Икан Гультрэ - Тайны родства Страница 17

— А как же, специально сохранила облитое приворотным зельем платье, чтобы были улики для департамента магической безопасности. Правда, граф подсуетился и сам подал на меня в суд.

— За что?

— За нанесение телесных повреждений.

Лэйриш рассмеялся:

— Надеюсь, с этим ты разобралась?

— Да. Решили, что это была самооборона. Но я боюсь, что на этом все не кончится.

— Брак, заключенный под принуждением легко расторгнуть.

— В теории. А на практике меня посадят на цепь и не дадут возможности обратиться к властям или жрецам.

Магистр болезненно поморщился:

— Я подумаю, что можно сделать…

Мне показалось, он хотел добавить что-то еще, но промолчал. Слова, которые я на самом деле хотела услышать, не прозвучали. Жаль. Но и к лучшему — меньше иллюзий. Больше разговора не было, я допила отвар, распрощалась и ушла.

Магистр снова обратился ко мне спустя два дня — попросил задержаться после занятий.

— Лари, я могу предложить тебе защиту, но не уверен, что она тебе понравится.

— Вот как! — удивилась я. — И что за защита такая?

— Сигнальная метка, которая будет отслеживать твое физическое и эмоциональное состояние и позволит мне быстро к тебе переместиться.

Я задумалась. Само по себе это звучало заманчиво — наличие такого маячка позволило бы мне не потерять надежду на спасение в неприятной ситуации. С другой стороны — это контроль…

— А если я, к примеру, ну… выпью слишком много? — я подняла глаза на Лэйриша.

— В таком случае, тебе не повредит поблизости кто-то трезвый, кто поможет тебе найти дорогу домой, — ухмыльнулся тот.

— Я просто не знаю, что может показаться неправильным твоей сигнальной метке. Мало ли в какой ситуации ты меня застанешь.

Магистр нахмурился, губы его скривились в усмешке:

— Что ж, если ситуация окажется слишком пикантной, я молча удалюсь и потом ни словом, ни взглядом не напомню тебе, чему стал свидетелем.

Я покраснела. Вообще-то я ничего подобного не имела в виду, но каждый понимает… как понимает. И, если честно, боялась я в большей степени другого — что Лэйриш, переместившись по сигналу маячка, вляпается в ситуацию, с которой будет не в состоянии справиться. Но… разве можно заявить такое мужчине? Он, чего доброго, подумает, что в него не верят.

— Ладно, — согласилась я, — пусть будет метка.

Поставить метку оказалось делом нескольких минут. Я даже ничего толком не почувствовала — да, вторжение в энергетическую оболочку, но безболезненное, не агрессивное.

— Позволь мне дать тебе один совет, — сказал на прощание магистр.

— Какой?

— Обратись к его величеству. Он наверняка найдет способ оградить тебя от нежелательного брака. Тем более, что ему и самому невыгодно, чтобы контроль над рудниками перешел в руки человека, способного на беззаконие.

Да, тут Лэйриш был прав. У меня появился еще один повод пообщаться с императором. И этот повод наверняка заинтересует его больше, чем возможность поделиться со мной семейными тайнами. Значит, надо не просто об аудиенции просить, а кратко изложить ситуацию, в которую попала.

Так я и сделала. Только не удержалась от приписки в конце: "Ваше величество, вам наверняка уже докладывали о моем интересе к одному делу. Я очень надеюсь, что вы все-таки сможете ответить на несколько моих вопросов. Готова принести клятву о неразглашении". Да уж, о неразглашении — пожалуйста, лишь бы не клятву "абсолютной верности", уж больно неудобная и опасная штука, никогда заранее не знаешь, какую твою мысль древняя магия сочтет изменнической.

Ответа я сначала ждала с нетерпением, но его все не было, а потом все эти беспокойства… нет, не забылись вовсе, но как-то отступили на задний план, потому что внезапно оказалось, что до зимней сессии осталось всего ничего, и я опять погрузилась в учебу по самые уши, выныривая лишь для того, чтобы проверить, как дела у Мара и у других домашних, даже дежурства в лечебнице стали чем-то рутинным, не посягая на то, чтобы отвлекать меня от насущного.

А еще близилось праздничное междугодье, и мне предстояло решить, в каких дворцовых мероприятиях я буду участвовать, а какие стоит проигнорировать. Как, к примеру, большой зимний бал. Я уж лучше на школьный схожу, тут поспокойнее.

Мои сомнения разрешил сам его величество император: уже перестав ждать ответа на свою просьбу, я внезапно получила от него приглашение на личную беседу. Встречу он назначил за два часа до начала концерта императорского оркестра. К слову, это был достойный повод познакомиться с серьезной музыкой моего нового мира — до сих пор я слышала только уличных музыкантов или тех, кто выступал в трактирах. Надо сказать, они не особо отличались друг от друга репертуаром и набором используемых инструментов, разве что трактирные были чуть поискуснее. Еще была, конечно, танцевальная музыка — та, что звучала на балах. Я никогда не была меломаном, но мне было любопытно — я подозревала, что могу открыть для себя немало нового.

От раздумий над приглашением меня отвлекла Рейяна — соседка как раз зашла в комнату и увидела у меня в руке конверт со знакомой монограммой.

— О! — восхитилась она. — Неужели снова на казнь?

— Пока нет, но в перспективе — не исключено, — попыталась отшутиться я.

— Какая интере-э-эсная у тебя жизнь, — протянула соседка.

— Никому не пожелаю, — буркнула я в ответ.

Да уж… Это явно была не та жизнь, о которой я мечтала.

Глава 9

Меня тошнило. Нет, меня ТОШНИ-И-ИЛО!

Мир ритмично поскрипывал и раскачивался, не позволяя сосредоточиться ни на одной здравой мысли. Впрочем, мыслей не было. Откуда бы?

Я перегнулась через край мира и без всяких сожалений рассталась с содержимым своего желудка. Внизу, за пределами качающегося мира, кто-то грязно выругался. Значит, мир простирался немного дальше, чем я себе представляла. Это стало первой здравой мыслью. И последней, потому что единственным способом справиться с подступающей тошнотой было погружение обратно во тьму, ведь тьма была густой и неподвижной — в ней ничто не качалось, не скрипело и не ругалось грубыми голосами.

Когда я очнулась в следующий раз, мир пребывал в относительном покое. Было по-прежнему темно, но где-то в отдалении, словно за ватной стеной, слышались голоса, пахло сырым деревом, чуть-чуть плесенью, костром и… рвотой. По всей вероятности, моей. Было мокро и потому зябко. Потом кто-то подошел и укрыл меня с головой, отрезая от мира звуков и запахов. И я снова отключилась.

Пробуждение было неприятным и даже болезненным — чьи-то неласковые руки рывком перевернули меня на спину, и незнакомый голос зарычал прямо в ухо: