Е. Кочешкова - Шут Страница 16

— Ваше Величество, вы не очень походите на свой портрет… — она вновь смутилась. — В жизни вы… как будто моложе, — еще бы он походил на Руальда, обладателя гордого царственного профиля и мудрого взгляда! Он… шут, мальчишка из бродячего балагана.

И тут бы опомниться ему, закончить это представление, но судьба уже несла Шута, и он не мог остановиться.

— Нет, это вы прекрасны, моя дивная леди… Я совершенно очарован вами!.. — конечно, она была мила, и Шут не врал. Но на самом деле, он скорее помер бы, чем позволил себе соблазнить невесту короля. Любимчик барышень, в этот момент Шут вовсе не флиртовал. Нет… Он играл. И эта безумная игра была пьяней вина, слаще поцелуя… Ибо Шуту не нужны были нежные губы принцессы, он жаждал чего-то иного, что и сам не смог бы выразить словами.

— Ваша Светлость, но как вы оказались здесь? Глашатаи не трубили… Я ничего не понимаю!..

— А у меня есть свои секреты! И тайные ходы, — он улыбнулся ей так, будто распахнул всю душу настежь, и принцесса вдруг звонко рассмеялась, отбросив смущение.

— Знаете, а я боялась, что вы окажетесь… скучным! И… слишком серьезным! А вы такой… удивительный…

— Конечно! — Шут подхватил ее и закружил в танце под мелодию, которая звучала у него в душе. И это было так весело, так легко и так естественно, что Шут забыл кто она… и кто он. Опомнился только, когда Элея вдруг обвила его своими тонкими руками и горячо шепнула в самое ухо: «Ваше Величество, как я рада, как рада, что мы будем вместе!».

Шут внезапно очнулся. Попятился, глядя на нее испуганно. И в этот момент, наконец, запели фанфары, возвещая о прибытии короля. А спустя пару мгновений распахнулась дверь в тронный зал:

— Ваше Высочество, вот вы где! Король будет во дворце через несколько минут! — пожилой советник низко поклонился ей, сверкнув лысеющей макушкой, по краям которой свисали длинные пегие пряди, а потом небрежно кивнул Шуту, который не знал, куда прятать глаза. — Вижу, вы уже познакомились с нашим придворным шутом. Надеюсь, он поднял вам настроение. Патрик, ты был мил с ее высочеством?

— О да, господин Пелья, он очень забавен, — по голосу принцессы невозможно было понять, что она чувствует на самом деле, и Шут восхитился выдержкой Элеи. Больше всего на свете ему хотелось упасть перед ней на колени и вымолить прощение — он уже понимал, что сделал нечто непоправимое. Но принцесса уходила, о чем-то вежливо беседуя с советником… Навсегда уходила из его жизни.

После он неоднократно пытался найти в себе решимость извиниться. И каждый раз что-то его останавливало. Шут сомневался. Он то вспыхивал страстным желанием покаяться и уже почти добегал до ее покоев с цветами, то вдруг решал, будто королеве не нужны его глупые слова. И убеждал себя, что для нее же будет лучше не бередить прошлое…

Но теперь больше не было выбора. И не было времени на сомнения. Только ее холодная ладонь в его руках.

Шут понял, что дрожит. Воспоминания комом подступили к горлу, сердце стучало где-то в самой голове. Он выдохнул, глядя Элее в глаза:

— Ваше Величество… Простите меня! Молю вас… Поверьте, я не желал вам зла, я не хотел над вами посмеяться… — и он сбивчиво, боясь не успеть, боясь не суметь, стал рассказывать ей, как все было на самом деле. Рассказывать о своей радости от ее появления, об одиночестве, о наваждении, которое овладело им на троне короля Руальда. О том, что он всегда был ей предан. Он мог бы рассказать и больше. Он мог вывернуть всего себя, лишь бы она поверила ему…. Даже отдать ей свое имя… Но не пришлось: Шут увидел, как лицо королевы постепенно утратило каменную непроницаемость, как наполнились слезами медовые глаза. Краешки ее бровей изогнулись кверху, а скулы резко выступили под кожей, когда Элея, стиснув губы, попыталась удержать эти слезы внутри. Но в этот момент она выглядела не слабой, как наверняка думала про себя, а напротив, более сильной, чем когда-либо приходилось видеть Шуту. Сердце у него сжалось в комок при мысли, что именно его жестокость, его глупый проступок стал причиной этой внутренней борьбы.

— Почему, Пат? — в ее взгляде отразилась мука. — Почему сейчас? Ты два года молчал, я была уверена — смеялся надо мной… Ты хоть понимаешь, что ты сделал тогда? Ты… — уголки губ королевы предательски задрожали, когда она захотела добавить что-то еще, но в последний момент передумала и лишь махнула рукою, сокрушаясь о чем-то непонятном Шуту. А потом Элея и вовсе отвернулась, прикрыв лицо ладонью, чтобы он не заметил ее слез, которые все-таки сорвались с ресниц хрустальными бусинами. Шут впервые видел королеву плачущей, и зрелище это было хуже любых ее самых жестоких насмешек.

— Я… Простите меня… Молю вас! — он вновь ступил на шаткий мост, где так трудно подобрать слова. Не ранить еще больше, не оттолкнуть… — Я не смел… Пытался, но… мне всякий раз казалось, сделаю лишь хуже… А сегодня… я просто понял, что не могу больше быть недругом для вас! Только не сейчас… — Шуту вдруг вспомнилась та девица в саду, чье лицо он не признал, и ее холодные слова. Гнев накатил волной. — А те, кого вы считаете друзьями… Ведь им же всем нет до вас никакого дела! Они уже отвернулись, эти маленькие гадины, эти подхалимки! — Шута понесло. — И даже Дени нельзя доверять — он верен как собака, но сам не знает, кому теперь служит. Возможно, лишь советник еще способен думать не только о своей шкуре, — Шут смотрел прямо в глаза королевы, всей своей душой стараясь дотянуться до нее, докричаться. Ведь если она не поймет сейчас, что ей грозит опасность — все пропало. — У меня плохое предчувствие, Ваше Величество, ужасно плохое, мне аж дышать тяжело от него… А мое чутье никогда меня не подводило. Я боюсь за вас… Прошу, позвольте мне быть рядом с вами! Все время. Я буду спать у вас под кроватью. Я буду доедать из вашей миски. Я слабый дурак, но если вы мне позволите, я найду способ защитить вас… хотя бы от насмешек. Хотя бы от внезапного нападения.

Королева, несмотря на ее железную выдержку, выглядела изумленной до глубины души.

— Патрик… ты ведь даже драться не умеешь, не то, что меч в руках держать. Да и… неужели ты думаешь, кто-то посмеет поднять руку на королеву?

— Не знаю, Ваше Величество. Ничего не знаю… Только мои предчувствия всегда сбываются, — Шут говорил истинную правду, ему даже не нужно было приукрашивать свои слова. Так уж повелось еще с детства — грядущие опасности частенько давали о себе знать странным, почти физическим ощущением тревоги. И сейчас ему в самом деле было очень, очень скверно.

Элея вздохнула. Осторожно освободила свою руку из его ладоней но, увидев умоляющий взгляд Шута, вымученно улыбнулась и вдруг порывисто взъерошила его непослушные волосы: