Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 151

Вот вышли последние; вот и слуги принялись мести пол, обрызгивать водой для свежести. Без подсказки растворили окна, вызвав на лице посадника вялую улыбку: стараются. Корней собрался с силами — пойти к себе и избавиться, наконец, от жаркой парадной одежды.

Гулко вбивая подкованные каблуки в пол, вошел тысяцкий городского войска. Тигр волок за шкирку давешнего доносчика из ахтвы. Доволок, брезгливо встряхнул, поставил перед посадником и приказал:

— Говори!

Малорослый Шеффер Дальт зачастил:

— Господин посадник, слово и дело! Первое, у одной из девок купца Ведама Тарана — тоже с юга воротился, точно как Этаван! Да они ж еще и соседи, дверь в дверь, кстати вот… У него новая девка, глаза нездешние. Как дуб мореный, чернь выгоревшая, или медведь бурый, такого вот цвета. И еще что вспомнил: девки те, с которыми в городе был парень с Волчьего Ручья, что я про него прошлым разом доносил — помните? Вот, они ж к Этавану ходили! Я коней резных как узнал, вспомнил, где видел их, в каком проулке! И девка та сейчас еще у Тарана, ежели взять прикажете, не сбежит, как волчий хозяин!

Корней лениво двинул пальцем — Тигр толкнул доносчика к двери, где его приняли и вывели двое стражников. Когда же за доносчиком закрылась дверь, посадник одним движением сорвал парадную шубу, а вторым, с неожиданно прорвавшейся яростью, швырнул одежку через всю комнату, в угол, где складывали ненужную мебель.

— Юг! — зарычал посадник, сходя по ступеням. — Опять юг! Каким же там намазано медом, а, Тигр? Ладно бы наши! От века на юг тот ездили; нешто где на лесной опушке или в овражке ключ живой воды отыскали? Папоротник-цвет, что желания исполняет?

Тиреннолл пошевелил руками: приложить их было не к чему.

— Доносчиков посылал. Ратин так и пропал, с концами. А ловок был; и как только раскусили его? Купцы мимо ездят, все в один голос: обычный-де городок строится, ничего особенного. Вольное владение — ну, понятно, дело молодое, когда и повеличаться, как не сейчас! Пусть называются, как хотят — а танцевать все равно будут то, что мы заиграем. Мы вон Косак в дугу согнули за четыре лета… Ну, деньги ктото сыскал на зодчество Волчьего Ручья. Так у нас одних медоваров доход и оборот — можно площадь перед Ратушей вымостить золотом! А есть же еще соляное братство, медовары им в подметки не годятся. Подумаешь, город!.. У нас иной год на улице больше построят, чем всего того города!

Посадник бестолково кружил по залу. Слуги бочком подвигались к выходу, и понемногу исчезали в двери: меньше знаешь — крепче спишь. Тигр стоял неподвижно — точь-в-точь резное каменное украшение, наподобие малахитовых перевитых змей единственной в зале колонны.

— Так ведь князь пришел, понимаешь, Тигр? Великий Князь ТопТаунский! Его войско нечасто побеждали. И то еще сказать, войско победят раз, и другой — а войну все одно выигрывает князь… И вот на наш город наметился, а мы, милостью предков наших, пять веков никому дани не платили… — Корней смахнул пот с лица. Остановился. Фыркнул:

— Лавку там придвинь, какую ни есть!

Тигр, не чинясь, толкнул в середину дубовую скамью на скрещеных ножках. Посадник облегченно уселся. Стукнул в скамью кулаком:

— И вот князь нам такой орешек подкинул: мол, кусайте! Зубками его, зубками, детки! А вино я сам допью, вам оно ни к чему, так-то вот!

Тысячник криво усмехнулся и сказал, что думал:

— Непохож ты на белку, посадник.

— Какую белку?

— Да как говорил про зубки, лицо у тебя этак чудно вытянулось… а все непохож!

Тиреннолл махнул рукой:

— Тайницких на Волчий Ручей заслал, опять же: ну, город. Ну, стража. Ну, медведи в упряжке ходят… знать, лошадей в лесу не разведешь. Наши полесовщики вон лося приручили, а медведь чем хуже?

— Мясо жрет, — подумав, произнес тысячник, — Дорого кормить. Зато силища зверская, куда там лосю! А трусоват дикий-то медведь, в бою конь смелее, лось — и тот злее бывает. Олень или там бык степной — вот бойцы. Но всего лучше, если бы вепря приручить. Да в повозку. У него сала две ладони, никакой стрелой не проткнешь. И глазки маленькие, бегущего не выцелишь… Ты, господин посадник, полагаешь, юг нам подсунули для отвода глаз. И Берта думаешь взять. А кипятишься и руками размахиваешь, потому как друзей на дыбу ставить… если б ты легко это делал, я бы давно тебя зарубил. Вот.

Посадник наклонил голову и не сказал ничего. Тысячник тоже промолчал. Наконец, Тиреннолл выдохнул:

— Понаделали забот! Мало им князя!

— Княжеский знак видишь? Что головой киваешь? Ты староста?

— Да, господа хорошие.

— Мы не господа хорошие, а гонцы княжеские. Лошадей давай. Верховых нам. Три и заводных три. Быстро погоним, так не вздумай запаленых подсунуть или хромых каких: исполосуем жопу плетками, восемь дней не сядешь. Вон тех, что возле вербы, видишь? Смотри, не вздумай переменить! И подковы сами осмотрим. Ступай!

— Старшой, а чего гнать-то?

— Да волки эти мне не по нутру: много их для обычной стаи. И как-то идут странно, словно к указанному месту. От них уходить будем. Боюсь я, как бы не встретили нас на переправе или в узости какой, так смотрите, чтоб оружие легко вынималось… Все, тихо, староста идет. Морду понаглей!

— Пожалуйте коников смотреть… господа.

И в сторону:

— Не знак бы княжеский, нашли б вас тут… По весне, в овраге за околицей… Господа, еть! Каких лошадей выбрали, сволочь войсковая! Какие кони!

Кони остановились на единый миг. Дверцы возка распахнулись, выпустив десяток одоспешенных стражников с короткими мечами для драки в тесноте и с полупудовыми штурмовыми секирами: выбивать двери.

Вышел пристав в длинном черном балахоне, с медной чернильницей на поясе. Поправил узорное оплечье, положенное по чину и вышитое жемчугом. Стукнул колотушкой в дверь. Дверь открылась, пристав и стражники исчезли в глубине дома. Потом показались: вели за руки мощного крепкого мужчину в синем бархате и золотом поясе; головой вперед сунули в возок. Дверца хлопнула, кони рванули и возок покатился дальше. На Водовзводную, вспомнила Ирка. Там место пошире, а тут и не развернешься…

Кто-то прикоснулся к руке, и девушка отпрянула от узкого окошка-бойницы. За плечом стоял Ведам Таран; губы купца были плотно сжаты. Вот они разомкнулись, и гостью прошиб холодный пот:

— Сегодня твою сестру закатаем в ковер, я говорил с зятем. Вывезем через северные ворота. И ко мне в село. Завтра тебя. Послезавтра вторую сестру. Видишь, Берта забрали. Донес кто-то, что на юг часто ездит. А мы же только что оттуда. Если сейчас ко мне с обыском — у тебя глаза нездешние. Точно как у того парня, на Волчьем Ручье. Стало быть, ведьма. Ведьму — на костер. Меня — рядом, ибо укрыватель есмь. Так что пойдем. Объяснишь сестре, что надо делать.