Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни Страница 16

— Я защищал свою деревню, господин.

— Люди постоянно выбирают — когда хорошо, когда и плохо, — улыбнулся Вирук, — Ты сделал свой выбор и выбрал плохо. Ступай домой и взрежь себе вены. Я приду поглядеть на твой труп, прежде чем уеду. Иди.

Шалик бросился на колени.

— Господин мой, умоляю — пощадите!

Чувствительная сцена вызвала у Вирука раздражение, но он не подал виду.

— Ты оказал помощь врагу, любезный. Подобное преступление карается смертью виновного и всей его семьи. Сделай, что я велю, Шалик, и твои домашние будут жить с сознанием, что ты их спас. Если по прошествии часа ты не умрешь, я приду к тебе домой и убью твою жену, твоих детей и твоих внуков.

Ступай, пока я не раскаялся в собственном великодушии.

Хозяин дома вывел рыдающего Шалика за дверь и вернулся.

— Теперь староста ты, — сказал ему Вирук. — Как тебя звать?

— Бекар, господин.

— Если грязевики нагрянут снова, Бекар, ты ведь не станешь им помогать, правда?

— Как прикажете, господин.

— Хорошо. У Шалика дом лучше твоего?

— Да, господин. Он человек богатый.

— Был богатым. Все его имущество теперь твое.

— Благодарствую, господин.

— Пришли мне какую-нибудь деревенскую шлюху. День был долгий, и мне нужна женщина.

— У нас таких нету, господин.

— Ты можешь стать одним из самых недолговечных старост в истории, Бекар, — с широкой улыбкой заметил Вирук. — Тебе этого хочется?

— Нет, господин. Я сейчас приведу вам женщину.

Глава 7

Софарита, стоя на пороге отцовского дома, многое бы хотела сказать. Ей хотелось посмотреть в бледные глаза аватара и сказать, что для нее он хуже чумы. Хотелось спросить, как он может распутничать, когда добрый человек, вынужденный лишить себя жизни, прощается со своей семьей. Хотелось бы, да нельзя. Несмотря на всю свою гордость и свое мужество, она понимала, что гнев аватара обрушится на ее односельчан. Если бы речь шла только о ней, Софарита высказала бы ему все, что думала, хотя бы это грозило ей верной смертью. Но у этого красивого молодого убийцы не дрогнет рука умертвить всех ее родных, а то и всю деревню. Вызывать его на это было бы непростительной глупостью.

Она стояла на пороге, склонив голову, сцепив руки под красной шалью, и надеялась, что кашель, мучивший ее последние три месяца, не помешает ей ублаготворить этого злодея.

Отец выбрал для этого неблаговидного дела ее, потому что она побывала замужем. Он полагает, что если его дочь вдова, ей будет легче снести насилие. Мужчины такие простаки. Где им понять, каково терпеть такое.

Впрочем, она не судила отца. Софарита в свои двадцать два года хорошо умела читать по лицам и видела, как перепуган Бекар и как ему хочется отличиться. Его сделали старостой, и он думает, что это принесет его семье достаток и безопасность — лишь бы дочка не подвела.

Да только видит он не дальше собственного носа. Не будет у старосты Пасепты ни достатка, ни безопасности. Они живут слишком близко от границы с эрек-йип-згонадами, и скоро нагрянут другие грабители, а за ними придут поселенцы, которые либо перебьют сельчан, либо сгонят их с земли. Аватарам конец — это все знают.

Об этом шепчет пшеница под ветром, об этом чирикают птицы. Но даже издыхая, аватарский зверь может еще причинить много зла вагарам.

Софарита смотрела на зверя, который сидел перед ней. На его золотистые волосы, коротко подстриженные спереди и длинные сзади, на выкрашенные в синий цвет виски. Он поманил ее к себе с улыбкой — красивой, теплой и приветливой. Но если бы зло носило безобразную личину, никто бы не поддавался ему.

— Расскажи мне о себе, — попросил он приятным, но мужественным голосом — такие голоса бывают у странствующих певцов.

Зная, что перед ней хладнокровный убийца, Софарита искала признаки этого в его светло-серых глазах, но ничего не находила. Ужас таился глубоко, под кожей, позади глаз.

— Я вдова, господин, — сказала она, отводя глаза.

— Это вся твоя история? Экая скука. Муж успел сделать из тебя хорошую любовницу?

Софарита подавила вспыхнувший гнев, только щеки зажглись румянцем. Она закашлялась, и ей пришлось проглотить кровь и желчь, наполнившие рот.

— Я ранил твою вагарскую чувствительность? Если так, то извини. Закрой дверь и покажись мне.

Софарита повиновалась, размышляя над его вопросом. Хорошей ли любовницей сделал ее Верис? Нуждается ли женщина в мужчине, чтобы научиться любви? Впрочем, она не правильно поняла вопрос аватара. Для мужчины хорошая любовница — это та, которая умеет доставлять удовольствие ему. Верис не ее сделал хорошей любовницей — он сам был хорошим любовником. Она полагала, что аватару этого не понять. Софарита закрыла за собой дверь и скинула на пол шаль, оставшись в простом платье из белой шерсти, зашнурованном спереди серебряной лентой. Она стала развязывать шнуровку, но аватар встал и сам ловкими пальцами распустил ленту. Платье соскользнуло с ее плеч на земляной пол.

Аватар провел рукой по ее животу.

— Ты ни разу не рожала. Долго замужем была?

— Три месяца.

— Пошли, — сказал он и повел ее в спальню. Откинув одеяла, он опустился на колени у резной деревянной кровати, и Софарите на один безумный миг показалось, что он молится. — Клопов как будто не видно, — встав, сказал он и вдруг ударил ее по лицу — не наотмашь, но чувствительно.

— За что? — вскрикнула Софарита.

— За дерзость, — с сияющей улыбкой ответил он. — «Три месяца, господин»— вот как полагается отвечать. От чего умер твой муж?

— Его бык забодал, господин. — Ее лицо горело от пощечины.

— Печальный случай. Ну, ложись.

Софарита легла и отвернулась, пока он раздевался.

В постели он вел себя уверенно и на удивление нежно, а Софарита изо всех сил старалась показать ему, что ей это нравится. Когда он наконец оставил ее, она даже протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он перехватил ее запястье и все так же дружелюбно сказал:

— Больше притворяться не надо. Мне было хорошо с тобой. Напряжение ушло.

— Я рада, что угодила вам, господин.

— Ты рада не этому, а тому, что твой отец не пострадает.

Встав, он быстро оделся и вышел в большую комнату. Софарита, полежав немного на родительской кровати, последовала за ним, подняла с пола платье, встряхнула его и надела на себя.

— Могу я уйти, господин? — спросила она.

— Посиди со мной немного. — Софарита присела к столу, и аватар налил ей вина, которое она послушно выпила. Кашель снова начинал клокотать в груди. — Знаешь ли ты, что скоро умрешь? — легко, почти весело, спросил мужчина.

Этот вопрос ошеломил Софариту.