Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка Страница 18

И так несчастный Каспар Рейхенштейн столкнулся с тем, чего страшился больше всего на свете. Конкретный вопрос аббата Шульце требовал от него такого же конкретного ответа, а для этого нужно было найти в себе силы и сделать выбор.

Приступ паники атаковал моего отца, холодный пот выступил на лбу, скатился и повис крупными каплями на бровях. Он ощутил себя стремительно затягиваемым в быстрый водоворот, который неминуемо утащит его на самое дно, откуда нет спасения, где нет возможности вздохнуть. С трудом Каспар совладал с собой. Собрав волю в кулак, он запретил себе падать в обморок, хотя был к этому готов.

Аббат, видимо, получал удовольствие, наблюдая, как мой отец меняется в лице, краснеет, бледнеет, смахивает пот трясущимися пальцами, как его взор плывет, а все тело раскачивается, грозя выпасть из кресла.

Многое не складывалось в единую картину, которая была бы понятна Каспару, а перед ним никто и не собирался раскрывать всех карт. Сам он боялся о чем-то спрашивать, страшился даже самой мысли уточнить что-то у старика-аббата.

Все, что ему сообщил Отто Шульце, было тем необходимым минимумом, который позволил бы отцу ответить на поставленный перед ним вопрос. И вот вкратце то, что стало ему известно.

Конечно же, Нави не был магом, живущим века. Он был самым настоящим авантюристом, пусть незаурядным, но все-таки мошенником. Прибыв в земли Рейхенштейнов с полупустой сумой, он тут же принялся наводить всевозможные справки о моем отце, желая втереться к нему в доверие, напугать, лишить возможности рассуждать взвешенно и серьезно, а потом уже вить из него веревки. И сделать это оказалось проще простого.

В первую очередь Нави разработал свой коварный план, затем подкупом, шантажом и угрозами обрел союзников в лице кое-кого из слуг моего отца. Разумеется, никакой силой мысли он не переносился в отцовскую спальню. К чему, если у тебя в кармане лежат ключи от всех покоев замка? Никто не травил Каспара, кроме самого Нави, регулярно подмешивавшего в еду и питье неизвестные снадобья. Когда это требовалось проходимцу, отец испытывал возбуждение, легкость, прилив сил. В иных случаях подлец тайно потчевал его своими средствами, вызывавшими слабость, сон или даже паралич. Демонстрируя свои якобы магические практики, он травил Каспара сборами ягод, грибов и каких-то запретных трав, при вдыхании дыма от которых человек испытывает сильнейшие галлюцинации.

Наконец, когда Нави втерся в доверие, и воля моего незадачливого батюшки была подавлена, полностью подчинена нуждам мошенника, план мага перешел в финальную стадию. Нави завладел всем имуществом Рейхенштейнов, по сути единолично, ведь отец со всем соглашался, а того, с чем мог не согласиться, попросту не замечал.

От имени Каспара Рейхенштейна Нави ссужал деньги, отбирал и перераспределял наделы, отдавал в управление, закладывал, повышал сборы для одних и отменял для своих ставленников. Представьте себе, это ничем не прикрываемое воровство длилось почти полгода, из которых мой милый родитель помнил от силы месяц. Остальное время он пребывал в состоянии сомнамбулы, неосознанно, но собственными действиями направляясь к неизбежной своей гибели.

Двух правил не учел Нави: нельзя обижать подельников, когда делишь награбленное, и нельзя отпихивать от кормушки того, кто слишком многое знает, кто во многое посвящен.

Повар отца, который был в курсе всех дел афериста едва ли не с первого дня появления Нави в пределах владений Рейхенштейнов, потребовал большей доли. Вполне логично. Еще бы, быть главным пособником и вторым лицом в столь грандиозном обмане, но при этом не иметь возможности урвать кусок покрупнее.

К тому моменту Нави окончательно зарвался и уверовал в свою безнаказанность, а потому без сожалений и сомнений изгнал повара. У него даже не промелькнуло мысли устранить повара, как досадную помеху, докучливую мошку, и этим обезопаситься. Очень скоро Нави в этом раскаялся.

Повар, надо отметить, не блистал сообразительностью, не предвидел последствий своих шагов. Намереваясь любым доступным способом напакостить своему обидчику и нисколько не заботясь о собственной безопасности, он сразу же направился к тем, кто в его глазах олицетворял власть куда большую, чем Каспар Рейхенштейн. Да, он выложил все козыри, излил душу, во всем сознался, вывел всех на чистую воду, но он же и пострадал первым. Его удавили еще до того, как схватили Нави.

Все то, о чем порассказал повар, заинтересовало многих, и каждый, кто был осведомлен об истории, мечтал извлечь из нее собственную выгоду. И так с подачи влиятельных светских и духовных лиц было организовано церковное расследование, которое поручили аббату Отто Шульце.

Вы спросите, почему расследование было именно церковным, хотя касалось разбирательства элементарной авантюры? Дело в том, что наше княжество стояло в те времена на краю гражданской междоусобицы. Католики с одной стороны, протестанты - с другой. И первые несли поражение за поражением по всем фронтам: именитые владетели открыто переходили на сторону протестантов, не говоря уже о простом люде, которым идеи Лютера казались ближе других воззрений. Кое-кто из господ-лютеран поспешил отпраздновать полную победу и успел секуляризировать церковные земли и имущество. Империя не желала этого допускать и прощать, но не имела даже флага, под который со всей готовностью встали бы последние из сторонников нереформированного католицизма.

И вдруг Империи и Церкви преподносится этот дар в лице моего злосчастного предка и тех бедственных событий, что свалились на его голову. Нельзя было не воспользоваться. Тем более что Империя и Церковь ничего не теряли, ничем не рисковали. С одинаковой легкостью и достоверностью они могли объявить Каспара Рейхенштейна отступником и сторонником Лютера, чернокнижником, пожирателем детей, назначить ему ужасную кару и сжечь или же назвать его святым, мучимым дьяволом, однако не предавшим истинной веры и тем спасшимся. Их интересам в равной степени отвечали оба варианта.

Мой отец остановил свой выбор на том, что гарантировало ему жизнь. Ему и, безусловно, мне.

Незавидная участь постигла Нави, полагавшего, что умело играет с судьбой, а на самом деле рывшего себе могильную яму. Лично меня никто не убедит, что он не заслужил кары, которая ему была в конце концов определена. Его обвинили во всех тяжких грехах, которые только можно себе представить. Даже мелкие его поступки, никому фактически вреда не причинившие, были тысячекратно усилены, очернены до невозможности. И все его действия так или иначе связывались с кознями дьявола и, естественно, предательством протестантов.