Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 168

Наместник прикрыл глаза и увидел толстого, ворчливого, всегда недовольного, Шкевича ван Санта, торговца зерном и мукой. Как-то раз тот довел таможенного сборщика до белого каления, и до жалобы самому наместнику. Спарк смотрел-смотрел на тараторящего купца, не ухватывая сути. Наконец, махнул рукой:

— Да не тарахти ты! Санта-Клаус!

Прозвания никто не понял, но подхватили все с радостью: больно уж допек хлебовоз. Жалобу разобрали, дело уладили… а Шкевич так Санта-Клаусом и остался. Однажды, дождливым днем Теней и Туманов, Спарк снова съехался с торговцем на Тракте. Встретились у прямого куска дороги, по которому легко — загляденье! — катились тележки. Наместник припомнил, как в черную весну они с Ратиным стояли здесь же. Думали разослать дозоры и не могли того сделать, потому что кони наверняка переломали бы ноги на глинистых скользких обочинах.

— А подними-ка ты над тележкой парус… — полушутливо предложил наместник, — Тут степь, ветер почти всегда. Дорога ровная, сам видишь. На овсе выгадаешь.

Грифон, возивший тогда наместника и Пояс — угольно-черный Венселлер — заинтересованно всунул громадную голову между людьми, оглядывая одного и второго алыми глазищами величиной с хороший круглый шлем.

— На высоте… ну, восемью восемь моих длин… ветер не почти всегда, а вообще всегда. Но вот как ты в ледяную высь парус загонишь, интересно узнать? — проскрежетал небожитель.

Спарк дернул плечами:

— Да возьму побольше мешок бумажный, надую «дымом поганым и вонючим», и запущу по ветру, а под ним и парус.

Алые глазища взорвались золотым просверком. Грифон втянул голову в плечи и сел на хвост, как получивший по морде кот. Санта-Клаус открывал и закрывал рот, не издавая ни звука.

— Ну ты и хитер, наместник! — выдохнул он, наконец. — Ладно парус, а чтоб вот так сообразить с дымом… Дым-то всегда вверх…

Игнат жестом отстранил похвалу:

— Я из таких мест, где… ну, умеют кое-что. И все эти вещи я просто-напросто помню, а не сам придумываю.

А усатый маг Олаус Рикард стоял рядом, и заметил осторожно:

— Раньше ты так не говорил.

Наместник фыркнул не хуже грифона:

— Теперь я заработал право говорить что хочу. Я все это знал и в двадцать лет, помнишь, мост через Ледянку когда еще чертил? Да кто послушал бы меня — тогдашнего. А теперь…

Майс — тот самый Мастер Лезвия школы Левобережья, который сейчас разделывает срубленную с дуба ветку на поленья потоньше — тогда, помнится, рассмеялся:

— Получается, ты стал Опоясанным Леса, и перевернул мир вверх дном для того только, чтобы невозбранно проповедовать канализацию в диких землях? Потому, что во всех городах, сохранивших от Старой Империи хоть немного, канализация и понятие о личной чистоте очень даже были и без тебя…

А Ратин — о чем наместник не узнал ни тогда, ни позже — подумал, что все эти занятия, не сильно полезные сами по себе (Ну разве потянет парус груженую повозку? Это ж какой величины полотнище надо! Сухопутная ладья получится!) хороши как способ отвлечь Спарка от ухода его рыжей знакомой… Которая испугалась даже пару дней погостить в новом мире. И бессменный атаман Братства сказал тогда:

— Город-на-мосту — что ты на моем щите рисовал? Неужели такое возможно?

Игнат тотчас же вспомнил картинки в учебнике истории: иранские мосты и крытые рынки VIIVIII веков, венецианский мост Риальто, парижский Новый Мост, достоявший от Генриха IV до деГолля… И пустился объяснять: конечно, как был у нас один лишь Волчий Ручей, так и не потянули бы. Но теперь-то всего и дел, что дождаться, пока с Трактов налог пойдет; а технически ничего сложного нет…

— А вот не письмо бы то! — Майс дорубил ветку и швырнул половинки в кучу для костра, разогнулся и обежал глазами пустую зимнюю степь вокруг, задержавшись только на линии вешек, которая здесь изображала Тракт. Продолжил:

— Не письмо — не ехали б мы сейчас на север. Тебе еще на три срока дали бы Пояс. По сроку за каждый город: за Волчий, за Талгир, который ты хотел на мосту построить… Да и, наконец, за ХадХорд!

— ХадХорд — красивый город?

Тигренок кивает:

— Наверное.

— Разве ты не оттуда? — удивляется госпожа Алиенор, — Разве в нашем пограничье есть хоть одно поселение, где нужен не просто городской тысячник, но великий тысячник?

— А если я из Княжества? — лениво возражает Тигренок. Кони идут ровной рысью. Идут по следу, хорошо утоптанному предыдущим табуном.

— Ты бы знал, что у нас на колодезного журавля вешают именно разбойников. Может быть, тут ехал как раз княжий дозор из Тенфиорта. Сжег убитых хозяев двора, покарал шайку. Сам двор не тронули: путникам пригодится даже пустая хоромина, все не в чистом поле ночевать! Обычно в дозоре полусотня, вот и след за ними гляди, как выбит.

— И потому твои братцы-воины не боятся рысью нагонять тех, кто прокладывал этот след шагом?.. Постой-ка, госпожа. Ты сказала «у нас» — в Княжестве? Но ведь ты едешь с юга?

Алиенор отмахивается ладонью:

— У меня там родня. К ним и еду.

— А твои парни сказали: едешь в паломничество, в Светлый Лес, поклониться озеру.

— Я награжу их за то, что они не выдали мою тайну. Рассказывай же!

Сын тысячника улыбается:

— Что ты хочешь знать?

Лиса подгоняет кобылу, чтобы тоже послушать. Алиенор неожиданно смущается:

— Ну… как вы там живете… после завоевания зверями? В нашу глухомань вести доходят с изрядной задержкой.

Шаэррад Кориенталь по прозванию Тигренок опускает голову.

— Да как сказать… Отец мой на той войне и погиб. Владений нас не лишали. А родовую должность совсем отменили. Теперь и в ГадГороде великого тысяцкого больше нет… Вообще-то жизнь мало поменялась. Самое заметное, — Тигренок привстает на стременах, потягивается, прогибает спину, садится опять:

— С четвертей выкачали груды налогов, и на них начали строить везде каменные дороги, четыре Тракта — западный, южный, восточный к горам; и даже на север потянули к владениям князя. Я по нему до рубежа ехал. С Финтьеном подписали мир. С князем вашим подписали мир. Князь по привычке пытался выдать за наместника старшую дочь, а та в ГадГород не добралась и сбежала по пути — не понравился, значит.

— Так это правда?! — ахают девушки разом, вскинув руки к щекам. Тигренку приходится ловить за уздечки сразу обеих кобыл, которые от вскрика и взмаха чуть не рванули галопом. К счастью, его боевого коня нельзя напугать девичьими воплями, а сам парень держится в седле крепко.

— Не делай так больше, госпожа, прошу.

Алиенор нетерпеливо машет ладошкой:

— Что там у вас за наместник?! Наверное, княжна не зря отказалась идти за него замуж?! Как это можно?! Ведь это же правитель края, не просто знатный человек?! Стала бы госпожа наместница, почет, уважение, да и богатство! Или муж очень старый да горбатый?! Или он… не человек???