Богатырь и Звезда Сварога: Быль 3 (СИ) - Дубоносов Александр Страница 17

— Глупый ты. — шмыгнула она носом и ещё сильнее прижалась к груди. — Самонадеянный и глупый… Если ты встретишься с ним, то это будет последней твоей охотой. Сердцем чую — беда идёт, страшная беда… Ещё есть время, давай убежим? Бросим всё и убежим! Мир огромен и в нём ещё полно таких деревень! Найдём новый дом… Ты умрёшь, и я умру вместе с тобой! Я люблю тебя… Не смогу без тебя жить…!

— И я тебя люблю, моя душа, мой свет! — Яромир отёр её щёки от слёз и поцеловал. — Только жил воином и погибну, как воин! Коли начертал Белобог на роду мне сгинуть, так тому и быть! Я уже давно не страшусь смерти, но твоя жизнь — для меня самая великая драгоценность! И навредить тебе — никому не позволю! Хоть костьми ради этого лягу…

Ядвига неожиданно отпрянула, бросила на Яромира полный злости взгляд и побежала в сторону дома.

Растерянный и встревоженный Яромир потянулся за ней, как за рукав одёрнул Аяр:

— А ну, не смей, пусть идёт! Бабы они все такие, сопливые, думают только сердцем, а ты мужик и должен делать своё дело, пусть она хоть забрызжится ядом! — поучительным тоном прохрипел кузнец. — Усёк?! Увидишь, сама прискачет, ежли ты ей дорог! К первой звезде жду в кузне. Работы много, и чтобы закончить в срок, нужна будет дюжая сила!

— Что скажешь, — печально улыбнулся Яромир, тревожно провожая глазами удаляющуюся Ядвигу. — Наперво, здесь порядок наведу…

— То-то!

Аяр бросил брезгливый взгляд на двор Вени, одобрительно кивнул и отправился в кузню, оставив Яромира, ловчих и горстку родни убитых устранять последствия бесовых бесчинств.

Уже к закату весь двор Вени превратился в одну огромную погребальную краду…

Трое суток, днём и ночью, вся деревня суетилась и гудела, готовясь к большой охоте.

Казалось, что беса и след простыл, только Яромир чувствовал, что каждую ночь тварь смиренно ждала его на могильном кургане.

На крюки, цепи, наконечники для стрел, копья и мечи ушло всё серебро, что нашлось в деревне. В ход пошли даже, так любимые Добромилом, столовые ложечки, безжалостно изъятые Рознегом и вся серебряная утварь самого старшины.

На второй день в кузню заявился Ерёма со всеми своими инструментами и телегой вываренной кожи.

Он долго показывал Аяру куски кожи и какие-то рисунки, после чего они уединились в малой кузне, пока Яромир и Эйда продолжали плавить серебро и отливать по формам.

К вечеру в они позвали и Яромира.

Яромир отодвинул плотное льняное полотно, разделяющее части кузни, и вошёл в ярко-освещенную мастеровую.

Вымазанные в саже, измотанные и угрюмые Аяр и Ерёма сидели за небольшим столом перед новым кожаным доспехом.

— Надевай. — устало пробурчал Аяр и указал Яромиру на нагрудник.

Яромир отёр краем рубахи лицо от пота, набросил доспех на плечи, а Ерёма подтянул ремни.

Необычно толстая, но практически невесомая кожа удобно подошла по плечам и не сковывала движения.

— Вываренная, дубленая шкура борута. Спасибо твоему старику и Добромилу за её сохранность. Окислённая пластинчатая горная руда и прокладка из танталовой кольчуги…

— Не думал, что броня может оказаться настолько удобной. — Яромир расплылся в довольной улыбке и одобрительно кивнул. — Как вы до такого додумались?

— Всё он. — Аяр указал на измученного, сонного Ерёму. — у меня же только завалялось немного материала…

— Только это ещё не всё… Вытяни руки. — вымазанными в копоти и дубильных веществах руками, Ерёма прицепил к плечевому креплению нагрудника необычную защиту для рук, доходящую до кистей. — Согни руки. Что-то мешает?

Яромир пошевелился и, не найдя никаких недостатков, отрицательно помотал головой.

— Такой доспех ни один клинок или зверь не пробьёт, разве что конечности не поотрывает… — самодовольно подметил Аяр.

— Очень обнадёживает! — с лёгкой язвительностью ответил Яромир и жестом указал Ерёме помочь расстегнуть ремни. — Но, буду честен: искуснее доспеха я не встречал даже среди княжеского войска. Остались ещё материалы?

