Токацин - Небо в огне Страница 15

...Стемнело быстро - только что небо горело зеленью и перламутром, и вот уже пришлось спускаться с мостков на ощупь, а улицу осветили маленькие цериты. Высоко над Храмом Солнца с края на край неба перелетали огненные шары, шелестели крылья, раздавались приглушённые крики, - городская стража с отрядом Вегмийи играла в небесный мяч. Над Шумной Четвертью в небо взлетали багровые стрелы и взрывались высоко над крышами, выписывая фигуры из пламени среди звёзд. Факелы горели на ступенях храма, освещая золотые пластины. Внутри, как и прежде, было прохладно и тихо. Алсек снял соломенный колпак и бережно положил черпаки в короб. Кинти даже заходить в "подземелье" не стал - принюхался к ветру и скрылся во дворах, надеясь, что пара кусков мяса на костях кумана ещё осталась.

- Много света в небесах, - задумчиво прошептал изыскатель и усмехнулся. - Вот что значит - накормить богов досыта! Сразу хорошие предзнаменования. И правильно...

- Алсек Сонкойок, - негромко окликнули его оттуда, где лежали скатанные циновки. Один из старших жрецов сидел там, почти невидимый в своих тёмных одеяниях. Изыскатель вздрогнул.

- Почтенный Гванкар! Я не увидел тебя во мраке.

Гванкар уже снял блестящие подвески и шапку с бахромой, сбросил плащ, но кровью от его одеяний ещё тянуло. Он жестом подозвал младшего жреца к себе.

- Ты ещё занимаешься своими делами? - спросил он вполголоса. Алсек уставился в стену. Ничего хорошего такие вопросы не предвещали.

- Боги видят, что я не делаю ничего дурного, - отозвался он, немного помедлив.

- Значит, молчать не разучился, - голос Гванкара стал ещё тише. Глаза странно сверкали на спокойном лице, выдавая затаённую тревогу.

- Слышал мои предсказания? - спросил он. Алсек покачал головой.

- С водяного поста ничего не слышно. Мне передали очень хорошие слова, почтенный Гванкар. Про небесный свет и храбрость воинов.

Жрец покачал головой.

- Тебе передали всё верно. Я сказал эти слова. То, что я видел... это можно прочитать и так. Но если бы ты стоял рядом... Таких скверных знаков я ни разу в жизни не видел. Ни разу.

Он хмуро посмотрел на Алсека.

- Гвайясамин знает. Нужно знать и тебе. Другим не говори. Самые плохие знамения за полсотни лет. Хуже, чем в год Волны, хуже, чем перед смертью Эйны Ханан Кеснека. Держи в памяти, Сонкойок, и молчи...

Глава 04. Тревожные знаки

На севере, вдоль высокого обрыва над великой рекой Симту слаженно поскрипывали водоподъёмники, влага весело булькала, наполняя русла оросительных канав. От обрыва они тянулись, ветвясь, до самых дюнных хальп, и последние капли воды доставались южным пастбищам. Оттуда, из-за невысоких каменных оград, Алсек слышал сердитый рёв и топот куманов - ящеры толкались и молотили друг друга толстыми хвостами, вставали на дыбы, хватая противника за плечи когтистыми лапами. Изредка доносились недовольные возгласы пастухов - куманы, распалившись, могли друг друга и покалечить, а разнять сцепившихся ящеров было непросто. Низкий басовитый гул летел время от времени над пастбищами - бронированные анкехьо тоже разгорячились от весенней жары, сталкивались панцирями и угрожающе порыкивали, гонялись за самками, то и дело получая по носу хвостом. Алсек удивлялся порой, как анкехьо умудряются не поубивать друг друга - к ним в это время ни один погонщик не совался, но всё же все панцирные ящеры к лету возвращались живыми в загоны...

Храмовый куман, обвешанный бубенцами, принюхивался к ветру с южных пастбищ и время от времени привставал на задних лапах, поворачивая голову к буйным стадам. Алсек цокал языком и толкал его в затылок - не хватало ещё, чтобы ящеры с дюнных хальп посчитали его кумана противником! На дерущейся ящерице изыскателю, пожалуй, не усидеть...

На высоких грядах и на рыхлой вспаханной земле - везде уже пробились ростки, развернулись первые листья, рано посеянные пряности поднялись уже в человеческий рост, - и тонколистный Униви, и Хелтори с толстыми тёмными перьями, и багряный Тулаци, и мохнатый Яртис, пахнущий на жаре на полпустыни. Меланчины раскинули усы, расползлись вдоль гряд, оплетая длинными побегами невысокие каменные башни - садки для летучих рыб. От садков тянуло влагой, растения чуяли её сквозь пористый камень. Над ближайшей башней двое жителей поднимали соломенный навес - даже летучим фамсам, устроившим гнёзда над прохладной водой, стало жарко, и они сложили плавники и ушли на дно.

"Да, не сказать, чтобы холодало," - Алсек вытер вспотевшее лицо и поправил шляпу. Небо, раскалённое добела, серебряной плошкой накрыло берег Симту, и тени придорожных Олеандров истончились и спрятались среди корней. Над ядовитыми листьями, лениво помахивая щупальцами, реяли канзисы - кожистые медузы, мешки со жгучей слизью. Алсек сердито покосился на ближайший Олеандр - так и есть, на ветвях уже заблестели тонкие нити и округлые гроздья икры, ещё неделя-две - и всё это взлетит, и тогда только успевай снимать со шляпы жгучие нити и оттирать слизь...

Куман встревоженно фыркнул и встал на дыбы, едва не скинув молодого жреца на каменные плиты. Рёв и рычание по левую руку утихли, сменившись монотонным тихим шелестом - словно волны наползали на берег. Алсек приложил ладонь ко лбу и присвистнул.

Дальние дюны дымились. Тонкие полупрозрачные столбы песка и пыли поднялись над пустыней и замерли, покачиваясь. Отсюда, с дороги, они казались маленькими, но Алсек видел блестящие полосы внутри них, высверки и искры - и по ним выходило, что в каждом смерче несколько десятков небесных змей, а значит, сам смерч едва ли намного ниже крепостных стен Эхекатлана. Куман припал к земле, едва не касаясь мостовой передними лапами, - он чуял, что сейчас лучше залечь под холмом или кустом, не попадаться обитателям песков на глаза, пропустить над собой пылевую волну.

- Чак! - Алсек сдавил его бока коленями. Куман вскинулся, шипя и выгибая шею, но всё же пробежал несколько шагов, переваливаясь с лапы на лапу. Казалось, он вот-вот завалится набок.

- Чак-чак! - Алсек пришпорил ящера, и тот неохотно выпрямился. Всадник и его скакун замерли на краю поля - там, где жирная красноватая земля в кружевах ростков сменялась полосой низкорослой жёсткой травы. Двадцать шагов в ширину, от дюн до самого обрыва, - полоса, отданная пустыне, граница между полями Эхекатлана и Икатлана...

Ближайший смерч неуверенно качнулся и придвинулся ближе. Алсек сжал ладонь в кулак и с трудом разжал обратно, чтобы откупорить флягу с ицином. Мелкие хмельные брызги окропили пыльную дорогу, выгорающую под беспощадным солнцем траву, землю, твёрдую, как камень.

- Хвала Владыке Ха! - Алсек направил мокрую руку в сторону пустыни. - Прими наш дар, повелитель песка и ветра! Вы, летающие с пылью и огнём, - мы встречаем вас с почтением! Да будет соблюдена граница!