Игорь Недозор - Закон абордажа Страница 15

Где же эта купальня, о которой говорили подружки?

Кармиса сказала, что это где-то поблизости от таверны «Луна и устрица», куда направлялась капитанша.

Так, «Черный кот», «Синий якорь», «Зеленый дракон», «Рука короля», «Корабль», «Сахарный хлеб», «Серебряная корона», «Три моряка», «Водяная мельница»… Сколько же их тут понатыкано?!

Ага, вроде оно.

Приличное на вид здание с двумя куполами, отделанное мрамором. На вывеске изображен темнокожий мускулистый красавец, лукаво подмигивающий прохожим: мол, не зайдете ль?

Зашла.

Точно такой же красавец, но уже живой, почтительно встретил ее и проводил в предбанник. Здесь де Альери разделась и, завернувшись в простыню, прошла в наполненный паром зал. Отчего-то он пустовал. Лишь все тот же красавчик-атлет с темной кожей приветливо улыбался дорогой клиентке.

— Массаж, абуна?

Так это и есть евнух-массажист? Надо же, как обманчива наружность! А она думала…

— Меня зовут Ондонго.

— Ну, давай, — позволила.

Он уложил ее на горячую мраморную плиту. Лицом вниз.

Содрогнулась, ощутив, как на кожу пролилась холодная струйка ароматического масла. Но неприятное ощущение тут же и прошло.

Умелые руки забегали по ее спине, рукам, ногам, разминая каждую косточку. Девушка замурлыкала от удовольствия. Похоже, парень и впрямь был мастером своего дела.

Что, интересно, он чувствует, прикасаясь к недоступному для него женскому телу?

Хотя… Слышала она, что если евнуха оскопили не в детстве и, так сказать, не полностью, то он вполне может быть для женщины полезным…

Игерна осознала, что происходит, лишь секунды через три после того, как сверху на нее навалилась необорная тяжесть чужого тела.

Она дернулась, пытаясь вскочить, но крепкие руки притиснули ее к мрамору.

А потом горячая сладость наполнила ее, расслабив вмиг налившиеся сталью мышцы, и она ощутила мужскую плоть — отменно твердую и тугую, там, где этой самой плоти не было уже весьма давно.

Промелькнуло в голове: хороша она будет, если сейчас начнет орать, кричать, отбиваться, поднимая на ноги все заведение. Но потом стало не до мыслей.

Первый раз она издала негромкий стон наслаждения. Второй — буквально завыла от блаженства. Третий — вновь застонала, но стон этот длился, казалось, вечность. На четвертый раз ее сил хватило лишь на долгий тихий вздох.

Тяжесть исчезла.

Морячка перевернулась на спину.

Ондонго стоял перед ней — высокий, мускулистый, слегка грузный, но совсем не похожий на обычного евнуха — жирного и женоподобного. Зато подобный статуе бога Йолла, которого местные темнокожие упорно именуют святым.

— А если б я выпустила тебе кишки? — осведомилась Игерна, расправляя мышцы. — Не боялся?

— Нет, абуна. — Он скрестил руки на груди. — Не боялся. Ондонго знает, что нужно женщинам. Ваше тело тосковало по мужчине, и я дал вам то, чего вы хотели. Я знаю, что нужно женщинам, и делаю это хорошо… Меня обучали этому в школе Айф-Дагана…

Игерна что-то слышала об этом танисском городе, знаменитом своими рабскими рынками.

— Вам нечего бояться, — произнес массажист. — Ондонго умеет хранить чужие тайны. Многие женщины этого города были тут, и ни про одну не было плохих разговоров.

Встав, Альери Отважная сполоснулась с ног до головы, зачерпывая ковшом теплую воду из лохани, потом влезла в бассейн, где минут пять плескалась в прохладной горной воде.

Выбравшись, еще раз оглядела интерьер купальни. Белый мрамор пола. Дерево потолка. Медь лохани. Темно-коричневая бронза тела массажиста…

Улыбнулась и вышла в предбанник, где — о чудо! — ее ждала чисто выстиранная и быстро высушенная одежда.

Ондонго молча стоял в дверях, глядя, как она одевается.

— Чего тебе еще? А, ну спасибо, красавчик, — бросила Игерна. — Ты был великолепен, братец!

— Я не брат вам, — возразил со всей возможной серьезностью банщик. — Черные и белые люди были созданы разными богами.

— Слышал бы это твой духовник! — рассмеялась капитанша.

— Это так, — бросил он с чувством то ли гордости, то ли презрения — к кому?

Девушка оделась и уловила вопросительный взгляд Ондонго.

— А теперь чего?

— Полкроны, — скромно сообщил он.

Игерна улыбнулась. Вообще-то в обычном борделе за полкроны работали только самые свеженькие девушки.

— А не жирно будет — пять скеатов? Ну ладно… — Развязала кошель.

Поморщилась — полукрон у нее не имелось. Мельче кроны она с собой не носила.

— Лови! — В ловко подставленную ладонь упала серебряная монета с профилем Руперта II.

Отойдя за две улицы от «Танисских бань Эзейры Лура», Игерна разыскала трактир «Луна и устрица», где столы были выставлены на улицу, под навес из плюща, и, усевшись за столик, саркастически рассмеялась.

Вот как дела обернулись! Ее, одну из трех женщин-капитанов, когда-либо плававших в водах Изумрудного моря, эгерийскую дворянку не самых, причем, худших кровей, попросту отымели, как зазевавшуюся шлюху в темном переулке.

«Ну, сестричка Кармиса, ну, удружила! Ну, ничего — вернусь на корабль и разберусь с тобой!»

Стоп, а кто сказал, что магичка тут вообще при чем? Может, ее массажист и не драл: уж вряд ли девчонка долго обходится без мужчин! Не то, что она сама.

Вернее, ей приходится. Потому что женщина может стать капитаном в мире сем, но лишь если не будет проявлять женских слабостей. Бессонные ночи, когда сквозь стенки каюты доносятся стоны и ржание матросов, приведших веселых девчонок на корабль, закушенная подушка, редкие, урывками встречи с приглянувшимися мужчинами в номерах трактиров, торопливые соития в дни безумного карнавального веселья, когда под маской не видно — кто ты. Но такова плата судьбе за право быть тем, кто ты есть.

Да еще вот так — поневоле пожалеешь, что тут не Сеговеза с ее дюжиной борделей для дам! И уж не так всё плохо и вышло с этим… евнухом! Правда, вряд ли она сможет бывать в этих банях слишком часто — а то ведь пойдут разговоры…

Игерна навсегда запомнила то, что сказала ей во время их второй и последней пока встречи Миледи Ку. Тогда они собрались в одном из ее убежищ в глубине Архипелага, где на берегу почти незаметной с моря бухты стоял особняк из кедра, какие во множестве любили строить в колониях…

Было их тогда с десяток капитанов, прибывших, чтобы договориться о разделе «охотничьих угодий» — хозяйка обожала улаживать подобные дела.

После переговоров был пир для гостей. Во главе стола восседала сама Миледи, по правую руку от коей сидел нахохлившийся плешивый арбоннец, ее муж: настоящий граф из пленных. А по левую — ее камеристка, юная креолка, на которую повелительница пиратов бросала откровенно нежные взгляды.