Мойра Янг - Хроники песчаного моря Страница 18

— Боюсь, интеллектуалы не очень практичны, душечка, — заявляет старикан. — Я сущее наказание для Миз Пинч, ее крест, но она никогда не бранит меня за недостатки. А если и порицает, то совсем не так, как я того заслуживаю.

— Ты как-то странно разговариваешь, — замечаю я.

— Я так и знал, что ты очень сообразительная, — говорит Пинч.

Он вытирает руки платком, лезет в глубокий карман своей куртки и вытаскивает оттуда какую-то штуку. Держит ее в ладонях, словно птенца. Как самую драгоценную драгоценность. С виду ничего такого не скажешь. Стопка тонюсеньких сухих листочков, сверху и снизу подложены куски толстой кожи.

— Это книга, — заявляет он и смотрит на меня так, будто сказал что-то важное.

— Надо же, — говорю я.

Он поднимает верхний кусок кожи. Переворачивает первый листок. Потом второй. Все они сплошняком покрыты черными закорючками.

— Странные листочки, — говорю я и тянусь их потрогать.

— Поосторожнее! — Пинч отталкивает мою руку. — Это бумага. Страницы сделаны из бумаги. Она очень старая, хрупкая. Очень редкая. Я нашел ее в железной шкатулке.

— Видала я такие закорючки. На всяком хламе со свалки, — небрежно говорю я и сплевываю. — Нету в них ничего особенного. Проклятые выдумки Разрушителей.

— Нет, что ты! — возражает старикан. — Это замечательная выдумка Разрушителей. Великая! С самого начала времен. Закорючки называются буквами. Буквы складываются вместе и образуют слова. А слова рассказывают истории. Как вот эта.

Он с величайшей осторожностью переворачивает страницы.

— Это история о великом правителе. О короле, — объясняет Пинч. — Его звали Луикаторз. Или Людовик. Номер четырнадцать. Он был Король-Солнце Франции.

— А где эта Франция? — спрашиваю я.

— В стародавние времена далеко-далеко отсюда была такая страна, — говорит Пинч. — Давным-давно, еще при Разрушителях. Король-Солнце умер много столетий назад. Вот, посмотри, как он выглядел.

Старик протягивает мне книгу. Линии и закорючки на странице изображают странного человека.

Длинные черные кудри лежат по плечам, волосы на макушке торчат высокой копной. Он завернут в звериную шкуру, которая волочится за ним по земле. Смешная рубаха с огромным воротником и манжетами. Короткие пышные штаны до колена, а ляжки голые. Белые чулки. Башмаки с высокими каблуками. Шпага на боку.

— Перед ним все прислонялись, — объясняет Пинч. — Его боготворили.

— Никогда про него не слыхала, — хмыкаю я. — Ха, в таких башмаках много не походишь. Откуда ты все это знаешь?

— Еще остались люди, которые хранят знания о словах и книгах, — отвечает старик. — Правда, таких людей совсем немного. Когда я был маленьким, мне посчастливилось встретить женщину, которая научила меня читать.

— Поэтому ты и говоришь так непонятно? — спрашиваю я. — Из-за чтения?

— Да, наверное, так оно и есть, — соглашается он.

— Ну тогда мне никакого чтения не надо, — хмыкаю я.

— Рустер! Рустер Пинч! Ты где? — визжит Миз Пинч.

— Я здесь, мой ангел! — откликается старик.

— Ты работай, а не болтай! — приказывает великанша.

— Я не болтаю, мой ангел! — говорит Пинч и засовывает книгу в карман.

Мы чиним поломанную лодку.

— Твоя сестра, похоже, очень умная девочка, — не выдерживает торговец. — Можешь мне поверить, у меня глаз наметан.

— Да она просто зануда, — говорю я. — А у тебя дети есть?

— Сын, — отвечает он с запинкой и гладит себя по макушке. Затем всматривается в небо и торопливо произносит: — Солнце нещадно палит сегодня. Нещадно. Да, жарит. По-другому и не скажешь. Очень неприятное ощущение. Если бы было попрохладнее, но увы… ах, голубушка, ты спрашивала про… Да, про детей. К сожалению, нам с женой не посчастливилось иметь детей.

Он опускает голову, словно не хочет встречаться со мной взглядом.

А ведь ты врешь, Рустер Пинч. Зачем это тебе?

Некоторое время мы работаем молча.

— Куда вы направляетесь? — спрашиваю я небрежно.

— В Город Надежды, — отвечает Пинч.

Сердце у меня замирает.

— Но, как моя прекрасная жена верно заметила, ветер поменялся, — продолжает старик. — Мы сбились с курса. Нам надо было двигаться строго на север.

— Город Надежды находится к северу отсюда? — уточняю я.

— Да, так и есть, — кивает торговец.

— Надо же, как бывает! — восклицаю я. — Нам тоже туда.

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Подумать только, какое удивительное совпадение, — бормочет он. — Что за невероятная встреча! А не будет ли вам угодно подняться к нам на борт и продолжить путь вместе с нами?

— Нам бы это подошло, — говорю я.

— Что ж, по рукам! — кивает он и протягивает засаленную пятерню. Я пожимаю ее. — Поздравляю вас, юная леди, прокатитесь с ветерком.

— Зачем ты ему это сказала? — шипит Эмми.

Я хватаю ее за руку и тащу туда, где нас не услышат.

— Ты что, оглохла? — шепчу я. — Они едут в Город Надежды. Это место, про которое говорила Марси. Ну, что, возможно, Лу увезли туда, помнишь? Вдруг он там и есть? А если и нет, то все равно отличное место для начала поисков. Поспрашиваем, осмотримся.

— То есть мы едем с ними? — спрашивает сестренка.

— Да, — говорю я.

— Не нравится мне это. И они мне не нравятся, — заявляет Эмми и укоризненно качает головой.

— Мне плевать, что тебе нравится, а что нет, — отвечаю я. — Мне надо вызволить Лу. И чем быстрее, тем лучше.

— Ты никогда меня не слушаешь! — обиженно говорит она. — А как же Нудд? Мы его тут бросим, что ли?

Нудд, должно быть, догадывается, что мы говорим про него. Он опускает голову и осторожно толкает Эм в бок.

— Мы отпустим его домой, — отвечаю я. — Вот Марси обрадуется, что он вернулся!

— Прямо сейчас? — уточняет Эмми.

Я киваю.

— Пока, Нудд, — говорит она, гладит его мягкий нос и целует. — Держись подальше от неприятностей.

Эм отступает назад.

— Иди домой, Нудд, — говорю я. — Возвращайся к Марси.

Я хлопаю его по крупу, и он скачет по пустыне. Туда, откуда мы пришли.

— Страшновато его одного отпускать, — говорит Эмми.

— У такой лошадки нет никаких шансов спастись от стаи волков, — раздается за нами голос Миз Пинч.

Я вздрагиваю от неожиданности.

— Саба, — кричит Эмми, — позови его назад!

— С ним все будет хорошо, — говорю я.

Вблизи Миз Пинч такая громадина, что даже страшно. Высоченная, плечи широкие, мускулистые руки покрыты волосами, как у мужчины.

— Жратва готова, — говорит она.

Мы ужинаем на деревянном помосте. Я сижу на перевернутой корзине, Эмми на полу, а Пинчи вытаскивают из хижины два расшатанных деревянных стула и устраиваются на них.