Кейт Тирнан - Костёр. 1. Чаша ветра Страница 15

Неужели она пыталась совершить какую-то магию? Как? Для чего?

Тем не менее, я обожала ее каталоги одежды — в каждой из нас прячется маленькая кожаная королева.

Иногда я получала письма от своих друзей и миссис Томпкинс из дома.

В большинстве случаев мы переписывались по электронной почте, но также они присылали мне забавные заметки и фотографии, которые практически доводили меня до слез.

Я так ничего и не получила от папиного адвоката по поводу наследства, а миссис Томпкинс написала, что они до сих пор разбираются с определением наследственной массы.

Звучало, как огромная головная боль.

Я хотела, чтобы всё это решилось, и я смогла бы мебель из дома отправить на склад, а когда выберусь из этой «психушки», то устроюсь в своей собственной квартире или доме у себя в городе. Я считала дни…

«Таис Аллард» — надпись на одном из писем.

Оно было из Орлеанского отделения государственной организации по управлению системой среднего образования.

Я открыла конверт и обнаружила, что принята в Бернарденскую общеобразовательную школу — ближайшую в округе.

Начало обучения — через шесть дней.

Через шесть дней от сегодняшнего! Новая школа!

Так, ладно, я хотела ходить в школу. Однако почему-то осознание того факта, что я буду посещать школу здесь, в один миг обрушило на меня всю ужасную реальность.

Эта привычная волна отчаяния омывала меня с ног до головы на обратном пути по узкой дороге назад к тому зданию — своему новому месту жительства.

Я вошла, встретив порыв воздуха от кондиционера и свалив почту Акселль в кучу на кухонный стол.

Ощутив странный запах гари, я чихнула и проследовала за ним по кухне в свою спальню, где Акселль жгла маленькую зеленую веточку и тихонько напевала.

— Черт, что это ты делаешь? — спросила я, замахав руками, чтобы разогнать дым.

— Жгу шалфей, — резко ответила Акселль, продолжая расхаживать по комнате, размахивая дымящимися зелеными веточками в каждом углу.

Жжет шалфей?

— Вообще-то есть освежители воздуха, — сказала я, бросив вещи на кровать, — Или мы могли бы просто открыть окно…

— Это не для этого, — сказала Акселль.

Ее губы слегка двигались, и наконец до меня дошло: поджигание шалфея — это какой-то совершаемый ею «магический ритуал».

Как будто она творила «заклинание» в моей комнате по какой-то причине.

Вот так.

Такой стала моя жизнь: с неизвестной незнакомкой, которая прямо сейчас выполняла вуду-заклинание в моей собственной спальне.

Потому что она по-настоящему верит во всё это дерьмо.

То есть. Господи… не произносите имя Господа всуе.

Акселль не обращала на меня внимания, бормоча что-то вроде песни себе под нос, передвигаясь по комнате.

Держа в другой руке кристалл, какие продаются в научных магазинах, она водила им по оконной раме, пока пела.

Я растерялась.

Не могла ничего с этим поделать.

В этот момент моя жизнь стала казаться чрезвычайным абсолютным безумием.

Не говоря ни слова, я развернулась и выбежала из этой квартиры, вниз по дороге через ворота.

Затем я оказалась на узкой улочке с движущимися не спеша машинами, туристами, уличными артистами.

Всё это было уже чересчур, и я прижала руку ко рту, чтобы не расплакаться.

Я ненавидела это место! Я хотела быть там, где нормально! Я хотела быть дома! Хотя Уэлсфорд и не является полностью свободной от фриков зоной, однако мне не пришлось бы подсчитывать их на улице прямо перед моим домом.

В глазах помутнело и я споткнулась о паребрик.

Мне некуда было идти, некуда спрятаться.

При мысли об убежище мне вспомнилась церковь, а церковь напомнила мне о месте, которое я обнаружила пару дней назад: небольшой скрытый садик за высокой кирпичной стеной.

Он примыкал к

католической церкви на улице Питерс — между квартирой Акселль и небольшим продовольственным магазином на углу, где я отоваривалась.

Быстрым шагом по вымощенной кирпичом дорожке я направилась туда.

Когда я пришла, то вжалась лицом в маленькую железную решетку в стене высотой примерно пять футов (~152 см).

Пройдя эту длинную кирпичную стену, я сдвинула в сторону плющ и обнаружила небольшую деревянную дверь, изготовленную для креолов двести лет тому назад.

Без колебаний я рывком отодвинула задвижку и с усилием надавила на дверь до тех пор, пока она не открылась.

Затем я проскользнула под плющом, очутившись в спокойном, уединенном мире.

Садик был маленьким, где-то футов шестьдесят (~18,3 кв. метра) площадью, граничащий с задней стороны с церковью, с одного бока — с частной дорогой, с другого — с приходом, а спереди — с улицей.

И несмотря на то, что единственным, отделявшим меня от остального мира, было семифутовое (~двухметровое) кирпичное ограждение, это место казалось неестественно тихим, отчужденным, каким-то не от мира сего.

Я быстро огляделась.

Несколько окон выходило в сад, однако я чувствовала себя в безопасности, наедине самой с собой.

Под индийской сиренью, с отшелушившейся шелковистыми чешуйками корой, стояла древняя мраморная скамья, на которую я и рухнула, закрыв лицо руками.

Я не издавала ни звука, лишь горячие слезы текли из глаз, образовывая изогнутые ручейки на моих локтях.

Я ожидала, что в любую минуту кто-нибудь может похлопать меня по плечу и сказать, что садик является частной собственностью и что я должна уйти. Однако никто этого не сделал, и я лежала, скрюченная на этой ледяной мраморной скамье, в течение долгого времени, мысленно выкрикивая варианты фразы: «Кто-нибудь, ради Бога, пожалуйста, помогите».

В конце концов, после того, как мои руки онемели, а бедро перестало ощущаться, я медленно распрямилась.

Чувствуя себя мокрой, опухшей и сопливой, я вытерла нос рукавом своей блузки.

— Попробуй это.

Ошарашенная, практически потеряв равновесие, я отпрыгнула на спинку скамьи.

К моему полнейшему унижению, парень примерно моего возраста протягивал мне накрахмаленный белый носовой платок.

— Как давно ты здесь? — потребовала я, явно понимая, на кого, как это не прискорбно, я должна быть похожа: раскрасневшееся лицо, опухшие глаза — Рудольф-красный-нос.

— Достаточно давно, чтобы понять, что тебе может понадобиться платок, — нескладно ответил он, осторожно помахав им передо мной.

Ладно.

Одно из двух: или платок или пятно на рукаве.

Без всякой учтивости я взяла платок и вытерла им нос, промокнула глаза.

Что теперь? Кто-нибудь возвращает использованные носовые платки? Дерьмо.