КЖД IV (СИ) - Толбери Рост Страница 19

***

Её буквально оторвали от раненого.

Она попыталась снова броситься к нему и продолжить зажимать рану на голове, из которой сильной струёй давило кровь, но её ударили наотмашь тяжёлой перчаткой и сорвали с плеча сумку. Она покачнулась, едва не упала, получила ещё один тяжёлый удар в живот, сложилась пополам, пытаясь вспомнить как дышать, и её подхватили и увели в сторону... уже свои. Она с трудом разогнулась и узнала одного из солдат, которого лечила от лёгкого ранения и который поправился не так давно.

— Держись-ка за нами сестричка. Не надо им девочку в первых рядах видеть. Знаем мы этих ублюдков, — прошептал он ей и вымученно улыбнулся.

Втиснул в формирующийся строй пленных, мягко усадил на землю, сел рядом, распрямился как мог, и закрыл своей грудью.

Только сейчас до неё дошло, что дела её плохи по-настоящему. Бандиты и ополчившаяся на них городская стража из Соласа никогда не вызывали у неё страха, лишь неприязнь и непонимание. Но даже и близко не могла представить, что твориться в голове темников, и что ей следует от них ждать.

Она так и не узнала, что сделали с послушницами её монастыря и её учителями. Не хотела знала. Предпочитала думать, что просто уехала оттуда за Кальдуром, оставив свою "семью" и подруг в добром здравии.

Страх снова накатил на неё волной, она с трудом удержала вскрик, покачнулась, пытаясь вскочить и бежать, но солдат сидящий рядом вдруг схватил её за руку и не позволил. Она взглянула на него испуганными глазами, и тут же перевела взгляд на свою одежду, словно та горела...

Нет, она вся перепачкана кровью и грязью, да и уже давно не носила одежду послушниц. Она просто девушка из лазарета. Девушка... с которой могут сделать страшное... Нет, только не это, что угодно, только не это... Только не так...

Крупные пальцы сжали её ладонь до боли и хруста, она застонала, ещё больше выпучила глаза и упёрлась в спокойного и сосредоточенного солдата, который дышал глубоко и медленно, и всем видом показывал, что ей следует сделать тоже самое. Просто подышать и успокоится.

Темники захватили лагерь.

Они все полностью в их власти. Непонятно, чего ждать. Но это война. Рано или поздно такое с ней могло случиться. Ведь она просто не могла уйти, как её не выгонял Кальдур, как на неё не смотрела Розари, как не предлагал ей Дукан. Просто не могла и всё. Она тут потому что по-другому быть не могло. Она на своём месте. Там, где и должна быть. Чем темнее Мрак, тем ярче должен быть Свет. А она, Анижа, жрец, и доверенный проводник Света, когда рядом нет Госпожи.

Она благодарно кивнула солдату, всё ещё тяжёло дыша, освободила руку, чуть отодвинулась от него, чтобы не привлекать внимания и попыталась собраться. Ей нужно понять, что происходит вокруг, и как теперь себя вести. Она должна быть собранной и внимательной, чтобы не допустить ошибок и выбраться из этой ситуации. Или хотя бы помочь выбраться другим.

В центре лагеря пленных собиралась всё больше. Перед Анижей и защищавшим её солдатом возник ещё один ряд сидящих на коленях, затем ещё один и ещё. Анижа было дёрнулась, что перевязать раненного, попавшего в поле зрения, но солдат дёрнул её за рукав и снова усадил на место.

— Тише, сестричка, чуть попозже мы со всем этим разберёмся. А пока опусти голову, не смотри на них, и не совершай резких движений. Тебя тут нет. Ты камешек, ну или веточка, тебя просто качает ветром, и ты ни в чём не участвуешь.

— Он же кровью истечёт, — прошептала Анижа и снова попыталась дёрнуться, но солдат только крепче ухватил её.

— Значит, на то воля Госпожи. Теперь твоя жизнь важнее всех их...

— И вовсе нет! — зашипела на него Анижа, но солдат терпеливо продолжил:

— Ты должна в первую очередь позаботиться о самой себе, а потом уже о ком-то другом. Будь тихой, острожной и не накликай на себя беды. Не давай темникам повода заметить и сделать что-то плохое. Поняла меня?

Поняв, что солдат не отпустит, Анижа надула губы, нервно кивнула и не удержалась от ещё одного взгляда на темников.

