Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти Страница 178

— Ну а ты, Бронзовый Князь? Ты остаешься?

Рек снова поднялся на зубцы.

— Я должен остаться, но вы вольны уйти.

Никто не тронулся с места, хотя многие явно подумывали об этом.

Надиры издали боевой клич, и битва началась.

За весь длинный день надиры так и не смогли закрепиться на стене, и побоище было ужасным.

Большой меч Эгеля рубил без отдыха, рассекая доспехи, плоть и кости, и дренаи дрались как демоны, не помня себя. Здесь остались, как много недель назад предсказал Сербитар, лучшие из лучших — они не думали о смерти и не ведали страха. Залитые кровью, устрашенные надиры раз за разом откатывались назад.

Но с наступлением сумерек натиск на ворота усилился, и громадные створки из дуба и бронзы начали сдавать. Сербитар встал с остатками Тридцати под сводами, как прежде Друсс. Рек бросился было за ними, но едва различимый мысленный приказ Сербитара вернул его на стену. Рек не послушался бы, но надиры лезли снизу прямо перед ним. Меч Эгеля, сверкнув, обезглавил переднего, и Рек снова кинулся в гущу боя.

К Сербитару у ворот присоединился Субоден, командир его вагрийской гвардии. Из трехсот человек, пришедших сюда, уцелело едва ли шестьдесят.

— Вернись на стену, — приказал Сербитар.

Светловолосый вагриец покачал головой.

— Не могу. Мы пришли, чтобы охранять вас, и умрем вместе с вами.

— Ты не любишь меня, Субоден, — ты ясно дал мне это понять.

— Любовь тут ни при чем, господин мой Сербитар. И все же я надеюсь, что ты простишь меня. Я думал, что твоя власть от дьявола — но одержимый демонами не смог бы драться, как дерешься ты.

— Мне нечего прощать — но прими мое благословение, — сказал Сербитар.

Ворота рухнули, и надиры с торжествующим ревом хлынули на горстку защитников с беловолосым храмовником во главе.

Держа двумя руками тонкий вентрийский кинжал, Сербитар колол и резал. Враги падали, но на смену им лезли все новые и новые. Рядом рубился стройный командир его гвардии. Вражеский топор расколол его щит — Субоден отшвырнул обломки, перехватил меч двумя руками, взревел и бросился вперед. Другой топор сокрушил его ребра, копье пронзило бедро. Он упал в бурлящую свалку, продолжая колоть направо и налево. Пинок опрокинул его на спину, и три копья разом вонзились ему в грудь. Он попытался в последний раз поднять меч, но подбитый железом сапог наступил ему на руку, и удар дубиной прикончил его.

Винтар дрался хладнокровно, стараясь не отходить от альбиноса и ожидая стрелы, которая, он знал, вот-вот должна слететь с тетивы. Нырнув под вражеский меч, он вспорол живот противнику и оглянулся.

В тени разбитых ворот лучник оттянул свою тетиву, коснувшись пальцами щеки. Стрела, вылетев, пронзила Винтару правый глаз, и он упал на надирские копья.

Круг защитников таял, а сумерки между тем переходили в ночь. Крики надиров утихли, и бой шел молча — только сталь лязгала о сталь и врубалась в плоть.

Менахема оторвало от земли копье, пробившее ему легкие. Его меч опустился на шею склонившего колени копейщика — и замер, лишь слегка коснувшись плеча. Надир, не веря своей удаче, выдернул копье и еще раз вонзил его в грудь монаха.

Сербитар остался один.

Надиры отхлынули на миг, глядя на покрытого кровью альбиноса. Почти вся эта кровь была его. Плащ висел клочьями, в доспехах зияли дыры, шлем давно слетел с головы.

Он сделал три глубоких прерывистых вдоха, заглянул в себя и понял, что умирает. Он послал свой разум в пространство, ища Винтара и остальных — но тщетно.

Страшное молчание было ему ответом.

Стало быть, все было зря, с кривой улыбкой подумал он, пока надиры готовились добить его.

Никакого Истока нет.

Нет центра Мироздания.

В последние свои мгновения Сербитар думал о том, что прожил жизнь впустую.

Нет, не впустую. Даже если Истока не существует, его следовало бы выдумать. Исток — это прекрасно.

Один из надиров бросился вперед. Сербитар погрузил кинжал ему в грудь, но подоспели другие, и множество острых клинков пронзило хрупкое тело альбиноса. Кровь хлынула изо рта, и Сербитар упал.

Из дальней дали донесся голос:

— Возьми мою руку, брат, — и в Путь.

Это был Винтар!

Надиры растеклись по заброшенным улицам Дельноха, ведущим к Геддону и замку за ним. В передовой шеренге Огаси, вскинув меч, завел победную песнь надиров — и вдруг споткнулся на бегу.

Навстречу ему на открытое место перед домами вышел высокий воин с расчесанной натрое бородой, в белых одеждах сатула. В каждой руке он держал по страшной кривой сабле. Растерянный Огаси медленно подходил к нему.

Сатул в дренайской крепости?

— Что ты здесь делаешь? — крикнул Огаси.

— Хочу помочь Другу. Ступай назад! Я не пущу тебя дальше.

Огаси усмехнулся — этот человек, как видно, безумен.

Подняв меч, он поманил сатула к себе.

— Сатулы! — взревел тот, ступив вперед.

Из домов позади него грянул, ответный клич, и три тысячи сатулийских воинов в белых одеждах, похожие в темноте на призраков, бросились на возглавляемых Огаси надиров.

Надиры всполошились. Огаси не верил своим глазам. Сатулы и дренаи враждовали на протяжении всей своей истории. Он отчетливо видел происходящее, но его ум отказывался это принять. Сатулы накатили на надиров, словно белый прибой на темный берег.

Иоахим искал Огаси, но коренастый кочевник затерялся в свалке.

Нежданный переход от верной победы к верной смерти ошеломил надиров. Паника охватила их, и медленный отход превратился в бегство. Топча своих товарищей, надиры помчались прочь, а белое войско позади подбадривало их криками, подобными голосам зверей в надирских степях.

На стене Рек истекал кровью от ран в обеих руках, а Хогуну меч порезал кожу под волосами — оттуда текла кровь, и скальп болтался, когда он бросался в атаку.

Сатулы появились на стене, и вновь надиры бежали от их наводящих ужас сабель, скатываясь вниз по веревкам.

Через несколько минут все было кончено. Кучки надиров, застигнутых на открытых местах, брали в кольцо и истребляли.

Иоахим в запятнанных багрянцем белых одеждах медленно поднялся на стену в сопровождении семи своих помощников. Он подошел к Реку, поклонился и отдал свои кровавые сабли чернобородому сатулу. Другой подал ему надушенное полотенце. Иоахим медленно, тщательно вытер лицо и руки и сказал:

 — Какая теплая встреча. — Лицо его было серьезно, но глаза улыбались.

— Да уж. Хорошо еще, что другие гости ушли, иначе всем не хватило бы места.

— Ты очень удивлен, что видишь меня?

— Нет, не удивлен. Поражен — вот более подходящее слово.