Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая Страница 17

– Что вы об этом думаете?

Мне было все равно. Пусть выставляет себя полной дурой.

– Я должна быть властной королевой. Согласны? – Она не сводила с меня внимательных глаз.

Пусть все услышат песню. Пусть все возненавидят ее так же, как я.

Но эти ужасные слова могут повредить королю.

– Быть может, вы попробуете кое-что изменить? – сказала я. – Песни на Лечебной спевке должны быть о больных, а у вас тут в последней части нет ни слова о короле Оскаро.

– Я же говорю ему, чтобы он не беспокоился! Это о нем, разве нет?

– Да, но…

– Продолжайте. Мы ведь подруги. – Она обняла меня. – Можете сказать мне все, что угодно.

– В вашей песне, – заговорила я, скрывая отвращение, – не следует упоминать о Киррии, а также о ваших нарядах.

Это я только начала перечислять недостатки.

– Оскаро любит мои платья! Он захочет знать, что я надела для исполнения его песни. – Она слегка опечалилась. – Я скучаю по моему господину. Не знаю, скучает ли он по мне. – Она закрыла глаза и вздохнула.

Я всей душой сочувствовала королю. Будет чудо, если спевка ему поможет.

Королева отпустила меня, велев передать принцу Айори, что спевка состоится.

– И пришлите его сюда. Он расскажет мне, как сделать вас фрейлиной.

Для начала придется ему рассказать, что я не знатная дама. Что он тогда обо мне подумает? Нельзя было с самого начала притворяться.

Это был мой первый обман. Но он ни в какое сравнение не шел с предстоящим иллюзированием.

Принца я нашла у входа в Большой зал: он гладил Учу по голове, устремив взгляд на Тройное дерево. Когда он обернулся, я увидела, что он снова плакал. Тогда я сказала, что спевка состоится.

– Леди Эза!

Он произнес это с таким восторгом, что я чуть не сгорела от стыда.

– Но песня королевы никуда не годится.

– Почему?

Я объяснила. Он покачал головой:

– Она ничего не понимает в нашей жизни. Возможно, я сумею помочь ей изменить слова.

Я очень на это надеялась!

– Как вам удалось уговорить ее не отменять спевку?

Я никогда не умела убедительно лгать, но теперь приходилось учиться. Ложь пришла на ум легко, подсказанная необходимостью:

– Я подумала, что королева будет тревожиться из-за рифм, поэтому убедила ее, что в песне рифмы необязательны. Затем я предложила ей написать эпистолярную песню, и она согласилась.

– Да вы просто волшебница, настоящая фея. Вы заворожили королеву. А до этого умудрились выиграть для меня игру в композиторов.

Я? Волшебница?

– Неужели мы выиграли?

– Не сомневайтесь. А знаете, леди Эза, я ведь прежде ни разу не был близок к победе.

Я сделала глубокий вдох.

– Э-э… я не леди. – И рассказала, кто я такая на самом деле.

Он покраснел:

– Вы солгали?

У меня перехватило горло.

– Все меня приняли за… и я очень смутилась. Мне бы сразу следовало признаться.

– Не имеет значения, – сухо сказал он.

Принц меня возненавидел! Я увидела, как он сердито дернул плечом.

– Мой дядя… – Он вдруг умолк, а потом вновь заговорил с несчастным видом: – Мой дядя недавно женился на простолюдинке. – Айори печально улыбнулся. – Мне все равно, что вы тоже из них.

Я заставила себя рассказать остальное, но только то, что можно было рассказать. Не хотела, чтобы он услышал об этом от Иви.

– Королева пожелала, чтобы вы сделали меня леди. Поэтому и зовет вас к себе. Она хочет, чтобы я стала ее фрейлиной.

Принц замедлил шаг.

– Как вам это удалось? Да еще за такое короткое время. Нет, вы действительно волшебница!

Но теперь это не прозвучало как комплимент.

Покинув принца Айори, я отправилась к герцогине, чтобы помочь ей подготовиться к спевке. Когда герцогиня была одета, причесана и увешена драгоценностями, я ее оставила.

Оказавшись в своей комнате, я выбрала наряд. Лиф в фиолетово-красноватую полоску, юбка в огромную клетку тех же цветов. На голове – фиолетово-коричневая полоска с деревянной птичкой посредине.

Я скорбно чирикнула с собственной макушки.

Теперь надо было написать собственную песню, хотя в мыслях царил сумбур, а в душе смешались страх, ярость и печаль. Я сосредоточилась на короле.

Удивительно, но первые три строчки написались сами собой:

В Амонте, в гостинице «Пуховая перина»,Где я когда-то жила, моя мамаВорошит угли в очаге.

Родители, братья и сестра Арейда будут безутешны, когда услышат о беде, приключившейся с королем. Они глубоко почитали короля Оскаро. Первое блюдо любой трапезы в таверне всегда подавалось в его честь.

Но их печаль будет смешана с радостью – ведь я стану фрейлиной. Если бы только они знали, как королева обращается со мной…

Нет, не стоит об этом думать, а то я расплачусь.

Как там король? Лучше ему или хуже? Удобно ли ему, не холодно ли, слышит ли он людей вокруг себя, способен ли он думать.

Я надеялась, что бесчестная спевка не навредит ему.

На ум пришла строчка, затем еще одна. Вот что в результате получилось:

В Амонте, в гостинице «Пуховая перина»,Где я когда-то жила, моя мамаВорошит угли в очаге.Отец будит кухарку,Но у нее сегодня все валится из рук.Сливки сворачиваются, молоко скисает,Яйца лопаются, луковицы гниют.Родители откладывают в сторону вилки.В своем замке корольНичего не ест, питается лишь воздухом.Жизнь его сузилась,Но ниточка все еще тянется.

Если бы король приехал в Амонту,Живой и здоровый,Полный речей…Кексы сами бы спеклись,Кобылы сами подковались,Дороги сами вымостились.Мама надела бы лучшее платье,А я пела бы все время,Пока солнце не стало бы подпеватьИ гостиница не погрузилась бы в музыку.

На мой стук королева отозвалась сонным голосом. Когда я вошла, она еще не открыла глаз, и на вид ей было лет двенадцать, не больше. Иви села в постели и по-детски наблюдала, как я наполняю для нее ванну. На лице ни тени стыда за то, что она со мной сделала.

Пока она отмокала в ванне, я присела за туалетный столик, чтобы выучить ее песню и подобрать мелодию. Слова оказались те же самые, что и раньше. Видимо, принцу Айори тоже не удалось уговорить королеву изменить их.

Я взяла со столика золотую флейту и рассеянно повертела в руках. Придумав мелодию и повторив слова, я поднесла флейту к губам и дунула. Но не сумела извлечь ни звука. Я положила флейту на место. Это не инструмент, а всего лишь украшение.