Елизавета Дворецкая - Как огонь от огня Страница 16

– И кто же такой смелый, что хочет ее взять?

– Да я и есть, ты что, забыл? – Искрен прошел вперед и взял Гостейку за руку. Она улыбнулась ему, так же ласково и безмятежно, как будто все, что здесь говорилось, к ней не имело отношения. – Я ее в жены беру.

– Ты совсем с ума сошел, Иверень, что за сына вилу лесную сватаешь! – Лихачиха всплеснула руками. – А ты родичей спросил? Не желаю я, чтобы у меня в родичах лесная нежить жила, и не желаю!

– Да когда сватать уговаривались, она не берегиней еще была… – пробормотал отец Искрена, не зная, как тут поступить.

Брать в дом берегиню было слишком страшно, но с трудом верилось, что этакая красота может кому-то причинить вред.

– Не была, а потом стала? Это как же так? – хмыкнул Гудила и заранее отступил на шажок от своей грозной супруги. – Не сомневайся, парень, такое счастье один раз в жизни в руки идет, и то не всякому. Полюбила бы меня берегиня, я бы уж… А то женился на простой девке, а теперь живу с упырицей ненасытной… – не договорив, он бегом побежал прятаться за спины соседей, потому как такого поношения Гудилиха уж никак не могла стерпеть.

Народ опять слегка засмеялся. Переждав смех, Искрен ответил:

– А я и не думаю отказываться. Она – судьба моя, а от судьбы не бегают. А что она нежить – неправда. Она – человек, в ней дух живой, человеческий. Кто смелый – подойти, потрогай! – Он приподнял руку Гостейки. – Она теплая, и кровь в ней живая.

– Правда, правда! – пробормотала Зорница, и другие девушки Лютичей закивали.

– Дух – еще не душа, – сказала наконец старуха Рамениха. Все это время она молчала, сложив сильные толстые руки под могучей грудью, выкормившей девять человек детей, и только переводила строгий взгляд с одного на другого. Но теперь, когда она заговорила, все замолчали и обернулись к ней. – Дух и в звере лесном есть, а душа только человеку дана. Без нее среди людей жить нельзя, кто ты ни будь. Но уж если она есть, то и в лес человеческую душу не прогонишь, хоть она и не в человеческом теле поселилась.

– А как же узнать? – Звяга развел руками. – Научи, матушка, если знаешь.

– В ней есть душа! – воскликнул Искрен, твердо в это веря, но не зная, как убедить. – Она любит меня, а без души разве любить можно? И я ее люблю.

– Да ты замороченный, тебя еще очищать надо! – Лихачиха махнула на него рукой. – Куда только мать смотрела! Вот я бы…

– А пойдемте-ка на Дедово поле! – решила Рамениха. – Душу телесными очами не увидишь. Увидят ее те, кто свои земные очи навек закрыл, зато на жизнь нашу земную теперь с изнанки смотрят и многое, чего нам не видно, видят.

Ее не очень поняли, но спорить не стали, и вся толпа, в настороженном молчании и тревожном перешептывании, двинулась к Дедову полю. Гостейка шла впереди, между Былятихой и Искреном. Приемная мать держала ее за руку, твердо намеренная не дать в обиду свое дитя, что бы ни случилось. А сама Гостейка была так же спокойна и так же ласково улыбалась.

Погребальное поле Капельской Лады располагалось неподалеку от святилища, но, когда до него дошли, сумерки уже настолько сгустились, что земля казалась черной и пологие холмы старых курганов были едва различимы. На само поле Рамениха никого не пустила, велев всем остановиться у кромки.

– А ты, детонька, возьми лучину и ступай! – сказала она Гостейке и показала на темное поле. Рамениха говорила с девушкой спокойно, без страха и осуждения, и казалась сейчас похожей на саму Макошь, богиню человеческих судеб. – Если нет в тебе души, деды наши тебя не примут. Если есть в тебе зло – пусть сожгут его синим огнем. А если есть душа – пусть укажут. Как деды рассудят, так мы и решим.

Толпа невнятно загудела. А Гостейка взяла у старухи сухую длинную щепку, которую Рамениха подобрала по дороге, и ступила на Дедово поле.

Она шла медленно и осторожно, но в ее движениях не было страха, только почтение и уважение к предкам всех окрестных родов – и ныне сгинувших, и вновь нарожденных. После смерти они селились на этом поле уже совместно. Ее кровных предков здесь не было. Но ведь многие женщины приезжают с мужьями в земли, где никогда не жили их предки, и вступают под покровительство духов того рода, к которому будут принадлежать их дети. Гостейка шла по полю, под каждой пядью которого таились чьи-то кости, и что-то невнятно напевала без слов, покачиваясь и словно чуть-чуть приплясывая, своим чутким духом улавливая течения силы под этой травой.

Люди следили за ней молча, не шевелясь, не дыша. Это тихое движение стройной белой фигурки, едва различимой во тьме и похожей на дух, зачаровывало даже сильнее, чем ее же стремительный бег вокруг озера в грохоте железа и гуле ветра.

Она дошла до края, и Былятиха сильно стиснула руку мужа. Там был их родовой курган, и там когда-то лежали крохотные, наверняка давно истлевшие косточки ее новорожденной дочери. Та девочка погостила у нее недолго и быстро покинула мать; неужели и вторая, заменившая ее в сердце Былятихи, побудет немногим дольше?

И вдруг во тьме появился огонек. Робкая желтоватая искра замерцала на вершине кургана, и кто-то в молчаливой толпе охнул от неожиданности. Как разбуженная, толпа загудела. Искра разгорелась, и даже стала видна фигура девушки – она стояла на Былятином кургане, держа в руке горящую лучину.

Пораженная этим зрелищем толпа загомонила. А Былятиха вдруг разрыдалась, привалившись головой к груди мужа. Маленький желтый огонек ответил на их вопросы. Спящие под травами отцы приняли в род пришедшую со стороны девушку. Лучина в ее руке загорелась сама собой, разожженная душами ушедших поколений. Огонь – вечен и вездесущ, но никогда куча топлива не загорится сама собой. Огонь родится от другого огня. И душа человеческая родится от другой души, и пищей ей служит любовь – та сила, которая не дает вселенной развалиться на части.

Гостейка медленно шла по полю к народу, неся в руке горящую лучину, как тот первый огонь, спущенный небес на землю и подаренный людям. В благоговейном почтении толпа немного отступила. У края поля остались лишь несколько человек. Те, кто поделился с берегиней огнем своей собственной души и тем ввел ее в круг человеческого рода.

Послесловие автора

Об именах и некоторых сопутствующих обстоятельствах

Среди первых откликов на мои романы встречался вопрос: откуда взяты славянские имена героев?

А откуда их можно было взять?

Давным-давно я начинала один из своих первых исторических романов и как-то раз пожаловалась сестре, что не могу придумать подходящего имени для главной героини. Разговор услышала наша бабушка и внесла предложение: «А чего ты мучаешься? Назови ее Маша, Даша». – «Но это было тысячу лет назад, – сказала я. – Тогда не было Маш и Даш». – «Быть не может! – бабушка мне не поверила. – Маша и Даша были всегда!»