Александр Прозоров - Алтарь Страница 17

– Я все понял жрец, – неожиданно горячо зашептал нубиец. – Ты ведь слуга Небесного храма? Ты служишь Аментет? Я все понял! Ты привел нас в Дуат, ты притащил нас к своей богине. Плавающие острова, светящееся небо, обжигающий воздух… Мы плывем по реке смерти, да? Мы все умерли, мы попали в Дуат?!

Мудрый Изекиль молча положил руку ему на затылок, привлек к себе, впился губами в губы, сделал глубокий вдох, всасывая в себя немалые силы, накопленные кормчим за его долгую жизнь, и его слабенькие глупые душонки. Нубиец обмяк и мертвой тушей обрушился на доски. Мальчик испуганно вскрикнул, но жрец предупреждающе прижал палец к губам и покачал головой:

– Молчи. Я хочу побыть в тишине. Ступай вниз.

И перепуганный тампарщик торопливо спрятался в логово кормчего под задней надстройкой.

Изекиль выпрямился, развернув плечи, втянул жгучий воздух странного мира, поднял лицо к полыхающим в вышине сполохам. Это было прекрасно. Это было воистину прекрасно. И если таким образом всесильная Аментет показывала ему, сколь красив и таинственен ее мир, мир Дуата, – она почти соблазнила его.

– Сладость Твоя в чистом небе,добротой Твоей исторгаются души.Любовью Твоею слабеют руки.От красоты Твоей немеют персты.При Тебе замирают сердца… –

невольно прошептал он молитву своей богине.

Подкравшийся слева берег легонько подтолкнул корабль в бок, начал двигать к равнине, раскинувшейся по правую руку. Нарастал треск быстро приближающегося столкновения.

– Но если я уйду к тебе, всесильная, кто возвысит имя твое в этом мире?

Шум, мелкие толчки заставили гребцов под парусом заворочаться, две головы даже выглянули наружу – и замерли, глядя в небеса.

Корабль резко ударило о правый берег. Жреца качнуло. Он сжал в руке изображение Амамат, шагнул через борт, спрыгнул на землю, немного отошел по похрустывающей крупяной почве, оглянулся. Белые скалы наваливались на судно сверху – папирус сминался с легким шуршанием, словно солома в пасти усталого вола. Послышался громкий щелчок, мачта подпрыгнула вверх, одновременно из воды показалось черное днище, поросшее длинными водорослями, похожими на львиные волосы. И только в этот миг послышался громкий человеческий вопль. Край ровного берега сломался, задираясь, и скрыл от служителя Небесного храма корабль. Потом земля сломалась ближе к нему. Скала приподнялась, приблизилась на несколько шагов, опустилась. И остановилась, словно добилась всего, чего хотела.

Изекиль отпустил амулет верховного жреца, повесил его себе на шею, подошел к белой скале, коснулся ее ладонью. Она была холодна, точно камни ночной пустыни. А земля под ногами – прочна как камень, будто и не сминалась всего миг назад, словно лист пергамента. От громадного морского корабля, способного нести на себе полсотни людей и порядочное количество груза, остались всего несколько папирусных стеблей, лежащих у основания белого утеса.

Изекиль, завернутый в тяжелую парчовую мантию, вошел в алтарный зал и с удивлением остановился, обнаружив, что находится здесь один. Потом усмехнулся:

– Надо же. Кажется, наш неизменный Славутич нашел себе дело куда более интересное, нежели обнимать свой любимый алтарь…

Член Круга еще раз огляделся, потом быстрым шагом подошел к столу и впечатал раскрытую пятерню в его центр. На лице его появился злорадный оскал, рука начала багроветь, но колдун прижимал и прижимал руку к источнику силы, пока тот наконец не притух, истратив всю возможную энергию.

– Вот так! – решительно выдохнул маг. – И только так! Эти несчастные надеялись, что алтарь выживет меня из Круга. Что я инородец, и алтарь не примет меня, что пребывание здесь станет для меня нестерпимой мукой. Славяне просто не знают, что есть настоящая мука. Хотел бы я посмотреть на Ахтара или Славутича, если бы их заперли на сотни лет в нестерпимом холоде, или еще столько же кидало на волнах, как дохлую крысу! Они бы быстренько решили, что устали, и сбежали бы в блаженное небытие.

Он посмотрел на свою руку, похожую на раскаленную докрасна железную перчатку, потом снова положил ладонь на стол:

– Здесь будет та и только та власть, какую я пожелаю, и никакой иной! И меня не остановит ничто и никогда!

Эхо принесло в алтарный зал звук шагов из какого-то коридора. Маг тут же отдернул руку, спрятал ее под полу мантии и опустился на свое кресло. Спустя минуту из узкого кирпичного прохода показался еще один колдун в ритуальной мантии. Правда, он не прятал лица под капюшоном, и Изекиль с облегчением кивнул:

– А, это ты, Унслан.

– Рад видеть тебя, учитель.

Второй маг – лет тридцати, с короткой бородкой, аккуратно подбритой на шее и щеках, и волосами, перехваченными на лбу мягким сыромятным ремешком, – поклонился и тоже сел в кресло.

– Что-то не видно совсем нашего друга, Великого Славутича, – покачал головой Изекиль. – Странно.

– Старик заметно ослаб в последние дни, – проговорил Великий Унслан. – Алтарь тоже почти не дает энергии. А ведь Славутич не один, ему нужно делиться силами с целой прорвой русских «белых магов».

– Он совсем устал, – многозначительно согласился Изекиль, и оба мага понимающе улыбнулись. – Великий Славутич очень устал и уже ничего не способен изменить, – продолжил Великий Изекиль. – Похоже, святой Ипатий сильно промахнулся, пророча гибель Руси в две тысячи четвертом году. Не будет к тому времени ни белого витязя, ни северной столицы, ни самой Руси. В следующем году уже не будет. За последние два года, как Славутич ни дергался, я скормил в Чечне черным магам, служителям смерти, сто сорок тысяч русских. Они пили из них энергию как хотели: жгли, пытали, резали, топили, стреляли. Думаю, ныне там наберется не меньше тысячи колдунов, не считая их учеников, неофитов и просто рабов. И все они сыты, полны сил и преданы мне, как самой Аментет. Пора двигать их сюда, к славянскому сердцу. И уже к концу года мир забудет о такой стране, как Россия. Нам надо торопиться. Годы проносятся как ветер. Если спящий проснется до того, как весь мир примет руку всесильной богини, он разнесет все наши старания в пух и прах.

– Кого-кого ты собираешься двигать? – появился в алтарном зале третий член триумвирата. Медленными шажками Славутич добрел до кресла, буквально упал в него, прижал к камню ноги, а дрожащие ладони уронил на столешницу. – Это даже интересно.

– А ты, что, намерен мне помешать? – Ради откровенного разговора Изекиль даже скинул капюшон, показав свое выцветшее от времени лицо. – Интересно, как? Решение Круга определяется большинством – двумя нашими, с Великим Унсланом, голосами. Поэтому все белые маги получат запрет противиться моим слугам под страхом отлучения от алтаря. А другого способа получить энергию жизни они не знают. Русские воинские части получат приказ не открывать огня, дабы избежать кровопролития и не провоцировать протесты международного общественного мнения. И они этот приказ выполнят, как не раз подчинялись в Чечне, когда я запрещал добивать своих слуг, что попадались им в руки, и сопротивляться, когда мои слуги брали их «в клещи». И уже к первому снегу мои слуги появятся на московских улицах.