Впервые она увидела их так близко, без криков и боя, без крови и ран, свободных, не в клетках. Они совсем были не похожи на пришибленных и побеждённых пленников, или сосредоточенных воинов, которые ни раз пытались её убить. В этой обстановке в них проявилось нечто схожее, что сплачивало их. Взгляд и осанка. Полные спокойного презрения, высокомерия и какого-то чувства избранности. Даже остромордые и длинноухие худющие псы темников обладали таким же взглядом. Они не лаяли, не рвались с поводков, смотрели исподлобья, низко рычали, и лишь иногда рвались укусить тех, кого проводили слишком близко.

Последние очаги схватки затихли, дым почти рассеялся, укрепления догорели, а монодон уже был на земле, недалеко от лагеря. Своими щупальцами он цеплялся за рощицу деревьев, почти касался пузом земли, и выпускал из своего чрева всё новые и новые фигуры темников, уже идущих по направлению к лагерю.

Пока шёл бой она забыла об этой громадине. Теперь, не смотря на своё любопытство, она старалась не глазеть на чудовище, и была одной из немногих, кто смог найти в себе силы отвернуться или направить свой взгляд к земле и притвориться камнем.

— О чём они говорят? Кто-нибудь знает их язык? — зашептали рядом.

— Я немного понимаю, — ответил другой голос, смелый и не пытающийся звучать тихо. — Удивляются, что мы тут так долго продержались. Высокомерные ублюдки, ни во что нас не ставят. Ну ничего, поговорят со своими пленными, узнают, как мы их тут гоняли.

— Ха, чудные, удивляются ещё… — сзади раздались смешки, которые почти не нашли поддержки.

— Говорят, что они вроде как ветераны какие-то. Элитный отряд. Не понимают, зачем их сюда заслали. Слишком лёгкая победа.

— Элитный? Ну по монодону бы можно было догадаться. Абы кому этого монстра бы не доверили. То-то они нас так лихо с позиций выбили.

— Да нас, братцы, слишком мало было. Вот же они выбрали момент. Как специально.

— Может, там бледные были? Я чего-то не заметил. И поэтому так легко продули.

— Не-е, не было бледных. Просто их больше было.

Темник, охранявший пленников, повернулся к ним с недовольным лицом, стянул с пояса плеть и ударил воздух над их головами, ясно давая понять, что им лучше не разговаривать и вести себя тихо. Строй затих, замер, шёпот стал куда тише, но не прекратился.

— Вокима ищут… — едва слышно сказал кто-то за спиной. — Но не найдут, ублюдки.

— Убили что ли его? — ответил испуганный шёпот.

— Нет, сбежал он. Не было его в лагере, как темники пришли. А это значит… вернётся он, надо только продержаться.

— И что он сделает? — кашлянул старый ветеран, сидящий в первом рядом.

— Для начала не даст себя изловить. Подождёт всё войско с Кархарта. И возьмёт назад лагерь. Тут может тыща или две беломордых. А под Кархарт наших тыщи три маршировало. Стену они разворотили и новую построить не успеют.

— Если осталось хоть какое-то войско после штурма...

— Осталось. Я знаю. Воким нас не бросит.

— Если продержимся столько.

— Продержимся-продержимся, братцы. Не унывайте. Мы с вами даже ночи вечной не видели, и солнце ещё в небе. Темники не во власти. Не повезло нам просто. Но дело ещё поправимое.

— Поправимое... ага...

— Я бы на вашем месте губу не раскатывал, братцы, — после непродолжительной тишины кивнул ветеран на темников вдалеке. — Смотрите. Закапывают оружие. Рушат палатки, ломают их, жгут. Выгребают всё ценное. Тут они задерживаться не собираются. Не будут занимать лагерь. А это значит…

— Значит, что они вряд ли будут брать пленных, — буркнул грубый голос сбоку. — Порежут нам глотки и дело с концом. Я бы так поступил.

— И что если так они сделают?

— Я буду прорываться, — спокойно ответил ветеран. — Кинусь на охранника. А там уж Госпожа и рассудит, кто прав. Вам того же советую. Если все разом бросимся — шанс у нас будет. Не все выживут. Но не все погибнут.

— Ждём пока, что будет, — осадил всех низкий голос одного из сержантов. — На тот свет всегда успеете.