Илья Новак - Магия в крови Страница 16

Пожав плечами, Кабан вышел из дома. Дук, обеими руками неся перед собой чугунок, последовал за ним.

Когда селение осталось позади, Жиото сказал, поглядев на толстяка:

— А ты молодец, друг Вач, смелый. Я вот тоже мертвяков не боюсь. Потому как если он мертвый — так чего его бояться. Он же не шевелится уже. Это живых опасаться надо, а мертвяк — он ходить не может, ничего тебе не сделает...

Вач что-то буркнул.

— Что, друг? — спросил Жиото.

— Может, — повторил Вач.

— Чего «может»? А, ты про... Ну, если его некромаг какой поднимет — тогда конечно. Но все одно. Мы с тобой, Вач, не боимся их, правда? Я думаю, мы с тобой всякие дела могли бы делать. Ты такой крепкий мужик, ловкий — молодец. Уважаю. Вот вагант — он хлипкий. — Жиото вновь покосился на спутника. Вач глядел перед собой и молчал. «Он вообще понимает, о чем я говорю?» — усомнился Дук и решил действовать смелее.

— Вагант этот — трус изрядный, сразу ясно. И подлец, думаю. Вот ты его с госпожой наедине оставил, а зря. Я тебе вот что скажу: ты бы его вообще прогнал. От него только неприятности. Госпожу мы с тобой и вместе защитить сможем, а вагант этот...

Вач остановился.

— Ага. Ты меня понял, — сказал Жиото, тоже останавливаясь и поворачиваясь к нему. Кабан вдруг толкнул Дука кулаком в грудь. По его понятиям это, может, был и несильный удар, но Дук, семеня ногами, попятился, потерял равновесие и упал на спину, высоко подняв руки и стараясь не выпустить чугунок. Тот все же качнулся, холодная похлебка выплеснулась Дуку на лицо.

— Друг, да чего ты? — закричал Жиото, садясь, и увидел спину уходящего Вача. — Эй, да я ж пошутил! — Он встал и, ощущая, что в груди екает, а ребра побаливают, устремился следом. — Я же тебя испытывал, как ты своего друга любишь, верность твою! Да я за нашего ваганта готов жизнь отдать, честно!

Лара, съев лишь немного хлеба и запив глотком вина из бутыли, ушла к деду. Он есть отказался — тихо мычал, сжав губы, когда внучка пыталась сунуть в рот кусочки разрезанной рыбы или накормить с ложки похлебкой, разогретой на костре. Дук отдал ей чернила с пером и пергаментом, и пока мужчины, сидя у костра, хлебали похлебку, она, перевернув деда на бок, положила его голову себе на колени, а перед лицом старика расстелила пергамент. Лара сама макала перо в чернильницу и вставляла его в дрожащие пальцы.

— Что там в селении? — спросил Бреси.

— Всех передушили, — ответил Дук. — Я такого не видал раньше. Если б разбойники на них какие напали — тогда ясно. А тут... Что-то происходит в этих горах непонятное. Госпожа! — повысил он голос. — Мы до замка засветло дойдем?

Лара не ответила.

Когда, поев, они затушили костер, старик как раз закончил писать. Для него это оказалось непосильной работой — теперь Жерант беспрерывно стонал и корчился от боли в ноге. Лара плакала над ним, не зная, что делать.

— Скоро помрет, — тихо сказал Дук ваганту. — До вечера и то может не дотянуть.

Старик впал в беспамятство, но не затих — метался на волокуше и что-то бормотал. Путники обогнули оползень, прошли мимо мертвого селения, и дальше перед ними открылась овальная долина, одним концом вдающаяся в лес, а другим — в горы.

— Глядите, водопад, — обрадовался Бреси. — Никогда не видал...

