Галина Ли - Призрачные дороги Страница 16

Демон меня задери… До какой пакости эти твари додумались?

На этот раз самым сообразительным оказался Лаланн. Он сбился с шага и прохрипел:

— Дюс, крыши!

Чтоб мне провалиться!

Все поняли, что он имел в виду — ближе к воде теснились дома бедняков. Их не разделяли сады и каменные ограды. Лачуги лепились друг к другу, как ласточкины гнезда — сплошной стеной. Их плоские крыши были удобным плацдармом для нападения.

Быстро же твари сообразили…

— Агаи! — гаркнул я во весь голос. — Бери девчонку и сматывайся! Андру, прикройте людей!

Я решил идти в одиночку на оставшихся монстров. Наш единственный шанс — воспользоваться тем, что стая разделилась. Демон с ними, подумаешь — покусают, невелика жертва. Агаи вылечит.

— Нет, Дюс! Используй другую силу! — качнулся ко мне правитель этернус. Его глаза, отражая неверный призрачный свет лун, светились в ночи, словно серебро. Точно так же отсвечивали едва видимые глазу призраки погибших в эпидемию людей.

Мо шизане… Мне стало понятно, что кровосос имел ввиду.

Не до конца доверяя себе, не надеясь, что все получится, я властно поднял руку и мысленно позвал неупокоенные души. И едва улица расплылась, проявив невидимую "изнанку", ко мне послушно дернулись призраки.

Упырь прав, гибнуть не обязательно. Проклятые сирин постарались — я мог набрать такую армию, что без труда загнал бы крылатую свору туда, откуда они вылезли. Если бы метил на роль властителя этого сумасшедшего мира…

Мы отошли к стене, защищая спины, и прежде чем вервольфы успели сообразить, отряд усилился страшными, словно смерть, союзниками.

— Взять их, — кивнул я мертвецам и повторил призыв, отметив, что глаза Агаи наполняются ужасом. Рис тоже не выглядел радостным.

Меня завели эти взгляды: чистоплюи хреновы, издохнуть от волчьих зубов, конечно, лучше! Да плевать я хотел с высокой горы на ваше недовольство! Главное, своих не потерять! И кто мне в этом поможет, неважно: хоть вампиры, хоть умертвия, хоть самый злобный демон из свиты Мо! Раз уж небесным воинам Ирии до нас нет дела…

Я снова повторил призыв, собирая неупокоенных, по капле утрачивая связь с настоящим и с человеческой душой, осознавая, что сражение теряет всякий смысл, потому что весь мир — это одна большая ошибка: и люди, и сирин, и нежить, и даже я сам.

Наверное, в конце концов случилось бы что-то страшное, намного страшнее напавших на нас волков, если бы не аптекарь…

Он откинул меня к стене с неожиданной для этого хлюпика силой:

— Прекрати!

Слабый мальчишка один бы не справился, его поддержал Андру. Он резким движением прижал мои руки к телу и прошипел:

— Лирой, придите в себя!

Остановиться было трудно. Снова почувствовать себя человеком — еще труднее.

По-настоящему помогла нежная женская рука на моей щеке и тихий всхлип:

— Дюс, кегемара!

Эрхена…

— Кегемара, банкум![7] — заплакала девушка.

Ее голос вытащил меня из начинающегося кошмара точно так же, как когда-то — из болезненного бреда. Я не понял, о чем просила Эрхена, но отказать не смог. Напряжение схлынуло, и мышцы сковала усталость. Было такое чувство, словно я пару суток не спал и не слезал с лошади. Но оно того стоило — на дороге замерла маленькая армия упырей. Умертвий, готовых рвать глотки нашим врагам. Большего и не требовалось.

Я прохрипел:

— Убейте волков! Всех, кто будет нам угрожать.

И сполз по стене: ноги отказывались держать.

Андру коротко кивнул своим этернус, и меня с двух сторон приподняли за локти.

— Сам дойду! — процедил я сквозь зубы и, пошатываясь, сделал первые шаги.

Если бы вервольфы атаковали меня сейчас, им досталась бы легкая добыча. По счастью, оборотням было не до нас: до них добрались умертвия. Полюбоваться на драку нежити с нежитью мне не хватило сил: я мог только безвольно брести по улице, подчиняясь сильной руке одного из этернус князя.

Черная полоса воды между лодкой и берегом становилась все шире. Течение медленно сносило ее на юг, и вампиры усиленно гребли, выравнивая суденышко. Андру, прищурившись, молча смотрел на Сырт: выискивал невидимую для человеческих глаз угрозу. Мы все вглядывались в удаляющийся берег. Город словно умер: ни одного огонька за окнами. Жителей ждала страшная ночь, и оборотни в ней были не самой главной жутью.

Я вспомнил, как выли и бились волки, когда их драли зубы умертвий, и передернулся от отвращения. Нет, вервольфы вполне заслужили такую смерть; просто, когда мы садились в лодки, у меня шевельнулось желание оставить в наследство сирин всех, кого сотворил. Оно оказалось очень сильным, несмотря на то, что я понимал — умертвиям нет разницы, кого жрать, и без контроля над нежитью горожане станут первыми жертвами. Хотя они и так почти мертвы.

Я мотнул головой — страшненькая мысль, достойная самого Фирита. А следом за ней серой мутью всплыло то, что почувствовал у стены…

Мо шизане, во что я превращаюсь?

Правитель нежити окинул меня внимательным взглядом:

— Не корите себя, Дюс. Вы все сделали правильно.

Правильно? Ну да, ну да… Убежать от дома на пять тысяч верст только для того, чтобы вернуться обратно в компании нежити, это, конечно, самое верное решение. Вернее некуда. А еще — оставить за спиной живого врага, проглядеть под боком предателя, распрощаться с человеческим обликом, обзавестись союзником-вампиром и своей волей тащиться в его логово… Да, я самый мудрый из мудрецов! Так намудрил — самому тошно.

И лошадей нет, придется все эти тысячи верст собственными ногами измерить.

Одно хорошо… посторонняя нежить нам теперь не грозила, благо своей имелось достаточно. Оборотней мы лишили вожака и большей части стаи, а новобранцы не сунутся в погоню. Если их только не приберет к рукам другой агент Фирита.

Сирин? Сирин хотя бы несколько лун придется разбираться с новыми землями, выжившими людьми и собственными интригами. И если интриганы достаточно сильны, то крылатым будет не до погони. Надеюсь, они вообще про нас забудут.

Мысль о сирин заставила вспомнить одну маленькую деталь — во время бегства мне почудилось пристальное внимание, которым тянуло с небес. Словно Ирия послал небесного духа приглядеть за нами. Но Ирия далеко, а вот крылатые твари с недобрыми помыслами — много ближе. Неужели не все улетели? Это плохо. Вот по кому надо было из арбалета стрелять!

Я покосился на Эрхену: девушка сидела на дне лодки в ногах у гребцов, стараясь не касаться их напряженной спиной. Мне хорошо было видно, как горят румянцем ее обычно бледные щеки. С чего это девочка так раскраснелась?