Абрахам Меррит - Обитатели миража (пер. Д.Арсеньева) Страница 16

Над головой женщины-волчицы летел белоснежный сокол, опускаясь и поднимаясь, но все время держась над нею.

За ней двигалось с десяток других женщин, молодых и мускулистых, с медно-красными, ржаво-красными и бронзово-красными волосами, висевшими свободно или собранными на голове. У всех груди обнажены, все в коротких юбках и в полусапожках. В руках у них длинные копья и маленькие щиты. И все похожи на валькирий, этих щитоносиц асов. Проезжая, они негромко напевали странную мелодию.

Женщина-волчица и ее пленница свернули на газон и исчезли из виду. Поющие женщины последовали за ними.

Сверкнули крылья опускающегося и поднимающегося сокола. И они тоже исчезли.

8. ЭВАЛИ

Золотые пигмеи пересвистывались, в глазах их горела жгучая ненависть.

Маленький мужчина коснулся моей руки, заговорил быстрыми певучими звуками, указывая на противоположный берег реки. Очевидно, он говорил, что мы должны пересечь ее. Он замолк, прислушиваясь. Маленькая женщина сбежала по поломанным ступеням. Мужчина гневно защебетал, подбежал к Джиму, начал бить его кулаком по ногам, как бы заставляя встать. Потом побежал вслед за женщиной.

— Вставай, индеец! — нетерпеливо сказал я. — Они нас торопят.

Он покачал головой, как человек, отгоняющий остатки сна.

Мы быстро спустились по полуразрушенной лестнице. Маленький мужчина ждал нас; по крайней мере он не убежал, потому что если и ждал, то делал это весьма странно. Он танцевал в маленьком круге, причудливо размахивая руками и напевая необычную мелодию из четырех нот, снова и снова повторяя эти ноты в различной последовательности. Женщины не было видно.

Завыл волк. Дальше в лесу ему ответило несколько других волков — будто охотящаяся стая, чей предводитель учуял запах добычи.

Из папоротниковой заросли выбежала маленькая женщина; мужчина прекратил свой танец. Руки ее были полны небольших пурпурных ягод, напоминавших волчьи. Мужчина показал в сторону реки, и они пошли туда, прячась в папоротниках. Мы — следом. Выйдя из зарослей, мы пересекли зеленый газон и остановились на берегу реки.

Снова прозвучал вой волка, ему ответили другие, на этот раз гораздо ближе.

Маленький мужчина подскочил ко мне, яростно щебеча; он обвил ногами мою талию и пытался сорвать с меня рубашку. Женщина что-то распевала Джиму, размахивая руками с пурпурными ягодами.

— Они хотят, чтобы мы разделись, — сказал Джим. — И побыстрее.

Мы торопливо разделись. На берегу была яма, в которую я сунул наш рюкзак. Мы быстро скатали одежду и обувь, перевязали ремнями и надели сверток на плечи.

Маленькая женщина отдала мужчине пригоршню ягод. Она жестом предложила Джиму наклониться, а когда он послушался, натерла его голову, плечи, грудь, бедра, ноги раздавленными ягодами. Маленький мужчина то же самое делал со мной. У ягод был странный резкий запах, от которого слезились глаза.

Я выпрямился и посмотрел на белую реку.

Молочную поверхность разорвала голова змеи, еще одна и еще. Головы большие, как у анаконды, и покрыты изумрудно-зеленой чешуей. На головах ярко-зеленый гребень, продолжающийся вдоль стены; он виден в белой воде на извивающихся телах. Мне явно не нравилась мысль о том, что придется окунуться в эту воду, но теперь я понял, с какой целью нас намазали соком ягод. Очевидно, золотые пигмеи не хотели причинить нам вреда. И к тому же они, несомненно, знают, что делают.

Маленький человек нырнул, пригласив меня следовать за ним. Я повиновался и услышал всплески от прыжков маленькой женщины и Джима. Мужчина оглянулся на меня, кивнул и поплыл через реку, как угорь, и я с трудом догнал его.

Змеи с гребнями не трогали нас. Один раз я почувствовал прикосновение к пояснице; один раз, стряхнув воду с глаз, обнаружил, что рядом плывет змея; казалось, она соревнуется со мной в скорости.

Вода теплая, как парное молоко, в ней удивительно легко плыть. Река в этом месте достигала в ширину примерно тысячи футов. На середине ее я услышал резкий крик и почувствовал над головой удары крыльев. Я перевернулся, отбиваясь руками.

Надо мной парил белый сокол женщины-волчицы, он опускался, взлетал, угрожая своими когтями.

С берега донесся крик, звонкий, повелительный, на архаичном уйгурском:

— Вернись! Вернись, Желтоволосый!

Я повернулся, чтобы посмотреть назад. Сокол прекратил нападать. На берегу на своей большой черной кобыле сидела женщина-волчица, держа в руках плененную девушку. Глаза волчицы сверкали, как сапфировые звезды, свободную руку она подняла в призывном жесте.

А вокруг нее, опустив головы, глядя на меня зелеными глазами, стояли белоснежные волки.

— Вернись! — снова воскликнула она.

Она была прекрасна, эта женщина-волчица. И трудно было не повиноваться ей. Но нет, она не женщина-волчица. Кто же она? Я вспомнил уйгурское слово, древнее слово, я и не подозревал, что знаю его. Салюрда — ведьма. И вместе с этим словом пришло гневное неприятие ее призыва. Кто она такая, Салюрда, чтобы командовать мной? Мной, Двайану, который в прежнее время приказал бы высечь ее скорпионами за такую наглость!

Я высоко приподнялся с белой воде.

— Возвращайся в свое логово, Салюрда! — закричал я. — Двайану не повинуется тебе! Когда я призову тебя, повинуйся!

Она смотрела на меня в немом изумлении. Сокол с криком описал круг над моей головой и улетел. Я слышал рычание белых волков, слышал топот копыт черной кобылы. Добравшись до берега, я вышел на него. Потом повернулся. Женщина-волчица, сокол, белые волки — все исчезло. На оставленном мной в воде следе играли, ныряли, плавали зеленоголовые змеи.

Золотые пигмеи выбрались на берег.

Джим спросил:

— Что ты ей сказал?

— Ведьма приходит на мой зов, а не я на ее, — ответил я и удивился, что же заставило меня сказать так.

— Все-таки ты Двайану, а, Лейф? Что же на этот раз спустило курок?

— Не знаю. — Необъяснимое негодование против женщины чувствовалось еще очень сильно, и, поскольку я не понимал его причины, оно меня раздражало. — Она приказала мне вернуться, и что-то взорвалось у меня в голове. И тут… тут мне показалось, что я ее знаю, что ее приказ мне — наглость. Я так и сказал ей. Она больше меня удивилась моим словам. Как будто это говорил кто-то другой. Как тогда… — я заколебался, потом продолжил, — когда я начал проклятый ритуал и не мог остановиться.

Он кивнул и начал одеваться. Я последовал его примеру. Одежда насквозь промокла. Пигмеи с явным недоумением следили, как мы извиваемся, пытаясь натянуть ее на себя. Я заметил, что красное пятно вокруг раны на груди маленького мужчины побледнело, и хотя сама рана оставалась свежей, она уже была не так глубока и начала заживать. Я посмотрел на свою руку: краснота почти исчезла и только легкая припухлость показывала место, которого коснулся нектар.