Доронин - Черный дeнь 2 40 дней спустя Страница 18

«Странная» — подумал я, пожимая плечами. Но интереса к ней только прибавилось.

Мы сели. Народу было немного. По экрану в вагоне крутили новости, похожие на фильм-катастрофу. Или наоборот. Я смотрел одним глазом; точнее, делал вид, что смотрю. Нас разделяло полвагона, но я видел ее хорошо. Она глядела в окно, в темноту тоннеля, погруженная в себя…

Но вот мы подошли к кульминационному моменту.

Все произошло неожиданно и буднично. Только что все было спокойно, кто-то клевал носом, кто-то рассматривал потолок, кто-то, как я, думал о своем — и вдруг началось.

Мы недалеко успели отъехать. Вдруг погас свет. Дикий скрежет тормозов. Мы резко остановились, у меня клацнули зубы, а кто-то, судя по грохоту, растянулся на полу. Мы ждали долго, нам ничего не говорили. Похоже, в диспетчерской сами не понимали, что творится и как быть. Вскоре стало душно. У кого-то начали сдавать нервы. Кто-то возмущался, кто-то жаловался плаксивым голосом. Наконец, по громкой связи объявили, что пассажирам надо по одному, не создавая давки, покинуть состав.

Легко сказать, блин. На ощупь! Двери открылись, и мы начали выходить, натыкаясь друг на друга, задевая за поручни и тычась в стены, как слепые. Но все же выбрались.

В тоннеле было ощутимо холоднее. Вскоре к нам подошел и машинист с фонарем.

Нас оказалось человек сорок на весь состав. Сначала все толпились гурьбой, но машинист худо-бедно выстроил нас в колонну. Мы как пассажиры первого вагона оказались в голове. Всматриваясь в темноту, я увидел впереди огонек — пресловутый свет в конце тоннеля. Это, наконец, сработало аварийное освещение на станции «Березовая Роща».

Туда мы и пошли. Перегон показался дюже длинным, хотя Машинист и сказал, что тут всего километр с лишним. Тоннель в этом месте прямой как стрела, поэтому мы и видели огонек.

На «Березовой Роще» народу оказалось много, и царил полный бардак. Рядом с платформой застыл на обесточенных путях темный поезд. Работники метро выясняли отношения с ментами из станционного пикета, и с двух сторон на них наседал народ. Все орали, матерились. На нас никто не обратил внимания.

«Что это было, вы нам скажете?» — прицепилась к машинисту дамочка бальзаковского возраста, которая достала меня своей болтовней еще в вагоне.

«Конец света, нах», — ответил за него мужик в кепке.

«Ядерная война», — уточнил лысый тип в очках.

«Или просто Звездец», — подвел итог Машинист.

«Нас не достанет? — не очень уверенным голосом спросил у него парень, по виду студент, — Я читал, что в метро есть оборудованные убежища».

«Больше лажи читай, — смерил его взглядом пожилой мужик. — Мало ли че там планировалось. Тут не Москва, все станции неглубокого залегания. Да и в Москве метро — это не убежище, а душегубка, мля. От ядерной атаки не защитит. А если и защитит, то лучше не надо. Стойте здесь, я разведаю обстановку».

Он собрался подойти к спорящим, но не успел. До нас долетел далекий гул, а пол задрожал под ногами. Мы, с поезда, еще держались кучкой с краю, не смешиваясь с остальными.

Машинист отреагировал мгновенно. «Кто жить хочет — сюда!». Он рванул на себя какой-то люк, прыгнул… и исчез. Большинство стояли столбами. Но мы, человек десять, которые находились ближе всего, кинулись за ним.

По лесенке мы скатились вниз. Метра на два. В длинный бетонированный желоб, который, видимо, проходил под всей платформой. Коллектор, как сказал потом Машинист. Там было по колено мутной воды, плавал мусор и пузырилась мерзкого вида пена. И в это дерьмо нам пришлось улечься. Женщины плакали, мужчины матерились. В эту узкую канаву мы набились как шпроты в банке. «Лицом вниз! — скомандовал изверг, подавая пример. — Вниз, мля, если жить хотите! Задержите дыхание!»

Через десять секунд мы лежали, не позволяя себе шелохнуться.

А потом накатило. Надо мной пронеслась волна раскаленного воздуха, и я распластался, как камбала, глотая мерзкую воду и царапая лицо. В первый момент боли не было, но потом я насчитал на спине пять волдырей.

Вода стала горячей, как в батарее отопления. Теперь я понял, что чувствовали раки, которых мы, с корешами варили на природе. Тряска прекратилась, а грохот все продолжался. Наверху, на станции, что-то падало. Даже через толщу воды я слышал раскатистый грохот.

Казалось, это продолжается вечность. Наконец, я почувствовал, что спина больше не горит. Мы высовывались из воды, глотая раскаленный воздух. До сих пор не понимаю, как мы пережили это дело.

Я посчитал людей по головам. Одной не хватало. Я почему-то сразу понял, что ее. Протянул руку и нащупал ее волосы. Наверно, потеряла сознание и наглоталась воды. Я рывком вытащил ее и прислонил к стенке желоба. Искусственного дыхания не понадобилось — из носа и рта у нее потекла вода, она закашлялась и начала судорожно дышать. К счастью часть воды выкипела, иначе мы бы все могли захлебнуться. Лестница, как и все металлические части, так нагрелась, что на ней можно было жарить мясо, и нам пришлось ждать. Это было невыносимо.

Выбрались мы оттуда грязные как сволочи, но живые. И хоть промокли до нитки, но быстро высохли — жарко была как в Сахаре, дышать трудно, гарь щиплет ноздри и ест глаза. Закрыли лицо чем попало, идем-бредем. Пол раскаленный. Кто был в тапочках-вьетнамках или босоножках, запрыгали на одной ноге. Йоги, блин, на угольях. Я был в кроссовках, так те аж оплавились.

«Вот суки, — бормотал под нос Машинист, выжимая фуражку. — Гермозатворы на новых станциях не поставили… Выжгло все метро как нору Бени Ладена. Сэкономили, значит, сволочи… Хотя толку-то — надевай, не надевай, все равно оттрахают…» — тут он надолго замолчал, погруженный в свои мысли.

Только теперь я заметил, что остальные пассажиры нигде не укрылись. Большинство не успели или не поняли, а может, пачкаться не захотели. Они не обуглились, как я ожидал. Просто обгорели. Один был еще жив и слабо шевелился. Хрипел. Наверно легкие сожжены.

Запах жженой резины был невыносимым, напрочь перебивая запах горелого мяса.

Это было не аварийное освещение. Станция горела. Не вся. Чему там гореть, там же только бетон?

«Что встали, болезные? Им уже не поможешь. Пошли бегом, бегом!»

Так моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я снова стал тем, кем был 6 лет назад — жалким потерянным одиночкой. Мне оставалось только следовать за всеми, в надежде спасти свою жизнь. Тогда я не знал, что все бессмысленно.

*****

Она вспоминала.

Они бежали по тоннелю, а вода догоняла их. На станции «Березовая Роща», которую они оставили пять минут назад, вода уже плескалась на платформе. К счастью тут был подъем, почти незаметный, градусов пять.