Марина Дяченко - Корни камня Страница 18

Старик, безусловно, когда-то был Командором Оновым; Ивар узнал бы отца в любом обличье - пусть седая щетина, пусть проваленные воспаленн- ые глаза, пусть наполовину поредевшие волосы... Но стоящий перед ним человек уже не был Командором. Некогда испепеляющие глаза его утратили и волю, и властность остались страх и мольба.

Ивар глядел в эти затравленные глаза, и сквозь шум в ушах до него доносились обрывки фраз:

- Один... Я прилетел один... Я безоружен...

- ...снова?

Глухой голос Генерала:

- Барракуда... недопустимо...

Желтый огонек на дне выпуклых глаз:

- Я неясно объяснил?!

Да, Генерал не хотел оставлять наедине Барракуду, Ивара и Онова; Барракуда резко одернул его, и тогда они ушли, оглядываясь - угрюмый Генерал, конвоиры, изгнанная из-за пульта Милица, еще кто-то, кого Ивар не успел увидеть...

Отец перевел дыхание. Он дышал тяжело, как после долгого бега, или - Ивар вздрогнул - как тогда в невесомости, в полумраке, в обнаженном трепещущем клубке... Он поспешил прогнать воспоминание. Уничтожить. Стереть.

- Ивар...

Вместо того, чтобы обрадоваться встрече с отцом, он испугался.

- Ивар, сынок...

В голосе Онова скользнуло нотка, от которой на голове у Ивара за- шевелились волосы. Онов медленно повернул к Барракуде серое старческое лицо:

- Слушай, Коваль... Я пришел... За своим мальчиком. За своим единственным сыном...

Барракуда понял сразу - Ивар услышал, как он со свистом втягивает воздух.

- За своим единственным сыном...

Ивар еще не понимал.

- Я... Своей рукой погубил своего.... Саня умер час назад... Са- ня...

В сознании Ивара будто некрепко защелкнулась щеколда, запрещающая понимать слова отца и по-настоящему верить в них. Нет, спокойно сказал он себе. Так не бывает. Я не слышу. Не слышу.

- Коваль... Я привез тебе заложника. Лучших, чем я, заложников те- бе не сыскать... Тебе будет все. Все, и даже больше. Мы отдадим тебе все... А ты отдай мне сына. Отдай! Ничего не осталось. Возьми Город на разграбление... Отдай мне моего сына!..

Ивар задрожал. На его глазах отец метался, как заглоченная капка- ном жертва; на глазах сына он молил врага о помиловании - о чем-то большем, нежели просто дарованная жизнь.

- Ты получишь... все. Никто не станет преследовать тебя. Этот мальчик дороже, чем... Возьми меня заложником. Отпусти его.

Голос отца шелестел, как струйка песка на дне вентиляционной шах- ты.

- Я потерял одного сына... Я не могу потерять другого...

Саня, подумал Ивар. Опасно заскрипела щеколда, он поспешил глубоко вдохнуть и сказать себе как можно тверже: нет.

- Нет, - шепотом сказал Барракуда. - Я не могу, Онов... За моей спиной люди, я не могу рисковать... Ты - плохой заложник. Я уважаю твое желание пожертвовать собой - но не с моей помощью, Онов.

Командор молчал; казалось, что он не в состоянии понять обращенные к нему слова.

- Ребенку ничего не грозит, - сказал Барракуда громче. - Ему ниче- го не грозит, если ты исполнишь обещание...

- Я исполню обещание... - эхом отозвался Онов.

- ...и получишь ребенка обратно. Если я отдам его сейчас... Ника- кое честное слово не защитит тигардов.

- Я клянусь! - голос Командора сорвался на хрип. - Я клянусь свя- тыней...

- Ты не веришь в святыни.

- Я клянусь жизнью... Ивара!

- Она в безопасности. Не трать времени, Онов... Возвращайся... и поспеши. Это жизнь и смерть... Поверь, это единственный выход. Для нас обоих.

Лицо Онова странно дернулось. Сквозь страх и стыд, сквозь боль за отца Ивар ощутил вдруг жалость, острую, как нож.

- Кай... - тихо, жалобно прошептал Командор. - Я умоляю...

Ноги его согнулись. Ивар зажмурил глаза, и в наступившей для него темноте колени отца глухо ударились о пол.

...Рука Барракуды оттолкнула Ивара к двери, полуослепший от слез, он ткнулся в прохладную обшивку, отшатнулся, за его спиной рыдал и проклинал отец, проклинал и снова молил - Ивара схватили чьи-то руки, потащили прочь. Отрешенно глядя сквозь обступившие его бледные лица, Ивар страстно пожелал оказаться за зеленой скатертью под голубым шат- ром.

...Они играли в трехмерную "войнушку", Ивар и Саня; палили пушки, и пахло порохом - а в воображении Ивара порох источал запах жженой синтетики. После полутора часов баталии девятилетний брат наголову разбил армии пятилетнего, и потрясенный поражением Ивар не выдержал и разревелся.

И еще ревел, глядя, как загадочно улыбается мама. И еще ревел, когда она все с той же загадочной улыбкой извлекла из-за шкафа целую и невредимую, предусмотрительно запрятанную дивизию Иварова войска, и доверительно сообщила новое для младшего сына слово - "резерв"...

Слезы на Иваровых глазах не успели еще высохнуть - а волна вос- торга, свирепой полководческой радости уже захлестнула его по самую макушку. И хлопал глазами удивленный Саня - он-то ведь большой, должен знать, что такое этот резе.... зере... "резерв"!..

Ивар проснулся - в темноте, в замкнутом пространстве; у него в душе не осталось резервов. Ни капельки.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

...А если фонарик погаснет?!

Ивар плавал в полусне-полубреду; вокруг него покачивались звезды, нет - не звезды, фонарики в мертвых руках... Он висел посреди космоса, нагой, скорчившийся, белый от холода, ни верха, ни низа, ледяные сияю- щие россыпи - и пустота...

Отчаявшись, он прошептал непослушными губами - "мама".

Космос плавно качнулся.

- Мама... Мама!..

Он по-прежнему висел посреди пустоты, но не черной и враждебной темно-красной, теплой, бесконечно спокойной. Умиротворение и покой. Полная защищенность. Он плывет в пустоте, прорезанной пульсирующими кровеносными сосудами - расслабленный, все такой же нагой, все такой же скорчившийся и слабый - но бесконечно счастливый, потому что любовь, совершенно осязаемая любовь обнимает его теплой пушистой шерстью, зак- лючает в кокон...

Космос.

Надолго ли хватит фонарика?..

Он глубоко вздохнул, приходя в себя.

-...Прародина - для всех?

Серьезный парень с подносом в руках - тот, что приносил Ивару еду - удивленно обернулся от двери.

- Я хотел спросить... Прародина - она для всех? Или... только для тигардов?

Парень задумался. Пожал плечами, ответил, глядя в сторону:

- У всякого есть мать... Но не у всех одна мать, правильно?..

...Мама!..

Перебивая дорогое воспоминание, проплыла по дну памяти восьминогая тень-паук. Два переплетенных тела в метре над полом. "Ивар, пойми..."

- Выведи меня отсюда, - попросил он шепотом.

Серьезный парень чуть не выронил поднос.

- Выведи, - повторил Ивар тихо. - Постарайся... Улетим вместе в Город, ты пойми, Город никогда не простит... Здесь уже всем конец... Спаси меня спасешься сам...