Владыка битвы (СИ) - Хай Алекс Страница 17

— А мы и расплодимся, только что толку? — ответил я. — Гутфрит берёт в жены мою сестру, если уже на ней не женился. А я его проклял — его и его потомков. Проклял свою кровь ради мести за мёртвых. Долг мести отравляет всё вокруг. Химмелинги сейчас — не тот пример, который хочется приводить.

До сих пор я не понимал, насколько опасным для будущего Сванхильд должно было стать моё проклятье. Если колдовство получилось, то у сестры либо не будет детей вовсе — по крайней мере, не от Гутфрита. Либо они родятся, вырастут в страхе родителей за их судьбы, а затем сложат головы без славы или с позором. Сестра никогда мне этого не простит. Я не винил её за то, что она осталась с Гутфритом — конунг воспитал её, дал всё, что когда-то дала мне Гутлог. Наверняка Сванхильд почитала Гутфрита. А я... А убил жениха почти что у неё на глазах и проклял опекуна, опозорил семью. С чего бы ей мне доверять? Кровь важна, всегда важна. Но память иной раз весит куда больше золота. И память о себе я оставил скверную.

— Как бы то ни было, сейчас речь не о Нейдланде и не о Химмелингах. — Я постарался свернуть со скользкой дорожки, чтобы раньше времени не беспокоить брата. — Не уверен, что мы с наставником пришли к верным мыслям, но если мы правы, Гутфрит для нас не союзник.

— Согласен, — поддержал меня Глоди. — Мы не знаем, зачем ему так срочно понадобилось на Эглинойр. Насколько помню, он собирался туда следующим летом и хотел собрать великий фирд.

— Он торопится, потому что мой отец опередил его и принял веру, — ответил Скегги. — Наверняка Гутфрит хотел стать первым королём северян. Это дало бы ему много власти и превратило эглинов в союзников. И с такой помощью он смог бы легко завоевать и Свергланд, и юхри... Да кого угодно. Наверняка эглины льют ему в уши именно это.

Я уселся на камень подле брата.

— Но мы знаем, что на деле всё будет совсем не так.

— Именно, — согласился Скегги. — Отец опередил Гутфрита. Но мы-то знаем, что король Мерглума мёртв, что на острове смута и тёмное время. Вопрос, знает ли об этом Гутфрит. От этого многое зависит.

— Если с ним монах, может знать, — ответил я. — Они умеют писать и отправляют друг другу письма.

— Тогда сперва надо выяснить, почему именно Гутфрит так торопится в поход. — Скегги уставился на Глоди. — Сможешь разузнать?

— Отправлю людей в Маннстунн. Прикинутся вольными дренгами, попробуют наняться. Может и выведают что интересное.

Скегги выпрямился.

— Хорошо. Ну и головоломку ты подкинул мне, братец Хинрик. Как бы решить её, чтобы и людей не потерять, и спину прикрыть?

— Руны? — предложил я.

— Руны — это хорошо. Я буду просить у тебя совета, и не раз. Но сперва хочу как следует смыть с себя смрад ямы. Мне говорили, здесь есть юхранская баня. Мылся когда-нибудь в такой?

Я мотнул головой.

— Нет.

— Идём, — он положил мне руку на плечо, — подышим целебным жаром и пропотеем как следует. Станем чистыми, красивыми и от пуза наедимся. Глоди же не всё серебро потратил, я надеюсь...

Я кивнул, но не двинулся с места.

— Идите вперёд. Я догоню.

— Что удумал? Колдовать собрался?

— Можно и так сказать. Нужно кое с кем пообщаться.

— Найдёшь нас. — Скегги протиснулся меж скалами вслед за Глоди. — Но не задерживайся лишний раз. Здесь ещё не все знают, что ты мой брат, а место не самое доброе.

Я терпеливо дождался их исчезновения, и затем, когда со мной остались лишь камни, море да ветер, снял с пояса ритуальный нож и надрезал ладонь.

— Арнгейл, фетч мой, призываю тебя! Услышь и приди! Представь предо мной во плоти и вбери силу моей крови.

Я начертал руну призыва духа прямо на гальке. Фетч появился лишь раз по пути на остров, и мне подумалось, что подпитать его кровью не помешает. Я сел на берегу, положил посох и топор подле себя и принялся ждать. Кровь не останавливалась — значит, дух совсем ослаб. Ничего, пусть берёт сполна. Человек тем и отличен от духа, что, хоть и смертен, но выживет где угодно.

