – Он оказался четвертым, нет – пятым. «Рыцарь на страже»… В том году все вышивали рыцарей на страже. – Тут она принялась тереть глаза костяшками пальцев. – Черт бы тебя побрал, Калли.

– Что, что?! – возмущенно завопил тот. – Это я виноват, что твоя работа оказалась никудышной? Да как только ты заполучила меня, ты сразу забросила все занятия. Ты больше не вышиваешь и не поешь, за все эти годы ты не разрисовала ни одной рукописи. А что сталось с виолой да гамба, которую я добыл для тебя? – Он повернулся к Шмендрику. – Она просто морально опустилась, прямо как законная жена. Волшебник едва заметно кивнул и отвел глаза. Конечно было бы неплохо бороться за справедливость и за гражданские права, – продолжил Дик Фантазер, – скажу прямо, по характеру я не рыцарь, у одного – один характер, у другого – другой, но тогда нам надо петь песни о тех, кто носит линкольнширское зеленое сукно и помогает угнетенным. Вместо этого, Калли, мы их грабим, и эти песни просто ставят нас в двусмысленное положение, только и всего, в этом-то и суть.