Евгений Эс - Седой Страница 16

- Сангин, вылезай. Перестань паясничать.

Послышался дружный хохот остальных орков. Шутка им понравилась.

- Может он умер там от страха. Надо бы проверить, пощекотать его копьем, — не так остроумно добавил другой орк, продолжая развлекаться.

Виктор не умер, но ему действительно было страшно, однако вылезать было еще страшней.

- Сейчас мы его оттуда выдуем, — заявил Геор и орки радостным ржанием поддержали своего предводителя.

О чем шла речь, Витя не понял, но так его впервые познакомили с действием боевого магического амулета «воздушный удар». Раздался громкий хлопок воздуха и тело юноши, ломая ветви, в прямом смысле этого слова выдуло из кустарника. Сам воздушный удар был не особо болезненным, а вот последствия того, что Сомов кувыркаясь, пролетел несколько метров, оказались серьезными. Тело покрылось синяками и ссадинами от ударов о землю и камни, порезами и рваными ранами от ветвей и сучьев, которые он переломал. Несколько раз, основательно приложившись головой о землю, Виктор окончательно потерял ориентацию в пространстве и валялся сломанной куклой в одежде с быстро расплывающимися пятнами крови и припорошенный свежесорванными зелеными листьями. Он ошарашенно таращил бессмысленные глаза, в которых расплывались, двоились силуэты неторопливо приближающихся орков. Неторопливо со знанием дела его принялись бить. Били долго и весело, перемежая экзекуцию шутками и смехом. Перед тем, как юноша потерял сознание от невыносимой боли, мелькнула последняя мысль, что его, наверное, так и забьют до смерти.

Пришел Сомов в себя от ведра холодной воды, которое ему вылили на голову. Стояла безлунная ночь, и вокруг почти ничего не было видно, кроме расплывающихся пятен светильников у дома Вендора. Он понял, что висит подвешенный за руки на позорном столбе, который был установлен на небольшой площади в замке. Значит, не добили, подумал Виктор и снова потерял сознание от всепоглощающей боли.

Второе ведро воды привело его в сознание утром. Дали попить. Зачем? Хотели продлить мучения? Он разглядел заплывшими от побоев глазами, что напротив позорного столба, высится каменная статуя языческого бога, которому поклонялись орки, с черным блестящим жертвенником у подножья. Бог орков грозно взирал на истекающего кровью раба словно ожидал, когда того перенесут к нему на жертвенник.

Днем Сомов несколько раз терял сознание от боли и солнечных ударов. Его приводили в чувство испытанным средством — холодной водой. Вечером мимо него облепленного мухами и в собственных испражнениях, демонстративно провели рабов. Геор произнес перед ними пафосную речь, перемежающуюся карами для потенциальных беглецов и восхвалением послушных и покорных рабов. Невольники, видя жуткий пример Сомова, прониклись. Почему-то в памяти застряло выражение, где орк сравнил его, с лягушонком пытающимся взобраться на вишню. Оратор, чтоб его так.

Виктор провисел четыре дня, пока из города не вернулся хозяин. Тут же, на площади, перед ним бодро отчитался Геор и заслужил одобрение, выразившееся в барском похлопывании по плечу. Потом Вендор, хмуро посмотрел на человека и недолго думая, определил беглому рабу наказание — двадцать плетей, но только аккуратно, чтобы не засечь до смерти. Жаден был Ихар, считал, что рабов у него слишком мало, и терять он не хотел ни одного, даже самого строптивого. Наказание вызвался исполнить лично Геор. Взялся с нескрываемым удовольствием и проявил себя отменным специалистом этого ужасного дела. Каждый удар плетью Виктор получал, находясь в сознании. Орк приводил человека в чувство, ждал, если это было необходимо, и только когда видел осмысленный взгляд раба, только тогда продолжал экзекуцию. На это зрелище собралось посмотреть много развлекающихся орков. Тут же весело прыгала маленькая любопытная орчанка в белых кроссовках и с алыми брызгами крови на них.

Боль, адская боль прожигала спину, истекала раскаленной кровью и тягучими каплями падала в пыль. Боль превращалась в ненависть и это было единственное, что теперь чувствовал Сомов. Ненависть к хозяину. Ненависть к Геору. Ненависть к оркам. Ненависть к рабам. Ненависть ко всему этому миру. Ненависть застилала его разум. И только вдруг увидев мамины глаза, с горечью и страданьем глядящие на него, ненависть отступила. Потребовалось время, чтобы сообразить, что смотрит на него не мама, а целительница Ийсма. Когда она увидела, что юноша пришел в себя, ее глаза наполнились слезами. Витя не хотел, чтобы добрая женщина расстраивалась из-за него. Он попытался было сказать какие-нибудь успокаивающие слова, но не смог произнести не звука. Тело не слушалось, словно онемело. Тогда он просто ободряюще улыбнулся, и у него сразу же лопнула распухшая губа, а рот наполнился соленой кровью. Ийсма забеспокоилась, запричитала, осторожно напоила из чашки крепким пахучим настоем и приказала спать. И Витя послушно уснул, а когда проснулся, рядом никого не было. Он попытался шевельнуться, но опять ничего не вышло. Он осмотрелся и понял, что лежит на топчане в коморке целительницы. А где же спала она сама? Юноше стало стыдно, что не только втянул Ийсму в свою авантюру, но и чуть ли не выжил ее из дома. Надо выбираться отсюда, как можно скорее. Но как? Теперь он обратил внимание на то, что на его голой груди лежит магический амулет похожий на тарантула раскинувшего лапы и пока он его рассматривал, вернулась и целительница.

- Здравствуй, Сангин, — сейчас она была такой, как прежде строгой и усталой, — Не отвечай, говорить у тебя все равно не получится. Это действие магического амулета. Он отнимает чувствительность. Благодаря его действию ты не ощущаешь боли, но не можешь двигаться и разговаривать. Твои раны уже затянулись, и ты обязательно поправишься, но у тебя очень сильное истощение организма. Тебе нужно восстановить силы, а для этого нужно много есть. Я принесла коренья и травы, которые помогут. Этого конечно мало, но это все что я смогла найти в лесу. Сейчас я их приготовлю, а потом мы попробуем снять амулет. Если боль будет нетерпимой, то опять мы его используем.

Удивительно, но Сомов, в общем и целом понял, что сказала целительница. Он согласно моргнул глазами и улыбнулся.

- Глупый Вик, — проворчала целительница и взялась за чистку и мытье корешков.

Когда дошла очередь до продолжения лечения, и амулет оторвался от груди, то первое, что ощутил Сомов, это не способность двигаться, а боль, которая взорвала спину. Он подскочил, борясь с желанием схватить амулет и немедленно прижать его обратно к своему телу. Целительница обеспокоенно придержала его за плечи холодными пальцами.

- Больно?