Марина и Сергей Дяченко - Алена и Аспирин Страница 18

Аспирин осекся. Ему вдруг подумалось: а если бы у него в самом деле была дочка, посоветовал бы он ей то же самое? Или ходил бы, не отставая ни на шаг, в школу, из школы, и трясся бы, ни на минуту не выпуская из виду?

Как им живется, современным родителям?

— Доброе утро, мои дорогие! И снова вторник, никуда не денешься, он всегда идет после понедельника и несет надежду на предстоящую среду… Но «Лапа-Радио» с вами! У нас длинные лапы, мы собрали на одной волне самую легкую, беззаботную, самую комфортную музыку, а значит, устраивайтесь поудобнее в ваших офисных креслах, забудьте о проблемах, раскройте уши и слушайте, слушайте и все, а если вам придет охота пообщаться — звоните или присылайте сообщения, с десяти до половины одиннадцатого у нас в эфире программа «Публичное признание», а значит, вы можете признаться буквально во всем: что вы в детстве украли конфетку, что вы боитесь мышей… Наконец, вы можете признаться в любви своему благоверному, или не-благоверному, или соседу, или однокласснику, физкультурнику, биологичке, да кому угодно, главное — помните, что жизнь прекрасна и все вас любят, «Лапа-Радио» любит вас… Слушайте и набирайте телефонный номер, а вдруг вам повезет!

Аспирин замолчал, откинулся на спинку стула, вытер губы бумажным платком. Когда он болтал долго и эмоционально, изо рта летела слюна, и он ничего не мог с этим поделать. Отчасти поэтому провалилась его давняя попытка вести утреннюю программу на музыкальном телеканале… Впрочем, нет, не поэтому. Просто руководству не понравилась его прогрессивная манера освежать беседу матерным словцом. Причем руководство, будучи в раздражении, само употребляло выражения, которых даже Аспирин прежде не слыхивал.

За годы работы он выработал в мозгу несколько «звуковых дорожек» — на одной сейчас звучала среднестатистическая песенка, белая замазка, которой замазывают уши и навсегда залепляют способность к восприятию нестандарта. Другая, основная Аспиринова «дорожка» была залита стерильной тишиной, какая бывает только в звукоизолированном помещении. Хотя нет, ночью на даче тоже бывает. Но Аспирин так давно не просыпался ночью на даче…

Ему совсем не хотелось выходить — хотелось сидеть, ни о чем не думать, слушать тишину, вспоминать сегодняшний сон, придумывать ему все новые детали: как будто они с Аленой садятся в самолет, летящий за океан, в Америку или Канаду, и за секунду до закрытия люков Аспирин вдруг выбирается наружу и говорит стюардессе, что раздумал лететь.

Вряд ли такое возможно. Вылет задержут, станут проверять багаж, станут проверять самого Аспирина, и эффект внезапности пропадет. Он же не способен выбраться из взлетающего самолета через отверстие для шасси, как Сталлоне… Или в том фильме был Шварценеггер?

За стеклянным окошком студии режиссерша Юлька говорила с кем-то по телефону. Аспирин немного умел читать по губам. Вот и сейчас он увидел, как Юлька сказала: оставайтесь на линии. И кивнула Аспирину: есть, мол, звонок…

Можно посадить Алену в поезд, как советовал Вискас. Но ведь она не сядет по доброй воле. Игра «дочки-папочки», в которую поверил Витя Сомов, в которую сам Аспирин чуть-чуть не поверил… эта самая игра исполняется Аленой исключительно для посторонних. С Аспирином она предельно откровенна: пришла из другого мира, ищу брата, пока не найду — в покое не оставлю. Точка.

Можно сбежать в Лондон. Это обернется финансовыми потерями, и, что хуже, подрывом репутации. Аспирин, конечно, душка, раскрученный и успешный, но и не таких любимцев забывали за месяц… И ведь как объяснить самому себе — кто заставил его срываться с места, бросать работу, менять привычный образ жизни?

— Аспирин, — сказал Юлькин голос в динамике, — ты не спишь? Через двадцать секунд включаемся.

— Ага, — сказал он рассеянно.

Снимать квартиру в Лондоне — слишком жирно для него, во всяком случае, пока не устроится на работу. Значит, придется какое-то время жить с родителями, которые никак не желают помнить, что ему тридцать четыре года, а не четырнадцать. Не иметь дома, куда можно по первому желанию привести бабу, — это, знаете, унизительно…

— Итак, мои дорогие, здесь у нас есть звоночек… Как вас зовут? Нина, Ниночка, комсомолка, спортсменка… Так в чем вы хотите признаться, Нина?

Может, все-таки поехать в Первомайск? Отыскать эту женщину, Любу Кальченко, и выяснить для себя: было или не было? И, кстати, узнать, кто таков Аленин отчим. Албанец? Или гагауз? Или из какого-нибудь всеми забытого нацменьшинства, но хранит родной язык и ходит по традиции босиком…

— Да, очень хорошо, Люба… То есть Нина… Родное ПТУ наверняка растрогано вашим признанием в любви… Кстати, вы никогда не были в Первомайске? Нет? Жаль, такой милый город… Ладно, теперь мы слушаем Шер и расслабляемся, думая о хорошем…

Ерунда ему лезет в голову. Не складываются между собой детальки. И Мишутка этот, погубивший, по словам Алены, собаку, и покалечивший незадачливых бомбил… Трансформер. Медвежонок-икс. Хрен с ним, с медвежонком, а вот что за песенку играла Алена в тот самый первый день? Когда разбилась на клавиатуре фарфоровая кукла? Когда Аспирин чуть ли не обниматься к ней полез…

Расслабляемся и думаем о хорошем.

Конечно, можно срываться и ехать в Первомайск… но и козе понятно, что толку это не принесет. Здесь уже не вымогательством пахнет, не квартирной аферой. Прав Вискас, прав: плохо это. Плохи дела. Похоже на психическую атаку… классический бред: инопланетяне меня преследуют, ЦРУ меня облучает облучателями, модифицируют сознание, подсаживают в подкорку иррациональные глюки…

— Аспирин, ты сегодня какой-то прибацаный, — озабоченно сказал динамик. — Включайся!

Он отхлебнул кофе, вытер губы и поправил наушники:

— …Рабочий день набирает обороты, кто-то ходит, кто-то ездит, кто-то просто сидит в офисе и от нечего делать пишет френдам в «Живые журналы»… Жизнь идет своим чередом, везде, даже в сумасшедшем доме… Это шутка, если кто не понял. На «Лапа-радио» полчаса публичных признаний, вернее, уже осталось всего восемнадцать минут… и у нас есть звоночек…

Он сел в машину и позвонил Дашке. Прошла почти неделя с тех пор, как они виделись в последний раз — и расстались тогда по-дурацки, в коридоре спала на полу Алена, Аспирину было скверно, трещала голова, кажется, они с Дашкой слегка поругались…

— А, это ты, — сказала Дашка в трубке, и по ее голосу Аспирин понял: не выгорит. Сегодня ничего не будет. Дашка не в духе.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он просто так, по инерции, заранее зная, что ему ответят.