Алексей Пехов - Под знаком мантикоры Страница 16

Фернан счел возможным усмехнуться. Пожалуй, кардинал Хосе Пабло де Стануззи был единственным человеком в Церкви, кого он уважал. Не любил, ибо любить выходцев из Ордена крови Бриана не входило в число достоинств Фернана, но уважал. Уважал за ясные для девяноста с лишним лет мысли и за сочащиеся через каждое второе слово ехидство и желчь, которыми кардинал любил потчевать своих приближенных. Де Суоза ни на секунду не сомневался, что Старый Гриф нарочно затянул эту погребальную мессу на столь неподобающе длительный срок. Кардинал в который раз показывал всем (начиная с короля и его двора и заканчивая церковным Советом), что его рано собрались хоронить. Де Стануззи еще может самостоятельно осуществить столь простую вещь, как трехчасовое выступление перед уважаемыми и влиятельными людьми королевства. И Его Высокопреосвященство будет разглагольствовать о дарах Спасителя еще как минимум час. Назло всем. Так что королю, королеве и всем, кто сейчас находился в соборе, придется набраться терпения, ибо даже им не подобает перебивать кардиналов и прерывать церковные службы. Старый Гриф продолжал вещать, но Фернан слушал краем уха.

– … И дал Спаситель детям своим магию, ибо кроме веры в Него лишь магия дарует нам право на чудо и защиту от Искусителя и слуг его мерзких. И лишь тем, кто всей душой и сердцем верит в Него и идет служить Ему и прославлять Его, забывая о жизни мирской, являет Спаситель свое искреннее чудо и дарует благость, имя которой – Дар. Дабы защищал он детей Его от ночного зла…

Да. Вот она, правда жизни. Только церковники могут владеть Даром, всем остальным он недоступен. Почему так, а никак иначе, задумывались многие на протяжении последних полутора тысяч лет, но ответа, кроме того, что написан в Святой книге и только что произнесен кардиналом, найти не смогли.

Никто, кроме выбравших служение Церкви, не мог творить волшебство. Пытались многие, не получалось ни у кого. Магия – этот вечно сладкий и запретный плод – всегда была рядом, на виду. Но чтобы его попробовать, следовало навсегда отречься от мирской жизни и совершить постриг. Но и после того, как люди вступали в святое лоно матери Церкви, не у всех из них просыпался Дар. Попыток подчинить магию в обход клириков было множество, но все они закончились полным фиаско. Ни один из пытавшихся не смог совершить самого простого чуда. Некоторые особенно упорные и отчаявшиеся отрекались от Спасителя и искали счастья у Искусителя, изучая запрещенные книги. У единиц что-то получалось, у большинства же – нет. И тех и других отцы-дознаватели упорно искали, вылавливали и на виду у всех сжигали в очистительном пламени, дабы другим неповадно было стремиться к запретному. Так что основная часть магии оставалась прерогативой Святой Церкви – вместе с властью, богатством и влиянием на дела мирские. Конечно же кроме Дара были другие, более темные и древние науки, но в Лории их не чтили и, в общем-то, по большему счету, не знали. А вот в Пешханстве и на Черном континенте, как поговаривали, древняя магия была еще жива, и плевать там хотели на Спасителя и Церковь. Конечно же последней это не очень-то нравилось, но времена Святых походов против язычников вот уже лет триста как канули в Лету. Церковь в лице Папы не стремилась вновь отправлять своих детей в пески, воевать за мощи Спасителя и насаждать истинную веру среди горячих и жестоких иноверцев. Последний Святой поход едва не привел к катастрофе, и теперь, смотря на восток, клирики лишь грозно хмурились, но воевать не стремились.

Дама, стоявшая рядом с Фернаном и вот уже минут десять отчаянно махавшая веером, с тихим охом повисла на муже. Тому не оставалось ничего другого, как вывести ее на улицу. Фернан тут же встал на освободившееся место и оказался у самого прохода. Отсюда можно было прекрасно видеть то, что происходит у алтаря.

Кардинал, маленький, сухонький старичок с гладко выбритым, морщинистым лицом, огромным крючковатым носом и лысой головой, действительно был похож на старого и едва живого грифа. Хосе Пабло де Стануззи, не замолкая ни на минуту, продолжал читать Святую книгу. За его спиной каменным, неподвижным изваянием застыл епископ Эскарины – де Лерро. Еще дальше стояли облаченные в белое, бордовое и серое епископы рангом пониже. Среди них Фернан узнал Жозе Наярру. Там же находились король и все высшее дворянство вместе с послами некоторых сопредельных государств. Возле алтаря в две шеренги стояли сорок высоченных королевских гвардейцев. Между шеренгами располагался гроб, где покоилось тело графа. Крышка гроба была закрыта – со времени смерти маршала прошло уже пять дней.

С похоронами тянули до последнего. Ждали, когда соберутся все, кто только мог прибыть. Даже из смерти де Туриссано Таргера хотела извлечь как можно больше выгоды. Немного патриотизма и воспоминаний о былом величии и победах маршала – великолепный способ попытаться хоть как-то утихомирить вечно грызущиеся между собой дворянские коалиции.

На взгляд де Суоза, все было как раз наоборот. Смерть графа не сплотит, а скорее еще сильнее оттолкнет знать друг от друга. К примеру, теперь верные королю и дворяне, поддерживающие его брата герцога Лосского, будут интриговать друг против друга за получение лакомого поста маршала кавалерии.

Фернан почувствовал пристальный взгляд и резко обернулся. Одна из дам тут же перестала смотреть в его сторону. Де Суоза хмыкнул и поморщился. Он еще не привык ловить на себе сочувственно-любопытные взгляды. Рана, оставленная ему сеньором Никто, привлекала всеобщее внимание. Что и неудивительно. Очень сложно не заметить такое.

После того памятного поединка Фернан два дня провалялся в постели. Домой его принесли подоспевшие стражники. Лекарь, пришедший ранним утром, оказался мастером своего дела. Кривая игла так и мелькала, стежки швов были аккуратными, а края раны плотно прилегали друг к другу. Сеньор де Суоза выдержал экзекуцию безропотно и не издал ни звука. Но мастер – это, увы, не волшебник. Он не сможет сделать так, чтобы не было шрама. Теперь по бледной коже Фернана начиная от виска, заходя на скулу, через всю щеку и заканчиваясь на нижней челюсти, змеилась широкая красная линия. После того как лекарь снимет швы и пройдет какое-то время, шрам станет бледным, но, к сожалению, никуда не исчезнет. Но это произойдет еще не скоро, а пока рана доставляла Фернану массу хлопот – и не тем, что привлекала к себе любопытные взгляды, словно тугой кошелек уличных воришек, а тем, что жутко чесалась. Старая Лючита – служанка Фернана, увидев, что стало с ее господином, заламывала руки и просила, чтобы Спаситель покарал того негодяя, что испортил лицо ее хозяину. Де Суоза себя испорченным не считал и не очень уж сильно страдал от столь заметной отметины. В случае если сеньор Никто выжил, капитан надеялся не на Спасителя, а на свою шпагу.