Марина Канаева - Чужой дневник Страница 18

— Зато она меньше дышит, так что растрата оставшегося в подвале кислорода меньше, — заметил печально знакомый мурлыкающий голос. Киса!

— И ты решила исправить эту оплошность?

— Поправка: я уже давно не дышу.

— Киса, расскажи парням, где я!

— Думаю, они в этом не нуждаются.

— О чём ты?

— Они и так почуяли, где ты.

Я вздрогнула, и перед глазами всё поплыло. "Видимо, для меня тоже было слишком много потрясений" — подумала я. А потом только ощутила щекой леденящий холод пола.

Артём

Мы не отставали от пожарных, упрямо заявляя, что в доме кто-то мог быть. Как водится в нашей стране, они, потушив остатки того, что когда-то было домом, собирались улизнуть, но нарвались на нас с Егором. Посмотрев на наши добрые лица и заглянув в холодные глаза друга, больше напоминающие две пластины идеально начищенной стали, дяди со стойким запахом перегара проглотили все возможные цензурные и не очень возражения. Вежливо кивая и как-то подозрительно косясь на меня, они молниеносно развили бурную деятельность.

— У тебя глаза светятся, — равнодушно заметил Егор.

— Чего?

Вздох.

— Глаза светятся жёлтым. Мне-то всё равно, но пожарники у нас слабонервные. Если не успокоишься, могут и сбежать.

Я сочувственно покосился на друга. Тот, флегматично пожав плечами, достал из кармана мобильный. Я разглядел своё отражение в тёмном мониторе. Ой-ё…

Светящиеся жёлтые звериные глаза на застывшем маской лице. И правда, надо успокоиться… наверно…

Но, стоило закрыть глаза, как в памяти всплывало лукавое, совсем юное лицо с копной рыжеватых волос. В груди волной поднялась звериная тоска. Эта девочка… за что?

Я открыл глаза, и в сознание вихрем ворвался свет луны, что выплыла из-за туч. Я повёл головой, и меня захватил водоворот запахов и звуков. Как в ту ночь, когда я чуял кровь… Но теперь я должен уберечь… Я чую — она там… Я знаю, где она…

Рядом стоит видящий. Слышу ток его крови, вижу скрытую силу. Тоже хищник, но не враг. Он что-то сказал… Слова слились в невнятный шум. Потом, всё потом…

Я плавным движением скользнул вперёд, удивляясь тому, какие они все медленные. Интуиция однозначно указывает направление. Отбрасываю одним движением дубовую балку. Слышу запах дуба, ещё пробивающийся сквозь щекочущий ноздри аромат гари. Неприятно. Так пахнет пожар в лесу.

Разгребаю осыпавшуюся черепицу и ещё какую-то ерунду. Краем уха я слышу, как видящий что-то втолковывает смертным. Их запах вызывает отвращение… и тихое рычание… но это уже неважно. Я подныриваю под упавшие под углом доски. Кольцо. Люк. Я с силой дёрнул. Разбрасывая в разные стороны мусор, крышка резко рванула вверх.

Я увидел их сразу. Две девушки лежали на холодном полу. Я услышал приглушенный возглас видящего за спиной и спрыгнул вниз, спружинив. Сначала я подхватил на руки рыжую, подивившись тому, насколько она лёгкая. Наверху наметилась какая-то возня — кажется, они решали, как нас вытащить. Губы самопроизвольно растянулись в усмешке: нашли сложность. Я согнул ноги, собираясь выскользнуть из этой дыры лёгким звериным прыжком…

"Ты соображаешь, что творишь?!" — раздался в голове подозрительно знакомый мурлыкающий голос, мгновенно отрезвляя. Я растерянно огляделся, силясь понять, что вообще происходит. Параллельно я начал чувствовать тяжесть тела на руках.

— Артём, подожди, мы вас вытащим. Будь на месте!

— Да не трусись ты так, пацан. Куда он оттуда денется?

Видимо, у Егора на этот счёт были свои оригинальные мысли, поскольку он только неопределённо хмыкнул и с явной опаской покосился на меня. Я одними глазами дал понять, что со мной всё в порядке. Егор облегченно вздохнул и принялся что-то там командовать наверху.

Клара

Ой, мамочки. Голова!!!! Чего и сколько я вчера пила? Эффект просто потрясает воображение: ничего не помню, не соображаю. Где это я?

Вопрос, конечно, любопытный, но для того, чтоб на него ответить, нужно совершить подвиг: открыть окончательно слипшиеся глаза.

После нескольких минут безуспешного напряжения лицевых мышц мне это удалось, о чём я тут же пожалела: на грудную клетку надавило что-то пушистое, и печально знакомый голос моей Хранительницы уточнил:

— Очнулась? Ну, с добрым, так сказать, почти утром!

Я огляделась по сторонам.

Темнота вокруг кромешная, за окном явно не намного светлее.

— Киса, сейчас точно почти утро?

— По вашим меркам, два часа ночи. В общем, почти утро.

— Ки-и-и-и-са! — провыла я на одной ноте, — Ну какого ты меня в такое время будишь??

— Мне-то что — спи, — отозвалась эта тварь безмятежно. Слов нет!

Отвернувшись к стенке, я сделала тщетную попытку уснуть. Надо сказать, мне это почти удалось, когда кошка вновь вставила веское слово.

— Но мне подумалось, тебя заинтересует тот факт, что там твоя подруга тонет…

Я, как ужаленная, подскочила на месте.

— Как — тонет?

— В ней побывал дух. Теперь она уходит. Что непонятного?

Я сорвалась с места. Голова закружилась, но мне было не до таких мелочей.

— Киса, где она?

— Ищи, — последовал равнодушный ответ. Я в темноте метнулась к двери — и налетела на вторую кровать.

— Киса, а где я?

— Кажется, люди это называют больничной палатой.

Я глубоко вдохнула и прикрыла глаза, стараясь успокоиться и докричаться до книги. Вопреки ожиданиям, та отозвалась почти сразу, пробуждая чутьё. Теперь я точно знала, куда идти.

Ночью больничные коридоры почти пустынны. Я только раз наткнулась на сонную равнодушную медсестру и уже начала было заготавливать объяснения, но та на полном ходу прошла мимо.

Вот и нужная палата. Без сомнений я толкнула дверь.

Кто в обычной больнице должен присматривать за девочкой, отравившейся угарным газом? Разумеется, кто-то из родных. Они обнаружились в стульях возле постели — две фигуры, пристально смотревшие на дочь красными от слёз и бессонницы глазами.

Они синхронно обернулись на звук, и меня затопило их эмоциями.

Они меня ненавидели.

За то, что я, по их мнению, потащила их дочь в этот треклятый дом. За то, что пришла я, а не добрый волшебник, не гениальный врач, который мгновенно поставит Дину на ноги. За то, наконец, что я жива и здорова, а их дочь повезут завтра в город, поскольку она впала в кому.

Я — Видящая. И впервые я понимала, насколько это тяжёлая ноша. Годы пройдут, и обычный человек быстро забудет, а я… буду помнить. Я не умею по-другому.

Впервые тогда я увидела мир таким, каким должна была видеть: переплетением эмоций, энергии и сил. Я смотрела на Дину и понимала: она не доживёт до утра. Ей не позволят. И она не просто не виновата: она на самом деле даже ничего не знала о Видящих. Её сознание подчиняли, дарили ей знания, забирая память.