Людмила Астахова - Невиновных нет Страница 16

Шуриа, верно, впечатлилась. Она одобрительно закивала, соглашаясь:

— О да! У твоего Священного Князя есть вкус. Он разбирается в женщинах и в их несомнен-н-ных достоинствах. — В голосе ее тоже зазвучали мечтательные нотки: — Косы — это тоже очень красиво. Жаль, у Аластара короткие волосы, ему бы пошли косы. А какие у него золотые глаза… — Джойн призадумалась, примолкла, а потом добавила очень серьезно: — Я вас познакомлю. Он тебе понравится.

— Золотые глаза, говоришь? Краси-иво… — Грэйн воочию представила себе неведомого возлюбленного графини и вздохнула. Видно, и впрямь он хорош, раз Джойн вспоминает его с таким чувством! Повезло ей. А вот самой Грэйн… да ей и вспомнить-то некого! Разве что…

Ролфи передернуло. Нет уж, теми воспоминаниями она делиться не будет. Столько вина нет на свете, чтоб развязать ей язык и заставить рассказать о своем позоре! Во всяком случае, пока она не отомстит как должно… Грэйн мрачно поправила простыню и вцепилась в стакан. Нет в мире справедливости! Почему достойные и прекрасные достаются всегда кому-то другому? Впрочем, каждый получает именно то, что заслуживает… и нечего сетовать на богов и судьбу. Но и безропотно принимать обиду тоже немыслимо!

— А шурий я не люблю. С-скользкие… гады… — все-таки обронила ролфи. Все равно Джойн не поймет, к чему эрна Кэдвен это сказала.

Та и не поняла, приняв эту фразу на свой счет, и немедля возмутилась:

— Грэйн, ну разве я скользкая? Ну посмотри, не скользкая же. И хвоста нет. Ты видела же, ты же видела?!

И обиженно пробормотала себе под нос:

— Ну почему всегда хвост? При чем здесь хвост?

«Ох, Джойн, веришь — твой хвост тут точно ни при чем! — покаянно подумала Грэйн. — И верно… ты же не виновата…» От раскаяния в собственной несправедливости на глаза ролфи навернулись пьяные слезы и она призналась с воодушевлением:

— Ты — совсем другое дело! Если Священный Князь сказал, что тебя надо… это… возлюбить…

Конечно же, так прямо Священный Князь этого не говорил, но наверняка ведь подразумевал! А даже если и нет… большой беды не будет в том, что Грэйн добавит немного собственных размышлений на этот счет, правда же?

— Ух ты! Надо же! Возлюбить? Здорово! — Джона по-детски захлопала в ладошки. — Хочу! Хочу к Священному Князю. Да! К Вилдайру Эмрису с белыми косами, широкими плечами, красивыми руками и зелеными глазами.

Облизнулась не менее сладострастно, чем ролфи, и совсем по-шуриански мстительно добавила:

— И пусть Аластар поревнует! Пусть пострадает!

«Вот… правильно я сказала, — подумала Грэйн. — Надо было сразу так, а я не догадалась… Он же сказал — шуриа нам нужны! Раз нужны, значит… нужны».

И все-таки этот вопрос Грэйн очень занимал. Приказ приказом, но… Шуриа нужны! Для чего?

Она выпила еще и пробормотала уже невнятно:

— Он сказал, шурии нам нужны. Зачем нужны? Для чего… нужны? Для чего ты ему, а? — И тут эрну Кэдвен осенило. Ну, конечно же! Ведь Джойн — женщина! — Наверняка… будет тебя… возлюбливать! — убежденно подытожила она. Ну, а что? Самое логичное объяснение!

— Это хорошо, — проворковала расслабленно графиня. — А то никто меня не любит. Бранд, наверное, любил, но он умер. — От жалости к… пожалуй, всему свету на глаза навернулись слезы. — Аластар говорит, что любит, но я ему не верю. Он… он же князь. Он не должен связываться с шуриа, — всхлипнула Джона. — Думаешь, Вилдайр меня полюбит? Как Эйккен свою Джоэйн?

