Ветры Запада. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей Страница 18

Я только пожал в ответ плечами. Даже не собираюсь спорить, тем более это чистая правда — положение действительно очень многое нам даёт. Правда, оно от нас ещё больше требует, но кого это интересует? Условный человек из народа видит мой дорогой костюм и роскошный лимузин, и совершенно не собирается задумываться, чем я за это расплачиваюсь. Он просто хочет того же самого, но безо всяких обязательств.

И ведь чем выше поднимаешься, тем сложнее удержаться, и тем выше цена ошибки. Если бы Драгана проиграла тогда дуэль с Кисой, то князь умер бы вскоре после неё. И семья его тоже умерла бы, во всяком случае, княжич точно бы не выжил. Правил бы нами сейчас князь Воислав Новгородский, а вот нашей семье пришлось бы туго. Мы бы выжили, конечно, но прижали бы нас здорово. Хорошо, что во время дуэли я ещё не знал сути конфликта и не представлял себе всех последствий, а то пришлось бы мне понервничать гораздо больше.

Или взять Высших — это практически бессмертные существа, которые живут по своим законам, и для которых деньги и вещи практически ничего не значат. Казалось бы, чего ещё желать? Но я хорошо запомнил свой недавний разговор с Миланой:

— Знаете, Милана, забавно всё-таки получается, — невзначай заметил я, прихлёбывая чай, — когда-то меня упорно убеждали, что Высшие — это прямо какие-то сверхлюди, для которых нет ничего невозможного. Сейчас мне постоянно говорят нечто прямо противоположное. Я склоняюсь к мысли, что истина где-то посередине.

— Я вообще не знаю, где здесь истина, Кеннер, — серьёзно ответила она. — Казалось бы, мы можем многое, но с каждым шагом вверх мы обнаруживаем вокруг себя всё более опасных хищников. И всё лучше понимаем, что можем ничтожно мало.

— Не сочтите за обиду, Милана, но мне всё же кажется, что вы несколько драматизируете, — с сомнением отозвался я.

— Вы так думаете? — усмехнулась она. — А как по вашему мнению — если уж мы такие сверхлюди, то почему мы здесь? Почему мы не уходим куда-то в сияющие дали, а живём в княжестве, и даже служим ему? Порой вообще как обычные чиновники — как, например, Ивлич или вот как Аня Максакова. Почему так?

— У вас же здесь родственники, друзья, какие-то связи, — удивился вопросу я.

— Связи быстро обрываются. Друзья умирают, а родственники рано или поздно становятся чужими, даже прямые потомки. Моё поколение по большей части ещё поддерживает какую-то связь с родственниками, а те, кто постарше, уже давно одиноки.

— Ну тогда, если угодно, долг перед своим народом, — предположил я. — Как бы пафосно это ни звучало, но такой долг есть у всех нас.

— Немного пафосно, но верно, — согласилась она. — Такой долг действительно есть, но перед каким народом? Народ изменяется — новгородцев времён князя Ярослава вы вряд ли смогли бы назвать своим народом, очень уж мы с ними разные. У нас с ними даже язык другой. Вспомните, что сильные Владеющие живут очень долго — мы с вами проживём многие, многие тысячи лет, если, конечно, сумеем не погибнуть. Приведу вам ещё один пример: всего лишь шесть тысяч лет назад Египта ещё не существовало. Сейчас же от некогда великого народа остались лишь убогие общины коптов-феллахов, которые замкнулись в себе, чтобы сохранить свою идентичность, но платят за это медленным вырождением. И узнал бы современник блистательного Аменхотепа III в этих жалких крестьянах наследников величия Та-Кемет?

— Вряд ли, — признал я.

— Люди сейчас живут дольше, и поколения сменяются медленнее, чем раньше, но всё равно — пройдёт десять тысяч лет, или пятнадцать, или двадцать, и не останется ни русских, ни хазар, ни германцев, ни франков. Они растворятся в каких-то других народах. Даже если они сохранят свои старые названия, вы уже не узнаете их точно так же, как вы не узнали бы свой народ в новгородцах князя Ярослава. Ведь вы будете помнить их совсем другими. Вы же знакомы с Бальдебретой?

— Мы встречались, — подтвердил я.

— Её народа больше не существует. Гауты исчезли, даже их потомки готы растворились в племенах. Кому ей хранить верность?

