Робин Хобб - Золотой шут Страница 18

— Я все прекрасно понимаю, — устало согласился он. — Но я попытался встретиться с ней глазами, чтобы она увидела меня. Когда Эллиана в первый раз стояла рядом со мной, я потянулся к ней всем сердцем. Она такая юная, такая крошечная, и все здесь для нее чужое. Я ей сочувствовал, как сочувствовал бы ребенку, вырванному из родного дома, ребенку, которого заставляют служить целям, не имеющим к нему никакого отношения. Я выбрал для нее подарок. От себя лично, а не от Шести Герцогств. Он был в ее комнате, когда она прибыла в замок. А она не сказала о нем ни единого слова.

— Какой подарок? — спросил я.

— То, что понравилось бы мне в одиннадцать лет, — ответил Дьютифул. — Набор кукол, вырезанных Блантером. Они были одеты так, словно собирались рассказать историю о Девушке и Снежном Скакуне. Насколько мне известно, эта сказка известна на Внешних островах не меньше, чем в Шести Герцогствах.

Голос лорда Голдена прозвучал ровно, словно из него вдруг исчезли все интонации.

— Блантер прекрасный резчик по дереву. Речь идет о той сказке, в которой волшебный конь уносит девушку от жестокого отчима и она попадает в чудесную страну, где выходит замуж за прекрасного принца?

— Пожалуй, не слишком подходящая сказка в данных обстоятельствах, — пробормотал я.

— Я об этом не подумал, — удивленно воскликнул принц. — Как вы думаете, я ее обидел? Мне нужно извиниться?

— Чем меньше вы об этом будете говорить, тем лучше, — ответил лорд Голден. — Возможно, когда вы получше друг друга узнаете, вы сможете обсудить ваш подарок.

— Лет через десять, — весело согласился принц, но благодаря нашей связи через Скилл я почувствовал его беспокойство.

Впервые за все время я понял, что среди прочего принц недоволен происходящим потому, что ему кажется, будто он неправильно ведет себя с нарческой. Его следующие слова подтвердили мою правоту.

— Нарческа держится так, что я начинаю чувствовать себя неуклюжим варваром. Ведь это она родилась в деревне, расположенной неподалеку от ледяного шельфа, а у меня возникает ощущение, словно я неотесанный болван. Она смотрит на меня, и ее глаза похожи на зеркала. В них нет ее самой. Я только вижу, каким глупым и ограниченным ей кажусь. Меня прекрасно воспитали, в моих жилах течет королевская кровь, но она ведет себя так, будто я неотесанная деревенщина и любое мое прикосновение испачкает ее. Я не понимаю…

— Вам придется решать массу сложных проблем по мере того, как вы будете лучше узнавать друг друга. Понимание того, что вы принадлежите к разным, но равноправным культурам может стать первым шагом, — мягко проговорил лорд Голден. — Несколько лет назад у меня были кое-какие дела на Внешних островах, и я изучил их нравы. Они придерживаются матриархата, и особая татуировка указывает на материнский клан, к которому они принадлежат. Насколько мне известно, нарческа уже оказала вам огромную честь, когда согласилась приехать сюда и не потребовала, чтобы вы явились в дом ее матери. Ей, наверное, очень сложно принимать ваши ухаживания, не опираясь на поддержку матери, сестер и тетушек.

Дьютифул задумчиво кивнул лорду Голдену, но подслушанный мной разговор нарчески с дядей убедил меня, что принц правильно оценил отношение нарчески к себе. Впрочем, я решил промолчать.

— Вне всякого сомнения, она старательно выучила свой урок касательно нравов и обычаев Шести Герцогств. А вам не пришло в голову получше узнать, что представляют собой Внешние острова и какое место занимает там ее семья?

Дьютифул искоса поглядел на меня, словно ученик, который выполнил задание, но не слишком хорошо.

— Чейд дал мне все манускрипты, касающиеся Внешних островов, которые имелись в нашей библиотеке, но предупредил, что они, скорее всего, устарели. Жители Внешних островов не записывают свою историю на бумагу, ее передают устно, этим занимаются барды. Все, что нам известно, дошло до нас от жителей Шести Герцогств, побывавших там. Кстати, я обратил внимание на определенную нетерпимость рассказчиков к местным обычаям и нравам. Как правило, это отчеты путешественников, возмущенных качеством еды, поскольку мед и жир считаются там главными составляющими праздничных блюд, а также жилищами островитян, холодными и неуютными.

— Местные жители не отличаются гостеприимством, — продолжал он, — и не слишком охотно пускают в свои дома усталых путников. Более того, они презирают тех, кто вынужден просить у них пищи и ночлега вместо того, чтобы предложить что-нибудь взамен. Слабые и глупые заслуживают смерти — вот их главное кредо. Даже их бог отличается суровым и безжалостным нравом. Они предпочитают морского Эля приносящей богатые урожаи Эде. — Принц вздохнул и замолчал.