Грэйн немедля растрогалась тоже. Ах, как шуриа спросила! С надеждой… ну разве можно не отозваться на такую искренность? Вот и Вилдайр Эмрис, конечно же, тоже будет тронут. И ролфи поспешила утешить расстроенную спутницу:

— Конечно, полюбит!

Разве самый сильный, самый добрый и лучший на свете Князь может не полюбить такую замечательную, такую славную Джойн? И не такая уж она и страшненькая… грудь, к примеру, даже на ролфийский вкус весьма хороша. Тем более что Вилдайр же знал, за кем посылал…

— Он такой, он добрый… У него даже твой портретик есть, представляешь? — Ну конечно же! Раз даже портрет Джойнин у него есть, наверняка ведь это неспроста! Как Эйккен Джоэйн… а деток у него нет, я говорила?

И тут леди Янамари вспомнила своих деток. Раммана и Идгарда. Своих маленьких мальчиков, брошенных непутевой матерью-шуриа, неузнанных жестокосердным отцом. Что с ними теперь будет?

И в голос заревела от жалости к Священному Князю и его княгиням, к себе, к деткам, к Аластару и его дочерям, которых он даже не замечает. А Грэйн заревела за компанию — горько так, безнадежно, о каком-то своем неведомом ролфийском горе. Волшебное вино открыло все шлюзы на пути соленых потоков, чтобы те хлынули по щекам. Колдовское вино, эсмондское.

«Надо спросить у Алфера…»

Джойана огляделась и увидела, что диллайн нет в пещере, а они с Грэйн остались одни. Шуриа стало так обидно, что она не смогла сдержать горестного вопля:

— И этот от нас ушел!

Ролфи подхватила:

— Вспугнули! Улетел!

Теперь они рыдали хором, прижавшись и поглаживая друг друга по волосам, самозабвенно, до изнеможения, вычерпывая до дна озера невыплаканных женских слез.

А потом, обессилев, сползли на звериную шкуру, по-сестрински обнялись и заснули.

Должно быть, беглянки видели десятый сон, когда вернулся Алфер. Он полюбовался на трогательно сопящих женщин и заботливо укрыл их домотканым теплым пледом. Ночи еще не такие уж и теплые. Особенно здесь, на севере, в Локэрни. Под утро совсем посвежеет, а ролфийка больна.

Алфер, мурлыкая под нос песенку, добавил в огонь сухих поленьев и кинул туда же травы. Ночь длинная, вин сладкое, жизнь долгая… Пусть спят.

Почуяв чужое присутствие рядом, Грэйн лениво приоткрыла глаза и встрепенулась. Чародей стоял над их с шуриа ложем и что-то тихонько напевал, притом — э-э… возложив на них обеих руки: правую на Джойн, левую — на Грэйн. И ведь не куда-нибудь возложил, а на грудь! Сонную ролфи этот факт, впрочем, не смутил, а разве что слегка озадачил. Она зевнула и буркнула невнятно, но понимающе:

— Выбрать сложно, да? Ну, как определишься, растолкай…

Диллайн в темноте красиво сверкал золотыми глазами. Ролфи повозилась, поуютней устраиваясь рядом с мирно посапывающей шуриа, и вздохнула:

— Нет, ты извини, конечно… хоть ты и могучий, и мудрый… но все-таки ты не можешь быть равным Ей… не бог, нет…

— Спи, ролфи, — усмехнулся колдун. — Конечно, нет. Не бог я, не бог, не сомневайся. Твои боги всегда с тобой, ролфи, ты верна им, а они верны тебе. И другие боги тебе ни к чему, а мудрость моя и подавно, верно же? Ты сама знаешь, что должна делать. Честь твоя родилась из огня Локки, дай же ей теперь вырасти и окрепнуть. И богиня останется с тобой, волчица. Спи.