— Хорошо, Милана, — я поднял руки, как бы сдаваясь, — вы меня полностью убедили. У Высших нет обязательств, или почти нет. Тогда, возвращаясь к вашему вопросу — почему вы здесь? Что заставляет вас служить княжеству?

— Ответ прост, Кеннер: мы боимся. Порвать с человечеством и уйти одному в неизвестность просто страшно. Рано или поздно всё равно приходит время, когда откладывать больше нельзя, и мы становимся Осколками. Большинство Осколков погибает, некоторые возвращаются назад для временной передышки, как Бальдебрета, а немногие выживают и идут дальше. А до тех пор мы сидим здесь, в безопасности, не очень успешно пытаясь стать хоть немного сильнее.

Внезапно мне стал немного понятнее смысл спуска в Нижний мир — Алину с Драганой погнало туда вовсе не любопытство исследователя. Любопытство, конечно, тоже присутствовало, но вряд ли одного его хватило бы для такой смертельно опасной экспедиции. Для них впереди уже замаячило время уходить в Осколки, и они не могли упустить шанс ещё немного сродниться с Силой.

— А у богов та же проблема? — вдруг пришла мне в голову мысль.

— Конечно, — утвердительно кивнула она. — Как вы думаете, почему боги часто объединяются в пантеоны? Вместе легче выжить. Правда, у пантеонов хватает других проблем, их постоянно раздирают какие-то внутренние конфликты. Ну и боги там всегда очень слабы. Единые боги сильны, но выжить им гораздо труднее — много их погибло и исчезло из памяти людской.

— А вы сами? Как вы видите себе своё будущее? Если, конечно, вам такой вопрос не покажется бестактным.

— У вас все вопросы на грани бестактности, — улыбнулась она. — Будьте всё-таки немного осторожнее, особенно когда разговариваете с сильными сущностями. Но я вам отвечу: мне решила оказать покровительство Морена, и это сильно облегчит мне дальнейший путь. Это просто невероятное везение, я даже не смела на подобное надеяться. Кстати, вы её тоже заинтересовали, и я совершенно не понимаю, чем.

— Не уверен, что мне стоит из-за этого радоваться, — кисло заметил я.

— Бросьте, Кеннер, — успокаивающе сказала Милана, — я полностью уверена, что она хорошо к вам относится.

— Надеюсь на это, — вздохнул я.

Лязгнули сцепки, и с лёгким толчком поезд, наконец, остановился. Лазович бросил взгляд за окно и поднялся со стула.

— Поздравляю с прибытием, — объявил он присутствующим. — Давай, Олег, начинай выгрузку. А я пойду познакомлюсь с местным начальством, нас там, похоже, уже встречают. Надо выяснить, где нас разместят, да сразу и начнём выдвигаться по мере выгрузки.

Он вышел в тамбур, легко спрыгнул на землю и окинул взглядом окрестности. На платформах с боевой техникой уже суетились бойцы, снимая стропы и растяжки, а вдали показался следующий состав, медленно вползающий на соседний путь. Станислав с удовлетворением кивнул и решительно направился к группе встречающих.

— Станислав Лазович, — представился он козырнув. — Командир сводной группировки сил семейства Арди.

— Бернар Арди граф Кохеме, — представился явно главный в этой группе, — На время пребывания архиепископа Бопре в крепости Эренбрайтштайн я являюсь кастеляном Трира. Кроме того, приказом его высокопреосвященства на меня возложено командование обороной Трира.

Несмотря на штатскую одежду, в Бернаре легко угадывался бывший военный, и Лазовичу он сразу понравился.

— Рад знакомству, господин Бернар, — кивнул Станислав. — Мой господин приказал мне согласовывать все наши действия с вами.

Согласовывать — не значит подчиняться, и этот нюанс мимо Бернара не прошёл. Впрочем, Бернар и не надеялся, что Кеннер передаст ему войска семейства в полное распоряжение, так что это вовсе не оказалось неожиданностью.

— Герр Фалько Диттмар, бургомистр Трира, — представил Бернар своих сопровождающих. — Герр Якоб Гайслер, начальник гарнизона.

Несмотря на героические усы, Лазович с первого взгляда определил в Гайслере штатского. «Что же у них здесь за гарнизон?» — в лёгком замешательстве подумал он.