Наконец в небе, чуть ниже облаков, показалась тёмная точка — приближалась к острову, и я спокойно наблюдал за тем, как она принимала форму птицы. Беркут устремился ко мне и немного плюхнулся на камень рядом со мной — мощные когти соскользнули с мокрой поверхности, и приземление вышло неуклюжим. И правда ослаб.

— Здравствуй, Конгерм, — поприветствовал я. — Как ты?

Беркут встрепенулся и осторожно ко мне подпрыгнул.

— Спасибо, что позвал, Хинрик. Сам бы я сейчас не смог до тебя достучаться. Мне очень не понравилось, как монахи с тобой обошлись. Они не просто выплеснули заколдованную воду тебе в лицо, но что-то сделали с землёй. Весь Виттсанд невозможно услышать. Там нет ни духов, ни шёпота трав или зверей. Ничего. Только люди и покорные животные с мёртвыми глазами. Меня это очень напугало.

— Меня тоже.

Голос фетча, как и обычно, звучал в моей голове, и я отвечал ему мысленно. Поэтому со стороны могло показаться, что начертатель всего-навсего обзавёлся хищным пернатым питомцем. Я не рискнул просить Конгерма принимать вид человека — если он даже не смог меня дозваться, то уж изменить форму на более крупную ему сейчас было и вовсе не под силу.

— Поначалу мне даже показалось, что они убили тебя: фетчи перестают слышать своего человека только если тот мёртв, — добавил Конгерм. — Хорошо, что ты не погиб.

— Я был к этому близок. Но всё позади. — Я уставился на красавца-беркута и погладил его по золотистым перьям на шее. — Расскажи, как тебе удалось не развоплотиться?

— Не удалось. Точнее, почти удалось. Помнишь землю, что ты дал мне под Маннстунном? Нейдскую почву.

— Ага.

— Я черпал силы из неё. Для этого пришлось схорониться в безлюдном месте. А дальше... Не знаю, как объяснить это человеку... Я ушёл в земляной ком, спрятался в нём. Это помогло протянуть подольше. Так что, Хинрик, ты голова. Сработало.

Дух улыбался — насколько духи вообще могли проявлять чувства. Моя мысль пошла ещё дальше.

— А если я дам тебе крови про запас? — предложил я. — Поможет избежать беды в будущем?

— Возможно. Но я бы лучше взял твоей крови, чтобы долететь до Бьерскогга и набрать там родной земли. Тогда и Эглинойр будет мне не страшен.

Я откинул плащ и оголил едва начавшую заживать руку.

— Бери сколько нужно.

Фетч подскочил было, чтобы опять отхватить от моей руки кусок плоти, но остановился и уставился на меня жуткими птичьими глазами.

— Мне не нравится мысль, что я оставлю тебя здесь одного.

— Я под защитой Скегги. Он мой брат.

— Сванхильд и вовсе твоя родная сестра, но помогла ли она тебе? Не доверяй здесь никому, пока люди не докажут добрые намерения верными поступками. Ты ведь понимаешь, что Скегги ничего не стоит пленить тебя и отправить в качестве подарка Гутфриту?

— Понимаю, — согласился я. — Именно потому и рассказал брату о намерениях Гутфрита стать королём. Скегги ненавидит единого бога и не станет союзничать с тем, кто собрался повесить спираль на шею. Так что Скегги я верю, а вот его людям — ещё нет.

— Именно. Будь настороже, Хинрик. Тебе рано предаваться отдыху.

Без предупреждения, он вонзил острый клюв мне в руку, и я зашипел от боли.

— Что ж... Каждый раз... Так больно...

— Прости.

— Да нормально. Скоро привыкну.

На этот раз фетч сжалился надо мной и взял совсем немного. Рану всё равно придётся мыть и перевязывать, но хотя бы не стало сильно хуже. Моя левая рука и без того казалась чудовищной — снадобье купца здорово залечило раны, но чудес не сделало. Мясу предстояло нарасти, коже — обновиться. Да и мне не мешало как следует отдохнуть и восстановить силы.

Конгерм отошёл подальше и щёлкнул окровавленным клювом.

— Вы здесь надолго?

— Не знаю. Несколько дней точно проведём.

— Хорошо. Я полечу в Бьерскогг. Вернусь через пару-тройку дней. Мне тоже нужно передохнуть там хотя бы немного. Приключения рядом с тобой мне нравятся, но они способны погубить даже духа.