Аяр утвердительно моргнул и коротко кивнул.

— Вам нужно отдохнуть, а утром мужики помогут с работой. Авось, так и сможем одолеть проклятущую тварину…

Яромир не соврал и уже с раннего утра вся кузня закипела жизнью.

Трудились безвылазно и полностью закончили работу только к концу пятых суток, да так, что каждый из двенадцати ловчих оказался закутан в новый доспех и увешан оружием до зубов.

— Теперь отоспимся и в ночь на охоту… — устало протянул Яромир, глядя на уходящее за горизонт солнце.

Он, Ерёма и Ермола, вымученные долгой тяжелой работой, сидели на лавке возле кузни, завалившись спиной на забор и медленно потягивали налитую Аяром медовуху.

— Она так и не приходила? — осторожно поинтересовался Ермола.

Яромир поджал губы и расстроено покачал головой.

— Алеся сказала, — Ерёма отмахнулся от назойливо свистящего под ухом комара, чуть было не разлив медовуху. — что она страсть, какая злая ходит.

— Бабская обида оный раз страшнее любого из чудищ выходит, — с умным видом заключил Ермола. — Офела губы как надует, так и хочется, чтобы какая-нибудь скотина голову оттяпала…, чтоб не мучаться.

— Тебе или ей? — насмешливо перебил брата Ерёма.

— Очень смешно! Как будто твоя Алеся не такая?

— Такая, конечно же… — Ерёма грустно улыбнулся и отпил из кружки. — Не поймешь их, баб этих…

— А чего сам к ней не сходил? — Ермола подтолкнул в плечо задумавшегося Яромира. — Мог бы и найти для бабёнки время.

— Вдруг этого времени больше и не будет вовсе? — подхватил Ерёма.

— Вот-вот, коль что не так пойдёт, будешь потом с паршивым сердцем помирать!

— Да ходил я…, - раздраженно отмахнулся от братьев Яромир. — а она меня на порог не пустила и за дверь выставила… Потом ещё приходил, только дома её уже не застал. Дел и так невпроворот, да и я не собачонка, чтоб за её юбкой увиваться…

— Офела сказала, что Ядвига и другие бабы все эти дни собирали травы и коренья.

— Любит она тебя и потерять страшится. Вот губы и дует!

Яромир беспокойно заёрзал на лавке. Ерёма смог задеть его за живое…

— Чтоб ты знал, и мы за вас страшимся. Давеча, перед часом волка, молился Таре и Деване. Вдруг, всё же, услышат и уберегут…

— Гляжу, сильно народ волхвы припугнули, — Яромир ухмыльнулся и допил содержимое кружки.

— Хочешь не хочешь, да и не в такое верить начнешь… — пробурчал Ерёма.

— Когда вокруг черти что творится, на кого ещё положиться? — одобрительно закивал Ермола.

— На себя. — твёрдо и сурово перебил Яромир. — Чем мы хуже богов?! Они нас бросили, на этом точка! Пришёл-ли кто-то из них, когда поля умирали от палящего солнца? Остановили-ли они грызню между князьями? Защитили-ли они нас от тварей Чернобога? Нет! Мы всё делаем сами, своими руками! Хватаем мечи, вилы и грудью защищаем то, что любо и дорого! И надеяться, кроме как на собственные силы, нам больше не на что. Вы все — моя семья и я сделаю всё возможное, чтобы вас защитить…! Хватит на этом.

Яромир поднялся с лавки, потянулся и громко зевнул.

— Пойдёмте уже спать, впереди трудный день.

Братья согласно кивнули, попрощались с Яромиром и побрели по домам.

Сам же Яромир вернулся в кузницу и уснул на, ставшим ему за эти дни привычным, топчане.

К закату следующего дня на главной площади деревни вновь столпился народ.

Жены и матери слезливо прощались с уходящими на охоту ловчими.

Дети, не понимая ничего, стеснительно прятались за юбками и мило улыбались хмурым отцам.

Старики и отцы хранили видимое спокойствие и высказывали одобрение, но каждый понимал, что многие из них могут уже не вернуться обратно…

Сейчас от мужества их детей сейчас зависела жизнь всей деревни.

Слёзы пролиты, все нужные слова сказаны. Можно выступать.

Ждали только Яромира…

Он брёл по пустым улочкам в надежде попрощаться с Ядвигой.

В голове крутились сотни слов, и он всё не мог решить, с каких же из них начать.