Гарри Тёртлдав - Возвышение Криспа Страница 17

Глядя, как начинает осуществляться его план, Крисп испытал такой же благоговейный трепет, какой вызывали в нем колосья, выраставшие из посеянных семян. Как он и предполагал, одинокий кубрат сидел верхом на коне двумя милями ближе к деревне, чем остальная банда. При виде видессиан, бросившихся к нему с копьями наперевес, всадник вздрогнул и пустил лошадь рысью, а потом перешел на галоп. Крестьяне погнались за ним, но не поймали.

Как Крисп и ожидал, кубрат вернулся на дорогу. Юноша с Идалком улыбнулись друг другу, наблюдая за тем, как клубы пыли, поднятой конскими копытами, тают вдали.

— Ну все, ему конец, — радостно проговорил Крисп. — Теперь можно и домой.

Домой они прибыли как раз после заката — чуть раньше, чем всадники напали бы на деревню, останься они в живых. В сумерках были видны фигуры женщин и детей, стоявших на улице и с тревогой гадавших, вернутся ли их мужья, отцы, сыновья и возлюбленные назад.

Весь отряд, как один человек, дружно грянул: «Фос!» Не говоря уже о том, что кубраты не могли издать такой клич, родные узнали их голоса. И с радостными криками помчались навстречу победителям. Часть восторженных криков сменилась стенаниями, когда женщины увиделись, что не все вернулись живыми и невредимыми. Но для большинства жителей деревни это все же был миг ликования.

Обняв свою мать, Крисп заметил, как сильно ему приходится нагибаться, чтобы поцеловать ее. Еще более странным показался ему поцелуй Евдокии. Живя с ней бок о бок изо дня в день, он практически не замечал, как выросла его сестренка — и вдруг в его объятиях оказалась настоящая женщина. Ему пришлось напрячься, чтобы вспомнить, что ей исполнилось столько же лет, сколько было Зоранне в тот день Зимнего солнцеворота.

Стоило ему подумать о Зоранне, как она тут же объявилась во плоти и тоже поцеловала его. Объятие их было неуклюжим; Крисп склонился над ее выпуклым животом, где зрело дитя, и чмокнул в губы.

Рядом с ними раздался женский вопль:

— Где мой муж?!

— С ним все в порядке, Ормсида, — сказал ей Крисп. — Он вместе с другими лучниками остался, чтобы поймать в ловушку дикаря, которому удалось от нас ускользнуть. Все, кого здесь нет, сидят в засаде.

— О, хвала Фосу! — воскликнула Ормсида и тоже поцеловала Криспа, хотя и была втрое старше его. За следующий час его перецеловало столько народу — и его, и друг дружку, — что хватило бы на шесть праздников солнцеворота вместе взятых.

А потом, в самый разгар ликования, в деревню возвратились лучники. Односельчане встретили их радостными воплями — Ормсида чуть не размазала Гермона по своей мощной груди, — однако вернувшиеся не разделяли всеобщего восторга. Крисп сразу понял, что это значит.

— Кубрат удрал, — сказал он.

Это прозвучало как обвинение. Лучники повесили головы.

— Мы выпустили в него и коня двадцать стрел, не меньше, — оправдываясь, заметил один из них, — и даже попали, потому что он орал как резаный.

— Кубрат удрал, — повторил Крисп. Хуже этого он ничего не мог придумать. Нет, мог. Через минуту его осенило:

— Он приведет к нам толпы кочевников.

После этого праздник быстро угас.

Следующие пять дней Крисп провел в смутном ожидании. Такое же настроение царило и во всей деревне, но у Криспа были две причины для тревоги. Как и остальные сельчане, он не сомневался, что кубраты жестоко отомстят за убийство своих товарищей. Но для Криспа эта угроза отступила на второй план, поскольку раненое плечо отца болело все сильнее.

Фостий, как обычно, старался скрыть свою боль. Но левая рука у него почти не двигалась, а вскоре он свалился в лихорадке.

Никакие припарки, которые деревенские женщины прикладывали к ране, не помогали. Фостий всегда был мужчина плотный, но теперь, с пугающей быстротой, плоть стаивала с его костей.

Поэтому Крисп почувствовал чуть ли не облегчение, когда на пятый вечер дозорный, сидевший на высоком дереве, прокричал:

— Всадники!

Вместе с остальными Крисп помчался за оружием: с кубратами, по крайней мере, можно было бороться. А в пылу сражения некогда будет тревожиться за отца.

— Сотни всадников! — крикнул дозорный.

Голос его дрогнул от страха. Женщины с детьми уже устремились к лесу, чтобы спрятаться в чаще.

— Сотни сотен! — снова крикнул дозорный.

Некоторые из сельчан, побросав копья и стрелы, помчались вслед за женщинами. Крисп схватил одного из беглецов, но Идалк покачал головой.

— Какой смысл? — сказал ветеран. — Если их настолько много, то пара лишних рук для нас роли не играет. Победить мы не в силах; мы можем только задать этим гадам жару перед смертью.

Крисп сжал древко копья так сильно, что побелели костяшки пальцев. Теперь ему не нужен был дозорный, чтобы догадаться о приближении всадников. Он слышал цокот копыт — приглушенный пока, но с каждой секундой все более громкий.

Крисп собрался с духом. «Одного проткнуть копьем, — подумал он, — а второго стащить с коня и заколоть». После этого — если после этого он останется жив — будет видно, какой еще урон можно причинить врагу.

— Уже недолго, ребята, — сказал Идалк так спокойно, словно крестьяне выстроились на парад. — Мы нападем с криком «Фос!», как и в прошлый раз, и будем молить благого бога, чтобы он не оставил нас.

«Фос!» Этот клич раздался не из уст односельчан, стоявших неровным строем перед домами. Его выкрикнул дозорный. Выкрикнул так дико и пронзительно, что Крисп подумал, уж не сошел ли он с ума. И тут опять донесся голос дозорного:

— Да это же не кубраты! Это видесские конники!

На мгновение деревенские уставились друг на дружку так, будто дозорный кричал на каком-то незнакомом языке. А потом возликовали еще громче, чем после первой победы над кубратами.

Зычный голос Идалка перекрыл оглушительный шум.

— Станк! — гаркнул он. — Станк привел к нам солдат!

— Станк! — подхватили остальные. — Ура Станку! Молодчина Станк!

За пару минут на Станка обрушилось столько похвал, сколько он не слышал за последние пять лет. Крисп выкрикивал его имя снова и снова, пока не охрип. Только что он смотрел в лицо смерти. И научился не бояться ее. Теперь он узнал также, какие чувства испытывает смертник при отмене приговора.

Скоро видесские кавалеристы въехали в деревню. Станк скакал среди них на чьей-то лошади. Полдюжины крестьян стащили его с седла, словно кубрата. Увесистых хлопков ему досталось тоже не меньше.

Крисп быстренько сосчитал кавалеристов. Семьдесят один человек.

«Вот тебе и сотни сотен! — подумал он. — Недаром говорят: у страха глаза велики».