Ник Перумов - Дочь некроманта Страница 16

Следом за дождливой хмарой осенью в Пятиречье наступила зима. Тяжелые снеговые тучи, словно победоносное войско, взобравшееся на стены вражьей крепости, перевалили через Зубьи горы и устремились вниз, щедро заваливая все вокруг сухим хрустким снегом. Нежданно-негаданно ударили морозы, каких тут не помнили уже много-много лет. Люди доставали с самого дна сундуков негнущиеся плотные тулупы. Одно было хорошо — снег закрыл перевалы, а это означало, что всякая окопавшаяся за хребтом нечисть не полезет на юг до самой весны. Всяким там гоблинам и ограм предстояло мерзнуть в своих логовах — и нельзя сказать, что в Пятиречье кто-либо сожалел об этом обстоятельстве. Конечно, холода — не слишком приятно, но лучше уж холода, чем жар от полыхающих домов.

Однако на сей раз обитатели и Тупика, и Моста ошиблись. Причем очень сильно.

Тревогу поднял Урми, молодой (по людским меркам) гном, сын Флаина, мастера, так и не пожелавшего уходить с насиженных мест. Короткий зимний день только-только разгорелся, а он, не жалея своего мохнатого пони, проскакал через Тупик, размахивая треухом и вопя во всю мочь:

— Гоблины, гоблины! Оружайсь! Бяда!

Люди выскакивали из домов, торопливо накидывая овчины. Гном кубарем скатился с седла возле дома Зомзира, старосты Тупика. Отчаянно заколотил в дверь — кулаками и ногами.

— Отворите! Отворите! Гоблины в лесу! Гоблины!..

— Какие гоблины, что такое, почему? — высунулся из сеней очумелый староста.

— Гоблины, — с трудом переведя дух, ответил гном. — Прошли старой пещерой и в лесу объявились, значить. К Глущобе идуть. Народишко тамошний тикать собралиси.

— Так, а много ль гоблинов? — выкрикнул какой-то бородач из уже сбежавшейся к тому времени толпы.

— Ужасть, как много, — ответствовал гном, поворачиваясь к селянам. — Пруть и пруть, значить, ровно река текеть.

Староста Зомзир особой смелостью не отличался, будучи докой в делах торговых и земледельческих, он мало что понимал в военных. Вот и сейчас — он бестолково топтался на крыльце, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба.

— А в Мост-то погнали кого? — выкрикнул все тот же бородач. — Кто тут из молодых? Давай, Ломтик, у тебя конь добрый!

Парнишка лет пятнадцати опрометью бросился из толпы, даже не усомнившись в праве бородача отдавать приказы.

— Да, да, точно, Ломтик, — сообразил наконец и староста. — Гони в Мост, к Звияру! Пусть сотню поднимает! Скажи — гоблины к Глущобе подходят! Немереными множествами!..

— Так а нам-то, нам-то что делать? — заголосил кто-то в толпе.

— Нам?! — рявкнул в ответ все тот же бородач. — Топоры да вилы брать! У кого есть — вздеть кольчуги! И повалили, братва, к Глущобе, пока они наших на гу-га не взяли!

— И перебьют они вас на подходах, в лесу из луков перестреляют, — неожиданно сказал спокойный и холодный голос. Сказал негромко, но так, что услышала вся толпа. И — разом отчего-то замолкла, повернувшись к говорившему.

Молодой воин, тот самый, что приехал с чародеем Драгомиром. Как всегда, в полном вооружении, только забрало шлема поднято. Он и в самом деле выглядел совсем молодым — едва ли больше двадцати лет. И откуда ж это в такие годы — да так драться уметь?..

— Никуда ходить не надо, — в наступившей тишине продолжал говорить воин. — Собраться, вооружиться. И ждать здесь. Луки всем взять. Я укажу места.

Староста Зомзир уже совсем было собрался спросить воина, а, собственно говоря, почему это он тут так распоряжается, но вовремя взглянул в глаза бойца — и решил, что благоразумнее будет промолчать.

Не прошло и нескольких минут, как Тупик превратился в разворошенный муравейник. Мужчины тяжело трусили, сгибаясь под тяжестью кольев и связок хвороста, подростки, все, кто мог держать в руках луки, гурьбой бежали к невысокому частоколу, ограждавшему часть деревни. Давно уже велись разговоры о том, что неплохо бы окружить им и всю деревню, но, как всегда, разговорами все и кончалось.

Немногие счастливчики, обладатели настоящего оружия, поспешили натянуть кольчуги и надеть шлемы. Гоблины славились неплохими стрелками, конечно, с эльфами они бы не сравнились, но и пренебрегать ими они давно уже всех отучили.

— Быстрее! Шевелитесь, увальни, если жить хотите! — подгонял воин нерасторопных.

Мало-помалу в заснеженном поле примерно в полусотне шагов от частокола начала появляться вторая стена — правда, состоявшая всего-навсего из вязанок валежника и подпиравших их кольев, — хорошо еще, земля не успела глубоко промерзнуть. Человеку снег в поле был по щиколотку, что означало — гоблину он придется по колено, зеленокожим будет не показать свою знаменитую прыткость. Им придется принять бой, где все преимущества окажутся на стороне людей, даже если они и уступают врагам численностью, — охотно объяснял воин всем, кто хотел его слушать.

За деревенским частоколом выстроились парни-подростки, девушки, женщины — все, кто хотел сражаться и хоть как-то умел держать в руках лук. Мужчины выдвинулись вперед, укрываясь за фашинной преградой — легкий снежок уже начал затирать ее белым, словно не в силах терпеть ее коричневого росчерка на ослепительном покрывале полей.

Вперед выслали дозоры. Сам же воин, столь решительно вставший во главе деревенского ополчения, с пятью десятками самых крепких мужиков укрылся в лесном выступе, далеко вдавившемся в покрытые снегом, точно праздничной скатертью, поля.

И скоро, очень скоро на эту скатерть суждено было щедро пролиться алому.

Ждать пришлось недолго. Раздались заполошные крики дозорных, кто-то замахал шапкой: «Идут! Идут!»

Мужики подхватили копья и вилы. Самое главное — не допустить гоблинов в ножи, удержать их подальше от себя — и тогда, быть может, удастся продержаться, пока не подоспеет конница Звияра.

Многие нетерпеливо поглядывали на юг, на ведущий к Мосту тракт — вот-вот из снежного марева должны вынырнуть силуэты окольчуженных всадников, и тогда с гоблинами пойдет совсем иной разговор.

Однако это оказались вовсе не гоблины, а бежане из Глущобы — благодаря гному они успели уйти, угнав с собой скот и вынеся добро.

— Не, никого не видели, — отвечали они на сыпавшиеся со всех сторон вопросы. — Успели ноги унести, не до того было — по сторонам пялиться.

Оказалось, что глущобные успели удрать в самый последний момент. Едва они дотащились до Тупика, едва мужики разобрали немудреное оружие — в лесу взвыли гулкие гоблинские трубы, над деревьями взлетели разноцветные огни сигнального фейерверка, и зеленокожие, подбадривая себя истошным визгом, густой оравой без всякого строя ринулись в атаку.