Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 163

— Но самая опасная — шиза зелено-красная… — только и вырвалось у Ларисы, когда один такой ежик подал подругам зеркала из полированного серебра и костяные гребни. А зверь побольше, похожий уже на толстенную мохнатую чау-чау, только совершенно исполинскую, в рост человека, легко внес белый металлический тазик с водой — для умывания.

Лариса не могла понять, почему подруги так странно переглядываются. Ясно, что в городе чтото стряслось, пока она там в коврах да под небесами Мату Хари изображала. Но вот что?

Где-то через четверть часа распахнулась та самая, парадная, высокая дверь, на которой живого места не было от резных листьев, цветов, оленей и прочих завитушек. За дверью открылось помещение, которое Ира и Катя вспомнили с затаенным ужасом, а Лариса всего лишь сравнила с Грановитой палатой Кремля. Репродукцию палаты Лариса видела в мамином альбоме. Зал отличался от нее только большим количеством окон. Полуденное солнце укоризненно высвечивало остатки витражей, размолоченных при штурме. На небольшом, в три ступеньки, возвышении находилось кресло, покрытое резьбой не хуже двери. А в кресле, где Ира с Катей последний раз видели посадника, сидел Игнат. Железа на нем уже не было, а был синий с золотом плащ, алая рубашка и штаны лимонные; и сапоги рыжие. И, конечно же, белый широкий металлический пояс, который, честно говоря, к выбранному наряду нисколько не шел: ни в цвет, ни по фигуре. И надел его Игнат для того же, для чего и в кресло влез: похвалиться. Ирка презрительно скривила губы. Пижонит ролевичок. Дорвался. Привыкла Ирина к тому, что она — дочь полковника, а Игнат — парень с рабочей окраины. И даже сама себе не отдавала отчета, что злится именно из-за смены положений. Ее подруг декорации волновали куда меньше. Катя решительно прошла к столу и уселась на придвинутую лавку:

— Ты обещал объяснить, так? Ну, давай!

— Да жду я вас тут уже десять лет. Меня сюда тоже кинуло. Только давно. Я успел тут… дослужиться… — Игнат взялся за пояс, очевидно, не зная, куда от волнения девать руки. — Теперь такой вопрос. Хотите тут оставаться, или домой? У нас для переноса домой все готово!

Лариса задохнулась от радости: домой! Мать, наверное, все глаза выплакала!

— А ты с нами? — на всякий случай уточнила Катя.

— Как — десять лет?! — перебила ее Ирка, — Ведь мы пропали… ну, перенеслись… Ты еще там был, ну, дома? Родители с ума сойдут! Десять лет!!

Игнат пожал плечами; пояс звякнул.

— Да я и сам не знаю. Даже здешние мудрецы, и те руками разводят. Не записано у них никаких таких похожих случаев… Девчонки, вы резину-то не тяните. Ближайшее окно между мирами вот-вот будет.

— А ты с нами вернешься? — повторила Катя, все еще не понимавшая, что в новом Игнате не так. — Твоим родителям мы что скажем?…

Тут ее как молнией ударило: десять лет!

Игнат — теперь — на десять лет — старше — Ирины.

Уже не восторженный мальчик, готовый и платок подавать и перед тещей смущенно глазками пол сверлить. И тут в кресле за резными дверями неспроста сидит. Особенно, если учесть, что вчера в этом же кресле сидел совсем другой!

Приоткрылась маленькая дверца слева от Игната. Рикард Олаус всунул голову:

— Ni trovis Корнея. En transiro staras, и так interbatas, пока не bati da lanco en kapo. Ур-Синам malvaste, ajn eveni, ajn bati. А homoj longe ne envenas…

Катя с трудом разобрала, что речь идет о каком-то найденном Корнее, который дрался, пока не получил в голову. И еще какому-то урсинаму по этом поводу было тесно: ни войти, ни ударить. А люди долго не могли прибыть… Игнат заметил, как девушка напряженно вслушивается, и прервал доклад движением ладони:

— Ладно, потом! К отправке гостей все готово?

— En tempo ajna, vokto. Как прикажешь!

«En tempo ajna», повторила про себя девушка, ежась от хриплой непривычной речи неизвестного, — «В любое время!.. Гостей? А сам…»

— Значит, не вернешься! — Катя посмотрела на собственные пальцы. Завтра уже можно их в молочко… и через неделю опять будут розовые и гладкие. А то барышня-крестьянка, блин!

— Извини, что ударила, — вдруг сказала Ирина. — Я просто… ну испугалась… ну…

— Да ладно! — улыбнулся Игнат совсем по-старому, — Вот утром на стене, кистенем по уху, это да… Хорошо, вскользь. Если б не шлем… Знаешь что?

— Ну?

— Я хочу здесь остаться. Родителям письмо напишу, девчонки отвезут. Типа, украли меня на заработки, но я от них сбег и уже достиг приличных высот. И вот им золотишка тут в кольцах передадите… Ну, в кольцах — чтоб не удивлялись монетам неизвестной державы… — Игнат поднялся с кресла и подошел девушкам. К лавке, на которую Мятликова так и не села:

— Иринка, ты останешься со мной?

Катя и Лариса поднялись, повернулись как по команде, и вышли в приемную. Ира опустила глаза:

— А что здесь хорошего? Конское дерьмо на улицах? Каменные мешки, вместо окон бойницы, и в любой момент можно на костер попасть… Просто потому, что у тебя глаза не того цвета!!

— Подожди. Не везде ж такое! Ты еще моего Волчьего Ручья не видела даже! Я расскажу…

— Да о чем ты можешь рассказать? Ведь это же самое можно увидеть в любом пристойном историческом боевике, в добротной фэнтэзи. Там те же переживания: победа, далекая цель, бои, походы… Игнат, мы же все — в клубе — народ с воображением. Нам намека достаточно, чтобы каждый вот здесь, — Ирка звучно хлопнула пятерней по лбу, — Дорисовал все недостающее, домыслил и еще тридцать раз перекроил по-своему! Ну да, я знаю, дьявол в мелочах. Ты будешь говорить, что здесь лес, ну там степь. Запахи там, закат… Но все это у меня было и там, понимаешь? Ну, как тебе объяснить, как?! — девушка всплеснула руками и вдруг сказала совершенно спокойно:

— Раньше мне не приходилось подбирать слова, чтобы говорить с тобой. С кем угодно, но не с тобой.

Наместник поднял палец, и гостья испуганно умолкла. Лицо у Игната сразу стало… чуть ли не тверже, чем у сердитого папы.

— Ладно. Не буду спорить. Я сейчас говорю книжными словами, это правда. А что делать, если в нашем мире только в книгах говорят так, как мне хотелось бы слышать. Можешь сказать, что я убегаю от реальности. И не ошибешься. Шутку про брак по расчету знаешь?

— Это: «брак по расчету удачен тогда, когда расчет верен», что ли?

Игнат кивнул:

— А побег от реальности называется прорывом в светлое будущее, в новый мир — когда побег удачен.

Ирка помотала головой, убрала волосы с глаз:

— Если ты сейчас скажешь…

Наместник толкнул опустевшую лавку:

— Я дам тебе письмо. Отвезешь моим родителям. Сплетешь какую-нибудь историю. Неважно! И еще приложу двадцать четыре золотых кольца с изумрудами — все, что осталось от моей доли, после того, как я оплатил Сэдди Салеху новые руки.