— А вы слышали хотя бы одного барда? — тихо спросил лорд Голден.

— Я слушал, но не слишком успешно. Чейд заставил меня выучить — хотя бы чуть-чуть — их язык, и я попытался. В нем много корней, схожих с нашими. Я неплохо на нем говорю, по крайней мере, меня понимают, но нарческа заявила, что будет разговаривать со мной на моем родном языке, чтобы не слушать, как коверкают ее. — Дьютифул на мгновение поджал губы, вспомнив нанесенное оскорбление, но тут же продолжал: — С бардами гораздо труднее. Очевидно, в поэтическом языке правила другие, и слоги могут растягиваться или, наоборот, сокращаться, чтобы создавать рифмы. Они называют это Язык Бардов, добавляют к стихам свою пронизанную ветром музыку, и в результате я улавливаю только общий смысл. Но у меня сложилось впечатление, что все баллады посвящены тому, как они рубят на части своих врагов, а куски тел приносят домой в качестве трофеев. Например, Эчет Волосяная Постель спал под покрывалом, сплетенным из скальпов его врагов. Или Шестопал, который кормил собак из мисок, вырезанных из черепов тех, кого он победил.

— Симпатичные ребята, — мрачно заметил я, и лорд Голден бросил на меня хмурый взгляд.

— Наши песни, вероятно, тоже кажутся ей странными, особенно романтические и трагические истории девушек, умирающих от любви к мужчине, который принадлежит другой женщине, и все такое, — заметил лорд Голден. — Вам придется вместе преодолевать некоторые барьеры. Такие вещи лучше всего делать во время самой обычной беседы.

— О да, — ехидно заявил принц. — Лет через десять, возможно, нам удастся с ней просто посидеть и поболтать. А пока нас таким плотным кольцом окружают ее и мои придворные, что мы можем разговаривать только через их головы, да и то если нам удастся докричаться друг до друга. Каждое слово, которым мы обмениваемся, потом обсуждается. Я уже не говорю о драгоценном дядюшке Пиоттре, который сторожит Эллиану, точно пес лакомую косточку. Вчера вечером, когда я собрался прогуляться с ней в саду, у меня появилось ощущение, будто мы ведем на поле боя армию. За нами тащилось около дюжины человек, которые все время что-то говорили. А когда я сорвал цветок, милый дядюшка выхватил его у меня из рук и внимательно изучил, и только потом передал Эллиане. Словно я решил подарить ядовитое растение.

Я невольно ухмыльнулся, вспомнив ядовитую траву, которую предложила мне Кетриккен, когда посчитала, что я представляю опасность для ее брата.

— Подобные вещи случаются, мой принц, даже в самых лучших семьях. Ее дядя исполнял свой долг. С тех пор как мы воевали друг с другом, прошло совсем мало времени. Старые раны должны затянуться. Рано или поздно это обязательно произойдет.

— А сейчас, мой принц, боюсь, нам следует пришпорить наших коней. Мне кажется, вы говорили, что у вас назначена встреча с вашей матерью. Пожалуй, нам нужно поспешить.

— Наверное, — равнодушно отозвался принц на слова лорда Голдена, затем повернулся ко мне и строго проговорил: — Итак, Том Баджерлок, когда мы встретимся в следующий раз? Я с нетерпением жду наших занятий.

Я кивнул, всем сердцем жалея, что не разделяю его энтузиазма, и счел нужным добавить:

— Магия Скилла далеко не всегда доставляет удовольствие, мой принц. Может так получиться, что вам не слишком понравятся наши уроки, когда мы к ним приступим.

— Я готов. До сих пор мой опыт использования Скилла повергал меня в смущение и недоумение. — В его глазах появилось отсутствующее выражение. — Когда ты меня забрал… я знаю, это как-то связано с монолитом. Мы отправились… куда-то. На пляж. Но сейчас, когда я пытаюсь вспомнить наш переход или события, происшедшие там, да и потом, у меня возникает ощущение, будто я имею дело с ускользающим сном — совсем как в детстве. Понимаешь, концы с концами почему-то не сходятся. Мне казалось, я понял, что со мной произошло. А потом, когда решил рассказать Чейду и матери, все развалилось на не связанные между собой куски. Я чувствовал себя полным идиотом. — Он потер рукой наморщенный лоб. — И мне никак не удавалось соединить эти куски, чтобы получился связный рассказ. — Дьютифул посмотрел на меня и сказал: — Я не могу так жить, Том Баджерлок. Мне необходимо во всем разобраться. Если магия Скилла является частью меня, я хочу понимать ее и управлять ею.