Дженни Вурц - Корабли Мериора Страница 167

— Ты же приносил клятву верности кланам, обязуясь защищать их.

Он смотрел на лицо Элайры, залитое лунным светом. Только слезы в ее глазах не позволили Аритону наговорить ей резкостей или просто уйти.

— Зачем тебе лезть в мои заботы?

Аритон шагнул вперед. Лунный луч, прорвавшийся сквозь ветви и листья, мягко очертил его скулу, потом скользнул по рукаву вниз и замер на пальцах.

— Я не лезу, — попыталась неловко оправдаться Элайра. — Просто за мной с детства водится дурная привычка кого-то спасать. То птиц со сломанными крыльями, то пауков, попавших в корыто.

Зная о его врожденном чувстве сострадания, Элайра не осмелилась сыграть на этом. Она попыталась улыбнуться и спросила:

— Я тебе не рассказывала, как и почему очутилась у кориатанок? Мне тогда было шесть лет, и меня ожидало ремесло уличной воровки. И вот однажды, забредя в глухой закоулок, я увидела, как мальчишка мучает собачонку. Я и не подозревала, что сцеплюсь с сынком морвинского правителя.

— А вот об этом я еще не слышал.

Аритон постепенно успокаивался. Струи тумана, поднимавшегося от земли, обволакивали его, делая похожим на тень. Откинув дубовую ветку, Аритон пристроился возле ног Элайры. Где-то над их головами щебетали неугомонные птицы. Элайра рассказывала, как покалечила юному мучителю пальцы. Тот день подвел черту под ее прежней жизнью. Вскоре уличную свободу сменили стены кориатанского приюта.

Элайра сидела, сложив руки на коленях, и шелковистые волосы струились по складкам ее кофты из беленого полотна.

— Помню, старуха-знахарка… она продавала разные снадобья морвинским шлюхам… Не знаю уж, как она разглядела, но она всегда говорила, что у меня способности к магии. Может, помогла еще и заколка с аметистом, которую я украла в тот день. Теперь-то мне кажется, что заколка принадлежала какой-то колдунье, а тогда мне было не до размышлений. Сынок мэра привязал собачонку к ограде и колол ножиком. Перепуганная собака была готова отгрызть себе ногу, только бы вырваться. Я подсмотрела у знахарки один магический знак. Она всегда его чертила, когда хотела наказать тех, кто ее обманывал. Я, недолго думая, нарисовала в воздухе такой же знак. Когда все получилось, у меня не было ни страха, ни удивления. Нож выпал и вонзился этому поганцу прямо в ладонь другой руки.

Аритон молчал. Элайра разжала плотно сомкнутые пальцы и докончила свой рассказ.

— По закону, меня могли сжечь, невзирая на возраст. Я осталась в живых лишь потому, что кориатанки пообещали вылечить мальчишку, а меня — навсегда забрать в свой орден. Потом я узнала, что без их помощи сынок мэра остался бы калекой. Его поранил не столько ножик, сколько моя отчаянная магия.

Элайра повернула голову и взглянула на Аритона. Словно два кусочка кварца, блеснули ее глаза. Слабый, едва уловимый запах ее тела, не успев пробиться сквозь ткань кофты, растворялся в густом аромате кедра.

— Я понимаю, каково было тебе, — почти шепотом сказала она и, кашлянув, дабы скрыть охватившую ее дрожь, добавила: — Столько лет прошло, а тот случай до сих пор мне снится. Я даже не знаю, что сталось с собачонкой: спасла я ее или нет.

Аритон молчал, погрузившись в свои мысли. Испугавшись, что должно быть, снова зашла слишком далеко, Элайра взглянула на него магическим зрением. И переплетенные пальцы, и склоненная голова — каждая частичка его тела была наполнена невыносимой тоской. Девушке захотелось протянуть к нему руки и попытаться сплести нить полного взаимного доверия. Лучшего момента, чем сейчас, она вряд ли дождется.

Однако что-то внутри нее не позволило поддаться этому порыву.

Тогда, резко нарушив ночную тишину и размышления Аритона, Элайра вдруг спросила:

— Интересно, а что бы сказал твой дед о моем поступке? Я ведь жизнь какой-то псины поставила выше жизни человека!

— Думаю, он сказал бы, что собака заслужила большего сострадания, поскольку не причинила тому мальчишке никакого зла. Дед хоть и учил меня думать самостоятельно, но очень ясно предупреждал о правильном выборе жизненного пути. Он говорил: «Невозможно сочетать в себе мага и правителя». — Аритон шумно хлопнул себя по коленям. — Жаль, я тогда не послушался деда. Мне не пришлось бы терять свободу.

В траве стрекотали невидимые сверчки. Им вторили монотонные трели козодоя. Пока Аритон развлекался, подражая его голосу, Элайра вспоминала все, что услышала сегодня от Повелителя Теней. Халирон научил его говорить ясно и кратко. Вычленить главные фразы было нетрудно: «Ведь и взрослые, и дети гибли ради меня, ради их наследного принца! Поэтому я никогда не примирюсь с тем, что случилось на берегах Талькворина».

— Ты знал! — воскликнула Элайра, заставив умолкнуть перепуганных птиц. — Еще до вторжения итарранской армии ты понял, что деширские кланы будут уничтожены.

Аритон разглядывал поблескивающие кромки листьев, как будто пытался прочесть там послание, оставленное ночным ветром. В лунном свете низинные солончаки казались полосами сажи, припорошенной мохнатой пылью. За ними лежал залив. Луна светила так, что его воды оставались черными. Только иногда ветер добавлял им борозды тусклого олова.

Но нежное безмолвие ночи больше не успокаивало.

— У Стейвена — предводителя деширских кланов — было видение, — с оттенком горечи произнес Аритон. — К несчастью, оно оказалось правдивым. Тинелла помогла мне заглянуть в будущее, и я убедился, что это так.

Аритон скупыми фразами обрисовал Элайре, как обстояло дело накануне вторжения. Да, он мог бы спешно покинуть Страккский лес, но это не остановило бы итарранскую армию. Деширские кланы были обречены. Бремя королевской власти, которое после несостоявшейся коронации в Итарре все же легло на его плечи, заставило искать ответ на единственный вопрос: как уменьшить число жертв.

После бегства из Джелота, во время недолгой встречи с Асандиром маг спросил его: «Принц, ты ощущаешь себя виновным?» Ответа на этот вопрос Аритон не знал ни тогда, ни сейчас. Помнится, Асандир посоветовал ему похоронить свою вину вместе с погибшими в Страккском лесу и более не терзаться прошлым.

Нет, эта боль никуда не ушла. В редкие минуты откровенности о ней можно было рассказать другому. Рассказать, но не разделить. Элайра коснулась пальцами своего кристалла, чтобы яснее понять происходящее в душе Ари-тона. Но его неожиданная искренность нанесла ей новый удар:

— Не останься я тогда в лесу и не начни строить магическую защиту, деширские кланы были бы полностью истреблены. Это меня и удержало. Не мог я, принеся клятву на верность, повернуться к ним спиной и уйти… Главное, я их не предал, как и ты не предала ту собачонку. А спасла ты ее или нет — это уже совсем другой вопрос… Мне удалось спасти более двухсот бойцов. Но я не считаю себя победителем, и эти спасенные никогда не уравновесят собой ни тысячи погибших, ни кровавую бойню на берегах Талькворина.