Ольга Шумилова - Эхо войны. Страница 15

Впрочем, уже через долю секунды парень осознал факт оплеухи и замешкался, чем воспользовалась я, от души добавив к первой оплеухе вторую — по другой щеке, для симметрии. Он не удержал равновесия и упал на кровать.

В потасовке образовалась пауза — мой противник, судя по виду, пытался пересчитать языком зубы, я же изучала разорванную рубашку, давая себе зарок сегодня же в принудительном порядке остричь эти когти.

Как будто у нормального сола, вырасти они до такой длинны, ногти будут способны рвать материю как бумагу.

Надо было все же не хлопать его по щечкам, как обморочную барышню. Возможно, удар бронированного кулака в челюсть приводит в себя лучше.

— Продолжаем, или все–таки уйметесь?

Ответом мне послужило неразборчивое рычание. Ну–ну.

Я уже почти решила применить новый метод успокоения, как из тамбура раздалась настойчивая трель вызова. Я попыталась ее игнорировать, но посетитель оказался терпеливее.

В конце концов, я вытащила из кобуры парализатор, поставила его на минимальную мощность и аккуратно нейтрализовала проблему. И, на всякий случай пристегнув парня вибронаручниками к кровати, побежала в тамбур.

Увиденное повергло меня в изумление, и первоначальное намерение услать всех куда подальше пропало.

— Великая Звезда, что привело вас сюда, фарр, да еще до первой утренней вахты?

— Вы спрашиваете об этом, фарра? — Бэйсеррон бросил на меня кислый взгляд и раздраженно дернул ушами. — Не заставляйте меня думать, что вы глупее, чем кажется.

— Я солдат, а солдатам думать не положено по определению, — безмятежно заметила я, наслаждаясь возможностью отыграться за ночное «интервью». В конце концов, подставили меня, а не его. Имею право злиться.

— Не имеете, — все с тем же кислым и непривычно неформальным выражением сказал он. — Вы — это Корпус, и вам в любом случае достанется меньше всех. Руководство форта о себе такого сказать не может.

— Не нужно читать мысли ватара, фарр. Последствия могут быть непредсказуемы, — тем более, что ничего стоящего ему все равно прочитать не позволят. Псион из счетовода хиленький, я, впрочем, тоже не блистаю, но все же… — Кстати, полагаю, вы заблуждаетесь. В Центре, уверяю вас, прекрасно понимают, насколько мелка и несущественна моя личность в структуре Корпуса.

— Да неужели? — Бес взглянул на меня так мрачно, что я с легким беспокойством начала мысленно перебирать сведения, указанные в моем личном деле. Может, там отыскалось нечто, неизвестное мне самой?

— В любом случае, я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезной…

— Фарра, прекратите изображать невесть что, — раздраженно бросил он. — Вы прекрасно знаете, зачем я пришел. И в ваших же интересах сказать правду.

Я непроизвольно хмыкнула. Долго же вас с комендантом сэбэшник потрошил, раз даже на хождения вокруг да около сил не хватает. Но неужели… Неужели действительно сей «визит» был сюрпризом и для коменданта?… А я–то думала, что отчет о подозрительном постояльце отправил он.

Счетовод устремил на меня тяжелый взгляд.

О Звезда!

Какое «потрошил»! В этот самый момент офицер сидит в кабинете коменданта и вовсю прессует его вместе с заместителем, Бес же потайными ходами срочно отправлен к вашей покорной слуге за информацией. О Боги мои, ну и цирк!…

С каждой проходящей секундой взгляд моего собеседника тяжелел все ощутимее. Наконец, опомнившись от изумления, я отрезала:

— И не пытайтесь, фарр счетовод. Никто из находящихся в этом помещении никуда докладов не строчил. Я — тем более. Хотя бы потому, что мы сидим под замком!

— Отсутствие прямого выхода к дальней связи — довольно слабое оправдание.

— Мне это выгодно не больше, чем вам. А если бы это было выгодно моему начальству, здесь бы уже не было ни нас, ни вас, ни этого бедняги. И визиты сюда наносили бы отнюдь не работники СБ.

— Для солдата, не умеющего думать, у вас слишком продуманные оправдания, — хмуро заметил Бэйсеррон. Обозначил прощальный поклон и сухо добавил: — Ради вашего же благополучия надеюсь, что все происходящее — не ваша работа.

— Знала бы я еще, что именно происходит, — пробормотала я ему вслед. Меня всегда подозревали в чем ни попадя, но обычно я хотя бы знала, в чем именно.

Из медпункта донеслось слабое скрежетание. Я ругнулась и кинулась на звук.

Мой подопечный очухался поразительно быстро. Вибронаручники слабо звякнули, когда он попытался — очевидно, не в первый раз — встать.

Я остановилась возле кровати, нависая над ним, и дождалась, пока взгляд «вампира» не приобрел достаточно осмысленности, чтобы понять, что именно с такой настойчивостью дергает его за руку.

— Ну что, обдумал мое предложение?

Парень перевел на меня злобный взгляд и кивнул.

— И?

Повторный кивок.

— Если это означало согласие, советую начать выражаться яснее уже сейчас. Телепатов в нашем маленьком обществе не так уж много.

— Я согласен, — глухо прохрипел он.

— Умный мальчик, — я села на кровать и непринужденно закинула ногу за ногу. — В таком случае проясним некоторые моменты. Первое: какие у СБ Центра к тебе претензии?

— Не знаю.

— Лжешь, — отрезала я. — Катер, на котором ты прилетел, принадлежал им?

— Нет… Не знаю.

— Ты его угнал?

Пауза. Хриплое:

— Да.

— Когда?

— Два… Три месяца назад. Я не считал.

— По помойкам шатался, полаю, специально, чтобы паршу у бродяг подцепить?

Он вздрогнул и облизнул губы.

— Есть было нечего.

— Вижу, — мой взгляд многозначительно прогулялся по выступающим ребрам. — За что посадили?

Он сгорбился и уставился на собственные колени.

— Могу по базам пробить, — любезно подсказала я. Он зыркнул на меня и, наконец, неохотно разлепил губы:

— Девятая статья.

— Какого кодекса?

— Медицинского.

Преступная халатность, повлекшая за собой смерть большого количества разумных существ. Я знала основные статьи большинства кодексов, какие хуже, какие лучше, но девятая статья нашумела в свое время больше всех, — когда двадцать лет назад в колониях вспыхнули эпидемии. Одна из них унесла жизнь и Айрит, жены Ремо.

— Ты врач? — я приподняла брови в искреннем удивлении. А я–то рассчитывала на потомственного вора в лучшем случае.

— Студент. Был.

— Ну и что натворил?…

Он сжал губы и мотнул головой. Я посмотрела на поникшие уши, нервно сжатые костлявые пальцы и с неожиданной для себя самой жалостью спросила:

— До какого курса хоть доучиться успел, студент?

— До четвертого.

Я удивленно вскинула брови. Какую–такую преступную халатность вообще мог совершить этот вьюнош, едва только начавший обучение? И даже если совершил, кто вообще додумался поручать ему что–то настолько серьезное?…