Торг с мертвецами, часть 2 - Алекс Хай Страница 18

Рабыня недоверчиво покосилась на девчонку, покачала головой — дескать, вечно всякая дурь в голову лезет, и потрясла в воздухе платьем.

— Иду!

Десари не видела ценности в дорогой одежде, поэтому никогда не крутилась перед зеркалом. Впрочем, по тому, как на неё начинали смотреть редкие гости дворца, она понимала, что с внешностью ей скорее повезло. Но это пока мало волновало Десари. Куда интереснее было гулять в саду, рассматривать цветы и деревья, слушать разговоры, глядеть на порт. В порту постоянно что-то происходило, это манило, и Десари мечтала однажды там побывать.

У пронзительно белых мраморных ступеней, что спускались к верхнему уровню садов и фонтанам, её уже ждал дед.

— Пойдём, синичка, — он протянул ей сухую морщинистую руку, и Десари едва не отдёрнула ладонь — до того кожа деда показалась ей горячей.

— Ты сам точно хорошо себя чувствуешь? У тебя жар!

Эсмий слабо улыбнулся.

— Всё хорошо, девочка моя. Это пустяк. Пойдём…

Десари насторожилась. При дневном свете она смогла разглядеть, что Магистр выглядел неважно, словно его высушили и выпили все соки — тонкие руки, дрожащие пальцы, кожа как пергамент. И дело было вовсе не в возрасте: ещё недавно Эсмий Флавиес пробежал большое расстояние с факелом в руках на церемониальных игрищах. Сейчас же он был худ и слаб, а ведь раньше любил поесть и баловал её разными лакомствами. Десари отметила, что дед даже не предложил ей пирожных, которыми всегда потчевал после прогулки. Значит, вовсе забыл о еде или сама мысль о пище его отвращала.

Что-что во всём этом было не так.

— Ты умираешь? — поражённая внезапным озарением, выпалила Десари, но тут же снова перестала быть хозяйкой своим мыслям. — Нечто растёт внутри тебя и съедает заживо. До следующего лета ты не доживёшь.

Её голос звучал словно откуда-то издалека, и она не могла контролировать его. Десари казалось, будто она повторяла слова по чьей-то подсказке. Девочка мотнула головой, пытаясь прогнать это странное состояние и увидела, что Магистр застыл, изумлённо глядя на неё.

— Мертвые боги, Десари! Ты даже сильнее, чем я предполагал. — Он доковылял до скамьи под сенью лимонных деревьев, и внучка послушно засеменила за ним. — Садись, девочка. Ох, моя милая, жаль, твоя мать мертва. Знала бы она, какой последний подарок нам преподнесла…

— Я сделала что-то важное? Или плохое? Не понимаю.

Магистр облокотился о мясистую ветвь дерева и тяжело вздохнул.

— Ты во всём права, — прошелестел он. — Что-то действительно меня пожирает, и наши лекари лишь разводят руками. Увы, даже могущественные магусы не всегда могут спасти человеческую жизнь. Кажется, я обречён. — Дед посмотрел на Десари так пронзительно, что она едва не разрыдалась. — Но прежде я должен многое успеть, особенно для тебя, синичка.

Десари не отстранилась, когда дед ласково прикоснулся к её щеке, лишь дрожала, сама не понимая толком, отчего. Она впервые чувствовала смерть так близко. Её холод, неумолимость, её… ничто. Смерть, это абсолютное уничтожение, всепоглощающая пустота, великая власть тьмы, была слишком близко. Её нельзя было увидеть, обонять — только почувствовать. Пах дед — стариком, благовониями и эннийским табаком. Благоухал сад: цитрусами, мёдом и розами. Пах порт — солью, помоями, рыбой. Смерть же не пахла ничем.

И Десари впервые испугалась до немоты.

— Не печалься, синичка, — проговорил Эсмий. — Немного времени у меня ещё есть, и мы потратим его с пользой. Только мне потребуется твоя помощь, чтобы сделать всё правильно. Ты поможешь?

— К-конечно, дедушка.

Не плакать. Десари впилась ногтями в ладонь, надеясь, что эта боль хоть немного отвлечёт. Она была Флавиесом, пусть и бастардом. А дедушка учил, что Флавиесы никогда не показывают слабости ни перед кем.

— Славно, — Эсмий вяло улыбнулся, достал из кармана шёлковый платок и протянул Десари. — Не могла бы ты посмотреть кое-то глазами владельца этой вещи? Это очень мне поможет…

2.5 Эксенгор

Фастред проснулся от мощного земного толчка. Опора шатра заскрипела, застонало дерево, треснула натянутая ткань. Он всё никак не мог привыкнуть к тому, что почва в этих краях не была спокойной. Местные жители давно приспособились к природе и не желали покидать земли, где горячая вода извергалась прямо из-под земли. Но Фастреду, как и большинству хайлигландцев, от этого было не по себе. Впрочем, лишь в Эксенгоре благодаря этой подземной воде впервые за долгое время он смог как следует помыться и отскрести дорожную грязь. Король Грегор и вовсе пристрастился к местной вонючей, но, якобы, целебной воде и ежедневно пил её по совету брата Аристида. Выглядеть его величество и правда стал чуть лучше, хотя всё равно часто мучился животом — частый недуг тех, кто проводил большую часть жизни в походах.

И всё же было во всей этой местности с её поистине волшебными явлениями нечто пугающее и настораживающее. И Фастред не мог отделаться от ужаса перед мощью незнакомой природы.

Снова тряхнуло — со стола свалился медный кувшин, расплескав воду, что Фастред приготовил для умывания. Брат-протектор вскочил, потёр глаза и огляделся. В шатре, который они делили с Аристидом, не было монаха.

— Странно.

Он наспех натянул сапоги и, зачем-то прихватив меч, вышел наружу.

Рассвет только-только занимался. На востоке желтела тонкая полоска света, в низинах стоял туман. К аромату луговых трав примешался странный запах — не то тухлых яиц, не то фекалий.

Фастред оглядел охотничий лагерь: слуги едва поднялись, должно быть, разбуженные тем же толчком, что и сам Фастред, и сонно готовились к завтраку. В шатре короля свет не горел. Наверняка Грегор ещё спал.

Аристида нигде не было. Обеспокоенный, Фастред поднялся на холм, чтобы попробовать высмотреть монаха.

Небо было затянуто тучами, да такими плотными и тёмными, что вершина Фатира спряталась в них, как в собольих мехах. Начал подниматься ветер, воздушные вихри подхватывали остатки тумана и гоняли белые лохмотья по низинам.

Наконец брат-протектор смог разглядеть светлое пятно на можжевеловом холме — рясу Аристида, и поспешил туда, проклиная скользкую предрассветную росу, темень и эксенгорские холмы.

— Не спится, святой брат? — поприветствовал он Фастреда. — Впрочем, немудрено. Ночь для этих мест неспокойная.

Брат Аристид закрыл Священную книгу, поудобнее устроился на мягком мху и похлопал рядом с собой, приглашая Фастреда сесть. Брат-протектор вспомнил, что даже не накинул плаща, и подстелить было нечего. Ну и ладно — он плюхнулся на мокрый мох в чём был.

— Говорят, Фатир на рассвете особенно прекрасен, — сказал Аристид. — Пришлось встать пораньше, чтобы это проверить. Жаль, что собирается дождь.

Солнце потихоньку всходило, подсвечивая туго набитые водой сизые