Они остановились. Там, где в лесу была выемка — западный край долины, — виднелись развалины. А над северным краем, на обширном каменном уступе невысоко над долиной стоял замок: башня и стена полукругом, концами примыкающая к горному склону. Этот склон становился отвесным как раз на той высоте, где располагалась постройка, а ниже полого спускался к долине. Под уступом рос еловый лесок, извивалась лента дороги, что вела к замку от приткнувшегося у горы селения. Вдоль косогора сбегал узкий поток и становился речкой, которая текла по дальнему краю долины.

Дук Жиото прищурился, увидев, с каким выражением рассматривает все это Вач. Опустив волокушу, он подался вперед, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. «Что это с толстым приключилось?» — удивился Дук.

— Пришли, — сказала Лара. — Теперь я хочу кое-что сказать вам всем. Вач, дай мне сумку.

Толстяк медленно повернул к ней голову, словно не сразу поняв, что к нему обращаются. Дышал он тяжелее, чем обычно, рот был приоткрыт.

— Сумку дай, — повторила Лара.

Кабан снял ее с плеча и передал госпоже. Лара села на землю, откинула клапан, достала две шкатулки и поглядела на Дука.

— Есть у тебя какая-нибудь тряпка побольше?

— Тряпка, — повторил он. — Не знаю... А зачем, госпожа?

— Чтобы завернуть эти шкатулки, конечно.

Ничего не понимая, Жиото присел на корточки, положил между коленей котомку и стал рыться в ней. Когда он поднял взгляд, Лара держала на ладони несколько золотых монет.

— Возьмите каждый по три, — приказала она. — Хотя, Вач... Ты желаешь стать моим слугой?

Он кивнул.

— Можешь взять монеты. Или — служи мне, тогда с тобой разговор другой.

Он вновь кивнул.

Дук, положив у ног Лары кусок холстины, взял монеты, не задавая вопросов, — он уже догадался, чего, скорее всего, она хочет от них.

— Госпожа, но зачем вы их нам даете? — подал голос Бард Бреси.

— С каких это пор бедный вагант отказывается от золота?

— Мы... Да у нас с Вачем...

Жиото быстро глянул на него, но юнец замолчал и, наконец, взял монеты.

Лара завернула шкатулки в холстину и протянула Вачу.

— Спрячь их за пазуху. А вы... Когда придем в замок, там будет моя родня. Дочери деда... — она кивнула на мечущегося в бреду Жеранта. — Мои тетки и их мужья. Я скажу, что вы трое спасли нас, вас примут. И позже спросят, не было ли чего-то с собой у меня и деда. Вы скажите — да, была эта сумка. Скажите, что когда мы остановились отдохнуть, я открыла ее и выложила на траву все, что внутри. Флаконы, зеркальце, платок, ножик... и больше ничего. Понимаете?

Бард Бреси перевел растерянный взгляд с госпожи на Вача, который засунул сверток за пазуху и запахнул куртку. Вагант явно ничего не понимал.

— Никаких шкатулок, госпожа, — подтвердил Дук. — Мы не видели никаких шкатулок.

— Да. И еще, если об этом спросят, подтвердите, что дед что-то писал на пергаменте.

Глава 5

Колеса натужно скрипели, старая кляча шла еле-еле. Все, даже Лара, поднимались пешком, на телегу уложили лишь Жеранта. Хозяин, кривоногий бородатый старикашка, пояснил, что иначе его лошадка не сдюжит и упадет на середине дороги: идти-то в гору.

В приютившемся у склона селении было десятка четыре домов, но большая их часть пустовала. Дук не заметил молодых парней и девок, здесь жили одни старики. Когда путники приблизились к крайним хижинам, их увидели, раздались испуганные голоса, показалось несколько крестьян с дрекольем. Лара прокричала, что это внучка хозяина со слугами, и сам хозяин тоже здесь, раненый, и его нужно немедленно доставить в замок. Поднялась суматоха, и вскоре они уже двигались по неровной каменистой дороге, что тянулась через ельник.