Роджер Желязны - Двор Хаоса Страница 16

Я вел лошадь к выходу, ни на секунду не забывая о недавних похитителях. Чтобы удержать их, требовалось усилие ничем не меньшее, чем для прогулок по Теням. Окинув напоследок немую сцену взглядом, я подтолкнул Звезду к лестнице и, поднимаясь следом за ним, все время прислушивался, но снизу не доносилось ни звука.

Когда мы вышли на вольный воздух, восток уже занялся зарей. Забравшись в седло, я, к своему удивлению, вновь услышал отдаленные звуки скрипок; мгновение спустя к ним присоединилась и волынка. Похоже, этим ребятам ровным счетом плевать, удалось им покушение на меня или нет: деньги плочены — будем развлекаться.

Когда я повернулся к югу, из дверного проема, лишившегося за эту ночь двери, меня окликнул до боли знакомый голос. Это был тот самый патриарх, мой собутыльник. Я натянул поводья, чтобы лучше его слышать.

— Куда ты держишь путь? — торжественно вопросил он.

Почему бы и нет?

— Туда, где кончается Земля! — крикнул я в ответ.

Странно было видеть, с какой живостью убеленный сединой муж пустился в пляс.

— Доброго тебе пути, Корвин!

Я помахал ему рукой. Действительно, почему бы и нет? Порою очень трудно отделить танец от танцора.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На юг, на юг… А где он, этот юг?

Не успел я проехать и километра, как все остановилось — и земля, и небо, и горы; передо мной висело грозное полотнище белого света. Тут-то я и попомнил сказанное тем, прятавшимся в моей пещере. Он подозревал, что эта гроза стирает мир — в строгом соответствии с предписаниями местной апокалиптической легенды. Так оно, возможно, и есть. Возможно, я вижу сейчас ту самую волну Хаоса, о которой говорил Бранд. Идет она себе и идет, все на своем пути коверкает и уничтожает. Только почему же тогда наш конец долины сохранился нетронутым? С чего бы ему такая милость?

Затем я припомнил свои действия, последовавшие за неосмотрительным выбеганием под дождь. Я остановил грозу и использовал для этого Камень, власть сокрытого в нем Образа. Ну а если эта гроза была не обыкновенной грозой, а чем-то большим? В прошлом Образу случалось уже одолевать силы Хаоса — и не раз, и не два. Не вышло ли так, что эта долина, которую я укрыл от грозы, стала крохотным островком в бушующем океане Хаоса? А если да — куда же мне теперь ехать?

Я взглянул на восток. По не совсем понятным причинам сегодня в роли светила, пробуждающего мир к радостям и печалям нового дня, выступало не тривиальное солнце, а внушительных размеров корона, начищенная до ослепительного блеска и пронзенная сверкающим мечом. Откуда-то донеслось птичье пение, очень похожее на издевательский хохот; я спрятал лицо в ладони. Безумие…

Нет! Видел я подобное, бывал в странных Тенях. И чем дальше забираешься, тем более странными они становятся. Пока не… что я думал той ночью в Тир-на Ног-те?

И тут же в мозгу услужливо всплыли две фразы из Айзека Дайнзена[3] — фразы, очень взволновавшие тогда Карла Кори, иначе говоря — меня.

«…Весь мир — плод моего воображения; редкий человек может, положив руку на сердце, сказать, что он абсолютно чужд этой вере. Ну и что, довольны мы своей работой? Имеем основания для гордости?»

Краткое резюме любимых философских размышлений нашей семейки. Сами ли мы создаем миры Теней? Или миры эти существуют независимо ни от кого и только с нетерпением ждут нас в гости? Или наличествует некий третий вариант, некое несправедливо исключенное третье? Может быть, вопрос нужно решать в терминах «больше-меньше», а не «или-или»?

Я невесело хмыкнул, неожиданно осознав, что скорее всего никогда не загляну в конец задачника, не узнаю точного ответа. И все же, как я думал и той ночью, есть некое место, где кончается «Я», место, где солипсизм перестает быть разумным объяснением миров, посещенных нами, вещей, которые мы в этих мирах находим. Существование этого места, этих вещей очевидным образом говорит, что уж там-то, по крайней мере, существует различие между реальностью и фантазией. А если различие существует там, вполне возможно, что оно распространяется и дальше, пронизывает наши отражения, наполняет их реальностью, оттесняет нас на край сцены, переводит нас с первых ролей в рядовые статисты. Ибо ячувствовал, что нахожусь сейчас именно в таком месте, в месте, к которому вряд ли применим вопрос: «Ну и что, доволен ты своей работой? Имеешь основания для гордости?» Вопрос, прямо относящийся к моему проклятию, к уродливому шраму на теле Гарната, да и вообще ко всему, что поближе к дому. Вне зависимости от высших философских соображений я чувствовал, что стою на пороге страны полного отрицания «Я». И что за этим порогом вся моя власть над отражениями-Тенями может сойти на нуль.

Я выпрямился в седле и посмотрел, прищурившись, на призрачное сияние. Затем прошептал на ухо Звезде пару ободряющих слов и тронул поводья. Мы двинулись вперед.

В первый момент почудилось, будто обступила полоса тумана, только этот туман ослепительно сверкал, и в нем стояла глухая, ватная тишина. А потом оказалось, что мы падаем.

Падаем. Или плывем. Разобраться было не просто, особенно после начального потрясения. В первые секунды мы вроде бы двигались вниз — ощущение, усиленное паническим страхом Звезды. Однако бешено взбрыкивавшие ноги не находили опоры, так что мало-помалу лошадь успокоилась, лишь тяжело дышала да иногда вздрагивала.

Правая моя рука сжимала поводья, левая же мертвой хваткой вцепилась в Камень. Не знаю точно, на чем я сосредоточил волю и куда ее направлял, мне просто хотелось пройти сквозь это сверкающее ничто, хотелось снова найти дорогу, продолжить свою миссию, довести ее до конца.

Я утратил счет времени. Ощущение спуска исчезло. Двигался я или просто оставался на месте? Было ли это сияние сиянием? А оглушительная тишина… Я поневоле вздрогнул. Большего сенсорного голодания я не испытывал даже в той камере, в давние дни моей слепоты. Здесь не было ни звуков крысиной возни, ни опасного скрежета моей ложки по двери, ни сырости, ни холода, ни стен, которые можно пощупать, не было ничего. Я тянулся в это ничто со всей силой отчаяния…

Проблеск.

Сперва вроде бы прорыв визуального поля, прорыв на мельчайшую долю секунды, почти сублиминальный. Я потянулся направо — и не почувствовал ничего.

Собственно говоря, я не имел ни малейшей уверенности, было там что-нибудь или не было. Может, у меня просто начинаются галлюцинации.

А затем это повторилось, только теперь слева.

Сколько времени прошло в промежутке? Не знаю.

Далее я услышал нечто вроде стона. Стон доносился неизвестно откуда, словно со всех сторон сразу, и стих, едва возникнув.