Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона Страница 156

— «Nеquе sidus rаdiо, nеquе mаtеr filiо fit соrruptа». Ни звезда не утрачивает девственности, посылая лучи своего света, ни мать, рождая сына.

Когда-то давно и сама Риченда вот так же преисполнялась девическим восторгом. Теперь эти же самые слова приносили куда более глубокое наслаждение, благодаря приобретенным мудрости и немалому опыту, — ведь она была теперь почти вдвое старше Росаны. В те годы, что она была замужем за Брэном Корисом, ей не приходилось заниматься учебой, которой она с таким пылом предавалась в девические лета, — Брэн считал, что женщине вряд ли пристало быть излишне умной. Но радости учебы вернулись после смерти Брана, — и не только потому, что Аларик готов был это терпеть; нет, он всемерно поощрял ее, да еще и Дункан и Келсон проявляли самый живой интерес к тем вещам, которыми, как оказалось, она могла поделиться с ними.

И именно Дункан сумел отыскать тот свиток, который сейчас лежал на коленях Росаны, — хотя сумасшедшие деньги, которых стоил свиток, выложил Аларик, — впрочем, без малейших сожалений.

— Я помню соответствующий текст из «Экклезиаста», — говорила тем временем Росана, пробегая кончиками пальцев по колонкам изящного рукописного шрифта. — Я есть мать чистой любви, и ожиданий, и знания, и святой надежды… Мои воспоминания слаще меда, и мой наследник как медовые соты…

Риченда ободряюще улыбнулась и что-то произнесла в знак согласия, однако ее гибкие пальцы продолжали безостановочно двигаться, и челнок не сбился с ритма, когда Росана возобновила чтение.

В гостиной было довольно жарко, хотя только что миновал Теrсе, «Третий Час» по древнему календарю, когда Святой дух снизошел на апостолов. Но могло быть и еще жарче, — однако вечер все же принес некоторое облегчение. Риченда, тоскуя по благословенной прохладе озер своего родного Анделона, или хотя бы по живому морскому бризу, который освежал Корот, оставила ненадолго работу, чтобы вынуть шпильки из своих вьющихся огненно-золотых волос; как и Росана, она, вернувшись с ранней мессы, сняла головной убор. На ней в это утро было нежно-розовое платье, вместо голубого, которое она предпочитала обычно, — она сменила цвет из уважения к лазури монашеских одеяний Росаны и ее сестер. Розовое было ей к лицу, но оно, добавив краски на ее щеки, как бы пригасило пылающее золото ее волос.

Пожалуй, в Меаре еще жарче, подумала Риченда, когда ее пальцы возобновили ровное, терпеливое движение, пропуская резной костяной челнок между нитями, — ее руки двигались словно бы сами собой, как в гипнотическом сне, но на узоре, который медленно вырисовывался на растущем куске ткани, не было ни единой ошибки.

Однако не было никакого смысла тревожиться об Аларике; это не принесло бы ровно никакой пользы ни ему, ни ей. К тому же стихи, которые читала вслух Росана, были чудесны, и их каденции лишь усиливали те небольшие чары, которые Риченда вплетала в нити. Росана вдруг заметила, что соскальзывает в легкий, приятный транс, под звук слов, ритмично падающих в утреннюю тишину, словно маленькие гладкие камешки в лесное озерцо… и она порадовалась тому, что они с Росаной пришли сюда в такой ранний час, до того, как кто-то из придворных дам мог присоединиться к ним.

— Хвала тебе, королева небес… Хвала тебе, повелительница ангелов, — продолжала читать Росана, — Приветствуем тебя, ты есть причина всего и источник, откуда исходит весь свет мира…

Запутавшаяся нить потребовала внимания Риченды, и она склонилась над холстом, чтобы распутать узелок, но часть ее сознания продолжала воспринимать чары, навеваемые чтением Росаны… и вдруг она ощутила, что в комнате появился кто-то еще, и сейчас этот кто-то стоит за резными ширмами у самого входа, прислушиваясь… и этот кто-то — Дерини, плотно укрывшийся внутренними щитами, непроницаемый…

Удивленно оглянувшись через плечо — поскольку вторгшаяся сюда могла быть лишь одной из двух дам королевской крови, никто другой не мог без стука войти на женскую половину, — она заметила сквозь не слишком плотную ткань ширмы белое, и это подтвердило ее подозрения: это была Джехана, явно не узнавшая издали Риченду, поскольку та была не в голубом, а в розовом. Если королева решится подойти поближе, это может оказаться довольно интересным…

«Не останавливайся», — передала она Росане, поскольку молодая женщина тоже заметила присутствие третьего лица, хотя и не поняла еще, кто это.

Росана, лишь на долю секунды сбившись с ритма, продолжила чтение, и только передвинула немного свиток, поудобнее пристраивая его. Риченда сосредоточилась на тканье и не повернула лица, когда Джехана обогнула ширму и вошла в комнату.

— Прошу меня извинить, — мягко сказала Джехана, когда Росана подняла на нее взгляд и прекратила читать. — Меня привлекли прекрасные стихи, и я… вы одна из тех сестер, что недавно прибыли в замок? Вы очень молоды.

— И, боюсь, одета не по правилам, миледи, — весело улыбнувшись, ответила Росана, подхватывая лежащую рядом головную накидку и вставая, чтобы присесть перед королевой в вежливом реверансе. — Очень жарко, а поскольку я лишь послушница, сестры часто смотрят сквозь пальцы на мои ошибки.

— Ну да, нынче действительно жарко, и я ничуть вас не порицаю, — сказала Джехана, улыбаясь в ответ, и лишь после того переводя взгляд на Риченду и узнавая ее наконец; Риченда тоже встала при приближении королевы.

— Вы! — прошептала Джехана, слегка задохнувшись.

Риченда склонила голову и присела в глубоком придворном реверансе.

— Ваше величество…

— Ваше величество?! — испуганно повторила Росана, резко поворачиваясь к Риченде.

— Джехана Бремагнийская, мать нашего короля, — мягко пояснила Риченда, не отводя глаз от королевы. — Ваше величество, будет ли мне позволено представить вам мою родственницу Росану, дочь Хакима, эмира Нур-Халлая, послушницу монастыря святой Бригитты…

Когда на мгновение утратившая дар речи Джехана наконец перевела взгляд с Риченды на ошеломленную Росану, которая как раз пристраивала на место головой убор, спеша изо всех сил, Риченда вежливым жестом предложила королеве сесть на кушетку у окна, где только что сидела Росана. Королева предпочла бы отказаться, но Риченда ощущала почти извращенное наслаждение, приглашая Джехану присоединиться к ним.

— Прошу вас, побудьте с нами, ваше величество, — сказала она. — Возможно, вам захочется еще послушать стихи. Наряду с более традиционными текстами Росана декламировала отрывки из сочинения великого Орина. Он был Дерини, как и мы трое.

Джехана громко сглотнула, и ее кожа стала почти такой же белой, как ее платье, и выглядела она так, словно готова была броситься бежать со всех ног; ее зеленые глаза испуганно метнулись к молчащей Росане, потом снова к Риченде.