Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан Страница 17

И вот еще: «…ты не умеешь врать» — Владислава Воительница, Не Знающая Лжи. И Серег Серый Инквизитор… «У МЕНЯ на Севере…». Это последние осколки общей картины.

Вот как мир, столь далекий от кулдаганского захолустья, в одночасье стал близок и осязаем…

…Кану стало плохо, когда он понял, в какую компанию попал… и, главное, на кого орал только что… Как только вот этим самым посохом по голове не получил, непонятно…

— …что теперь, Серег? — услышал Кангасск.

Разговор продолжался, пока он стоял, пораженный внезапным открытием. Двое миродержцев сидели на грани черного камня, взявшись за руки, как влюбленные дети, и решали, что делать дальше. Рядом с самим Кангасском дремали, свернувшись калачиками, усталые чарги… Мертвая Область беззвучно наблюдала… Нет, мир и не думал переворачиваться от того, что кто-то что-то понял и был ошеломлен этим.

— …Двинем в мою Башню, — ответил Серый Инквизитор. — Я задержался-то почему… Пытался выследить вора по горячим следам. Но не смог. Теперь надо вернуться и попробовать снова. Надеюсь, ты глянешь свежим глазом, и что-нибудь станет ясно.

— Можно Кангасска взять с собой? — попросила Владислава Воительница и добавила жалостливо: — Пожалуйста, Серег…

— Да бери, бери, бог с ним… — махнул он рукой. Словно с бездомным котенком любимому чаду разрешил поиграть. Кану даже обидно стало.

Разбудили чарг. Поскольку их было две, а путников — трое, то теперь чарги просто несли поклажу, а люди шли своим ходом. По подсчетам, если идти к границе Ничейной Земли прямиком, на такой путь ушло б дня три-четыре…

Отправились в путь только утром, потому что устали все: Влада и Кан — после почти дня скачки через владения полчищ сильфов, а Серег — после какого-то там Провала — о том, что это такое, Кангасск мог только догадываться. Наверно, уж что-то неприятное, раз сам Серый Инквизитор заметно побледнел, когда Влада предложила пойти тем же путем обратно, чтобы выиграть время, и начал бормотать что-то бессвязное: «Я ведь растревожил весь Провал своими гулкими шагами. Шуты безумствуют. Стигийские пауки опять же… Нет, не пойду, не проси! И тебя не пущу!»

Однозначно, чем дальше, тем меньше Кангасск понимал в речи миродержцев…

…Мертвая Область уныло и медленно проходила перед глазами. Быстрый легкий бег сменился неторопливым размеренным шагом. Серег вообще-то ходил размашисто, вмещая в один свой шаг два обычных, но сейчас он шел медленно, чтобы не заставлять бежать Владу (Кангасск понимал, что уж не из-за него. Стал бы Серый его жалеть! Жди, как же… Кан как миленький бы за ним бежал.). Чарги, отдохнувшие за ночь, теперь бегали и резвились вокруг идущих, как котята. Котомки с поклажей только весело подпрыгивали на пушистых спинах. Вполне возможно, эти сильные существа не замечали такую ерунду вовсе.

На приличном расстоянии от кратера из-под серой пыли начала пробиваться робкая травка. Она была жухлая, бледно-зелененького цвета, и совсем не цвела, но Кангасск, забытый и миродержцами, и чаргами, порадовался ей, как родной. Он успел отвыкнуть от Кулдаганских песков и за время путешествия здорово полюбил зеленый цвет. Печальную травку, выросшую на земле Мертвой Области, он ласково погладил рукой.

Серый день прошел как дурной сон; вдали зазеленели луга. Даже привал путники устроили на эдаком зеленом островке. Правда, и привал вышел не больно-то радостный. Дров поблизости не нашлось — значит, не было и костра, и, следовательно — горячей каши или супа. Пришлось грызть мюсли, запивать их холодной водой из фляжек да поплотнее кутаться в плащи в подступающей ночной прохладе. Чаргам насыпали немного хлопьев с соленым мясом: охотиться в здешних пустошах негде, а есть траву они отказались. Несмотря на трепетное отношение к ней Кангасска, милая жухлая травка, выросшая на мертвой земле, была, видимо, неудобоварима, а то и вовсе ядовита…

— Чего ж вы? — кивнул Кан чаргам. — Травки бы пожевали… желтовата, конечно, но не в вашем случае привередничать…

— Ага, будут они тебе лунец есть! — усмехнулся Серег, впервые за весь день обративший на бедного кулдаганца внимание.

— А что? — захлопал глазами Кангасск.

— Лунец — травка ядовитая, — объяснила Влада, — ею стрелы можно смазывать.

— Не знал… — вздохнул Кан и замолчал.

Некоторое время он сосредоточенно грыз сладкие мюсли, позволив мыслям течь в свободном направлении. На этот раз направлением они выбрали прошлое и постепенно перебирали минувшие события.

«…Он не знал, что это за камень, Серег… Ему его невеста подарила…» — мягко прозвучал в голове голос Влады…

Кангасск аж мюслями поперхнулся. Как назло, он громко раскашлялся и долго не мог успокоиться. Влада участливо постучала его по спине.

— Влада… — все еще давясь кашлем, спросил Кан. — Ты сказала… кх… тогда… ааа-кха… что мне гадальный камень невеста подарила…

— Ну?..

— Эта вот эта… кх… мелкая… кха… наглая девчонка… моя невеста?.. Это и означало твое «судьбы пересекаются»?!

— Именно так, — как ни в чем не бывало ответила Влада. — Поверь, ты ее тоже очень разочаровал.

— Почему это? — удивился Кангасск, разом забыв о кашле.

— Ей бабушка нагадала в мужья великого мага и воина. Не знаю еще, каких достоинств девчушка навоображала к нагаданному. Но ты ее расстроил.

— Понял, — кивнул Кан и развел руками: — не маг, не воин. Так, парнишка безусый да бестолковый… Мда… было от чего расстроиться…

Краем уха Кангасск услышал, как за его спиной фыркнул Серег, но внимания на Инквизитора подчеркнуто не обратил.

— Кстати, она тебе все-таки камень подарила, — хитро заметила Влада. — Значит, дает тебе шанс…

— Да нужна мне эта мелюзга! — совсем обиделся Кангасск и даже отвернулся.

Карманный дракончик совершал вечернюю прогулку, дабы размять лапы и крылья. Сначала он вовсю гонялся за роящимися вокруг мелкими кровососами, потом заскучал за этим занятием, тем более что в шустрой мошкаре мяса было всего-ничего — так, хитин сплошной. Со скуки огнедел спустился на землю и бродил кругами, паля пресловутый лунец, который, горя, испускал ядовитый синий дымок.

«Вот тебе и травка, — мрачно подумал Кангасск, озвучив этой фразой все мысли одолевавшие его в этот момент. — А я ей еще радовался: зелень, мол. Гладил даже…»

День был не из лучших, и закончился не ахти как. Воистину мрачное чувство оставил он после себя…

Мечтая только об одном — о тихом утре, что разгоняет все страхи, Кан завернулся в плащ, привалился к теплому боку чарги и уснул…