Жан-Луи Фетжен - Эльфийские хроники Страница 16

Двумя часами позже от их гордости за самих себя почти не осталось и следа. Перевал, казалось, находился так близко, что до него долетела бы выпущенная из лука стрела, однако каждый шаг теперь требовал огромнейших усилий. Они оставили лежать на снегу свои мешки, которые носили на спине, и санки, на которых тащили по снегу охотничью добычу. И взяли они с собой лишь рогатины, которые глубоко вонзали в снег перед каждым шагом, чтобы, крепко вцепившись в них обеими руками, продвинуться немного вперед.

Фрейр, сын Кетилла, находился уже на грани изнеможения. Ему недавно исполнилось семь лет — то есть он достиг возраста, когда заканчивается детство, — но, несмотря на крепкое телосложение, данное испытание было выше его сил: хотя он и широко разинул рот, дышать у него уже почти не получалось; глядя на спину своего отца, он видел какие-то яркие пляшущие точки; его ладони и ступни занемели от холода, а одежда отяжелела от налипшего на нее снега. Фрейр остановился: всё, он больше не мог сделать ни одного шага. Его спутники стали один за другим обходить его кто справа, кто слева. Они шли, издавая звуки, похожие на рычание медведя, и глядя лишь себе под ноги. Чрезмерная нагрузка уже почти превратила их из людей в зверей. Когда Фрейр уже начал было падать на снег, чья-то рука схватила его сзади и помогла устоять на ногах.

— Не стой, иди, — пробурчал в его ухо Энарр. — Мы уже почти пришли…

Фрейр попытался оттолкнуть своего спасителя, но тот засунул горлышко бурдюка между потрескавшимися губами Фрейра — и юный варвар, сделав глоток, почувствовал, что его горло словно бы обожгло огнем. Это была настойка можжевельника, используемая варварами и в качестве горячительного напитка, и для разжигания костров, и для промывания ран. Фрейр один раз уже пробовал ее, когда был еще маленьким и случайно принял за воду. Этот случай оставил в его рассудке жуткие воспоминания. На этот раз, однако, настойка придала ему сил, которых, во всяком случае, хватило для того, чтобы сделать еще один шаг, и еще, и еще — пока он не догнал Кетилла.

Следуя примеру его отца, мужчины остановились на расстоянии броска камня от перевала и опустились — почти упали — на снег. Их лица были покрыты потом, они тяжело дышали. Фрейр в силу присущей ему гордости прошел на два шага дальше всех остальных и затем, изнуренный этими своими последними усилиями, рухнул на снег. Чувствуя, что сердце у него так бешено колотится, что вот-вот выскочит наружу через его широко раскрытый рот, Фрейр увидел, как отец бросил на него быстрый взгляд и одарил его за стойкость чем-то вроде ободряющей улыбки. У Фрейра уже не было сил на то, чтобы как-то отреагировать. Ветер, дующий через проход между горными вершинами, сердито рычал и лупил по лицам снежинками, от которых приходилось зажмуриваться. Обе эти горные вершины, которые гоблины из Черных Земель называли «Азангил» и которые были похожи на башни, нависающие над стенами гигантской крепости, поражали воображение варваров своей массивностью. Кетилл, держась за свою рогатину, поднялся на ноги и, обведя взглядом своих людей, понял, что они с нетерпением ждут, когда он прикажет им отправиться в обратный путь. Он и сам, возможно, с радостью повернул бы назад, если бы находился здесь один или не был старостой. Все намного проще, когда ты всего лишь должен кому-то подчиняться… Чувство чести же требовало от него, чтобы он пошел дальше вперед, а потому он, согнувшись в попытке уберечь себя от шквального ветра, стал без остановок карабкаться дальше, пока наконец не достиг середины прохода между горными вершинами.

Почти в тот же самый миг остальные охотники увидели, как он рухнул на колени и пополз к одному из горных склонов и укрылся в его тени. Когда староста обернулся и посмотрел на своих спутников, они увидели на его лице такое перепуганное выражение, что не на шутку испугались и сами. Со стороны могло показаться, что Кетилл только что заглянул в глаза самой Смерти. Фрейр, как и все остальные, напряженно ждал от Кетилла какого-нибудь приказа или жеста, указывающего, что им теперь надлежит делать, однако Кетилл продолжал сидеть, скорчившись от страха, возле крутого каменистого склона. Будучи больше не в силах смотреть на подобную беспомощность отца, юный варвар поднялся и, превозмогая бешеное сопротивление ветра, направился к проходу между горными вершинами.

Когда он туда дошел, ему поначалу показалось, что он утратил способность видеть. День уже начался, но Черные Земли, находившиеся по ту сторону перевала, были погружены в полумрак — такой, какой бывает во время грозы. Небо там заволокли густые темные тучи, а сама земля была такой же черной, как ночная темнота. И тут Фрейр заметил вдали то, что чуть раньше него увидел Кетилл, — огромное огненное озеро, похожее на скопление вулканической лавы и окруженное тысячами отдельных светящихся точек. Фрейр прилег на снег, чтобы ему было легче противостоять ветру, и стал глазеть на это странное зрелище, недоумевая по поводу того, что же в нем такого ужасного. Ветер вдруг подул в другую сторону, и стало тихо. Эта тишина продлилась не дольше нескольких мгновений, но мальчик — как и его отец до него — услышал грохот боевых барабанов и глухой топот тысяч ног, шагающих в каком-то определенном ритме.

Огненное озеро было в действительности не чем иным, как марширующим войском.

К их королевству приближались монстры, обитающие в Черных Землях.

Махеолас проснулся на постели из мха, находившейся в каком-то темном подземном жилище, в котором пахло скошенными травами. При первой же попытке подняться он почувствовал, что его руки и ноги так сильно вымазаны в глине, что он не может ими даже и пошевелить. Единственное, что у него получалось — так это поворачивать голову, и, повернув ее, он увидел, что возле изголовья его кровати сидит старик, облаченный в длинное одеяние, на котором от света горящих в очаге веток бегают красноватые отблески.

— Господин, он проснулся.

— Я вижу…

Послушник повернулся к тому, кто заговорил первым (заговорил на языке, которого он не понимал), однако увидел лишь нечеткий силуэт, прислонившийся к стене.

— Иди скажи об этом королеве, — прошептал старик. — А я останусь с ним.

Силуэт отделился от стены и вышел из жилища. За то мгновение, на которое он отодвинул завесу, закрывавшую вход, Махеолас успел заметить, что это всего лишь подросток примерно такого же возраста и роста, как и он сам, и что у него длинные черные волосы и мрачное, почти злобное лицо. А еще он за это мгновение успел окинуть взглядом помещение, в котором находился. Оно представляло собой всего лишь что-то вроде очень большой норы со стенами, покрытыми переплетенными ветками, и с таким низким сводом, что он, Махеолас, вряд ли смог бы выпрямиться в ней в полный рост. В таких жалких условиях могли жить только эльфы. Получается, что он угодил в руки к эльфам, и они — одному только Богу было известно зачем — упрятали его в эту нору.