Игорь Федорцов - Крыса в чужом подвале Страница 18

Дождь зачастил. С крыши побежало, что с лейки. Костасу пришлось немного сползти вниз по доске. Суше и не так сквозит.

Потихоньку непогода утихла. Просеивающийся свет налился закатом, посерел и угас в сумерках ночи.

Костас почти не спал, вслушиваясь в звуки. Тяжело взмахивая крыльями на крышу села сова. Угукнув в темень, улетела, чиркнув тенью по ночному небу. Холодный ветер донес дальний вой. Ему ответили. Близко. Время спустя под дверью сарая заскулила псина, заскребла лапами, просясь впустить. Вой раздался совсем рядом. Пес в страхе затявкал, отбежал и тут же вернулся. Грозный рык смешался с жалобным трусливым скулежом. Потом скулеж перешел на визг и оборвался. Под дверью хищные челюсти рвали живую плоть. Чавкали, урчали и пихались. Сколько их? Два? Три? Тяжелые лапы ударили в дверь. Еще и еще! Звери почуяли человека. А что человек? Такая же еда, как и прочие. Один из волков обежал вокруг сарая, ища лазейку. Остановился у стены, попробовал подрыть. Скрепленная корнями старых трав, земля не поддалась. Волк досадливо тявкнул и убежал. Опять ударили в дверь. Створки продавились, открыв щель. В нее просунулись влажные носы, жадно вдыхая запахи.

И опять ветер принес вой из дальней стороны. К тоскливой ноте примешались торжествующий тон. Ночь щедра на добычу! У сарая легкая возня, рычание, клацанье клыков и тишина. Легкое движение вдоль стены. Волки ушли, оставив после себя запах крови и смерти.

Сон пуст и нет в нем ничего кроме беспокоящего мрака.

Костас проснулся от того что замерз. Спрыгнув со стропил, он укутался в плащ, приоткрыл дверь и протиснулся наружу. Земля впитала пролитую кровь. Тут же валялись кусок шкуры, откушенный хвост и обглоданные дочиста ребра.

Обогнув место ночного пиршества, пошел к полю. Молоко низкого тумана стелилось до дальних околков, едва различимых в предрассветной мгле.

Путь от поля вел к холмам. От холмов к болотине. Через болотину брошена гать. Старая, неухоженная, утопившая не одну повозку. И меры ей шагов сорок, а заботы человеку неисчислимо. Возле гати к Костасу сунулись разбойники. Лихо свистнул дозорный и из ельника посыпались удальцы с дрекольем, пиками, дубинами. Обошлось. Глянули на путника, да дозорному плюху отвесили. Обезглазил что ли? С нищим возни больше, чем прибытку.

За гатью − луга. Трава спелая в пояс. За лугами, заложив круг, дорога вбежала в пригорок. Верх пригорка венчала огромная каменюка. Сверху вылизанная ветрами и непогодой, снизу зазелененная мхом. От камня дорога сползала книзу, перепрыгивала мостком через ручеек. Да уже и не ручеек, топкость одна, заросшая осокой. За мостком крепкое строение постоялого двора. Пятистенок обнесен высоченным забором. Дворовый пес от сытой жизни почем зря дерет глотку. Над трубой мутным столбиком вьется дымок. От этого дымка голод еще острее. Кажется, ел бы до конца дней своих, и не наелся!

Костас оглядел себя. Путник и путник. В меру грязен, пропылен. Полуразвалившиеся сапоги подтверждали мили и мили пройденных дорог. С одеждой все в порядке. А оружие? В два удара сбил гербы с наверший баллока и дирка. При помощи скин-ду сковырнул с ремня металлическую Лисицу. Валлет, кинжал, спрятанный в пряжку, подумав, оставил. Рано раскидываться оружием. И гербы и Лисицу втоптал в землю. Еще бы избавится от кошеля, но карманов на одежке не предусмотрено. Куда деньги девать? Не в мотню же ссыпать? Для правдоподобия потер кошель об камень, сдирая лак и вензель. Порча придала кошелю прадедовскую древность.

Не торопясь Костас добрался до трактира. Пес яростным брехом оповестил округу о его прибытии. Ступеньки крыльца, предупредили скрипом - заходит! Толкнул дверь. Звякнул колоколец - вот он! Медлить честному путешественнику не личит. Не тать лихой людей опасаться. Вошел.

Узкие окна затянутые промасленной бумагой, плохо, но пропускали света. Сумрачно. Низкий потолок тяжел и закопчен. В углах паутина. Зал трактира вмещал в себя четыре огромных стола, по два с каждой стороны прохода. Прямо крепкий прилавок, за которым, уперев кулаки, стоял хозяин. Дородный дядька в бабьем переднике, выжидающе поглядывает.

За одним из столов трое. На ближнем краю, молодой парень в крестьянском жюпеле* с драными локтями, наклоняясь, метал с тарелки овощное рагу с мясом. При этом толи бубнил, толи напевал. Рядом с ним мужчина постарше. Он, должно быть, поел и теперь мелкими глотками опустошал кружку. Сделав глоток, с легким стуком опускал кружку на стол, за тем тут же поднимал её для следующего глотка. На противоположном краю, расположился воин. У его ноги, к лавке, прислонена секира. Сам воин облачен в милоть*, овчинную, мехом наружу безрукавку, под которой на жаке, поблескивала модная латунная вставка. Доспех старый, а вставка блестит. Ни царапинки нет на ней! Широченные штаны-плюдерхозе украшены тесьмой и безыскусной вышивкой. Сапоги ничуть не лучше чем у Костаса. Воин неаккуратно глодал здоровенный мосол. Борода и усы блестят от жира. Вокруг мисы весь стол в крошках.

Дардариур (Тьфу! Собаке кличку красивей дают, однако родители в метрики так записали. В своем ли уме были?) оценивающе посмотрел на вошедшего. Ну и гостечка принесла нелегкая! Глаза заплыли, кожа в красно-багровых пятнах - гнус обожрал. Лыс, что бок молочной крынки. Кострат что ли? Сказывают у кого в детстве яйца отрезают, в годах точно так выглядят. В Южных пределах таких несчастных полно. Дардар (сокращенно все-таки благозвучнее звучит, чем Дардариур) с неохотой мотнул головой подошедшему посетителю - чего тебе? Костас знаками показал пить и есть. Это понятно, а как насчет платежеспособности? Дардар потер большим пальцем указательный и средний. Костас на ощупь выудил из кошеля серебряную монетку. Положил деньгу на стол. Трактирщик подозрительно покосился. Пальцы без ногтей выглядели уродливо. Уж не у пыточного мастера оставил? Хозяин стукнул по прилавку, подхватил подлетевшую монету, куснул на зуб. Не подделка ли? Монета честная и Дардар, показал на пальцах - две надо. Костас потребовал, понятно жестом, с ночевкой. Хозяин призадумался. Времена такие, кого бы взашей гнать, привечаешь. А этот хоть и урод уродом, но платит. Деваться некуда - согласился. Костас достал вторую монету и бросил на прилавок. Обе монеты пропали в кармане бабьего передника. Дардар указал на стол, в компанию к троим. Вдруг гулянку сообразят сообща. Все прибыток.

Костас сел. Место не слишком удобное. Обзор не важный и дистанция мала, но в поле зрения и хозяин, и воин и эти двое.

Разбитная девица принесла на разносе огромную тарелку крольчатины с капустой и кружку с пивом. Глянув не видит ли папенька, тиранулась задом о локоть Костаса. Воин углядев заигрывание оторвался от мосла и довольно загыкал.