Темные тропы и светлые дела (СИ) - Владимиров Денис Страница 19

— Еще есть какие вопросы? — посмотрел на Турина я, отслеживая движения Волка, готовый действовать в любую секунду.

Сотник вновь перевел взгляд на визави, тот с ненавистью глянул на меня, а затем медленно отрицательно покачал головой.

— Значит, никаких вопросов. Или все же что-то еще? — переспросил сотник.

— Ни-че-го! — по слогам произнес Кром, и уже ни к кому не обращаясь, в своей обычной манере, или ему никто не сообщал про такую пагубную привычку, пробормотал, — Жаль, что не он… Теперь еще отравителя искать… Так бы все разом…

— Кром? — в голосе сотника послышалась требовательность и сталь, а еще недовольство. Проговорился? — Ты удовлетворен? С вирой согласен?

— Да, Эйден его забери! Удовлетворен! Согласен! Все мне понятно! Больше претензий к нему не имею! А ты аристо… лучше не открывай своего рта! — убрал руку с кинжала, — Деньги принесут, как достигнем Демморунга.

— Вам и Эйдена не надо, вы сами его в чем угодно переплюнете. Он к вам учиться приходит! — вновь «взвился» я, — Есть ли на свете какая-нибудь гадость, какую вы еще не успели совершить или ее не совершили ваши предки? Убийство родичей, клятвопреступничество, предательство, принесение в жертву собственных жен и дочерей, чтобы оправдать сыновей… А про произошедшее на мальчишнике даже говорить… — сплюнул в сторону, — Противно. Клевета. И это Люди?.. Гоблы…

— Глэрд, хватит! Успокойся! — перебил Турин, — А ты, Кром, раз тебе все понятно и ясно, то, где твои извинения перед главой дома Сумеречных райсов за подозрение и навет?

Опять скрип зубов, но затем, вдруг словно что-то вспомнив, тот даже сотнику подмигнул, а выражение сменилось на злорадное. Типа просигнализировал, что все понял, и зачем зря нагнетать, если перед ним все равно покойник? С теми ведь не торговались.

— Я, Кром… — и посыпались ритуальные фразы, что сожалеет, и что не желал зла, и что впредь не будет… В общем, можно было перевести это на русско-английский: вредил, врежу и буду вредить по мере сил.

— И виру не в Демморунге, а здесь и сейчас! — припечатал я.

— Зачем тебе здесь деньги, Глэрд? — как-то устало спросил Турин.

— Чтобы были! Потому что до Речной крепости нужно еще дожить, а Кронос вряд ли из тех, кто рад клеветникам! — злорадно сообщил, — Ну?

Судя по закаменевшим лицам, а также по бледности на какую сменилась краснота морды старосты, угроза возымела действие. Он неотрывно смотрел на лэрга, тот медленно закрыл, затем открыл глаза.

— Хорошо, но золота у меня с собой столько нет. Только триста, на остальное векселя на предъявителя в Имперском банке. Устроит?

Еще бы.

— Устроит. А ты, Кром, в следующий раз, когда задумаешь паскудство, навет или что-то иное против меня, сразу золото готовь. Будет проще и легче.

Клинок старосты обнажился наполовину...

[1] Оставил данную фразу специально для тех, кто читал первую версию «Глэрда», и обративших внимание на провокационные речи и поведение знахарки, о чем всегда упоминал Гг. Это впоследствии мне пришлось где-то сгладить, где-то удалить, ввиду объективных причин (новое «законотворчество»). То есть, таким не самым умным способом знахарка проверяла «взрослость» пациента, отслеживая его реакции. Так как, после переноса сознания Глэрд стал вести себя совершенно иначе, чем знакомый ей мальчишка. Женщину не мог не заинтересовать данный аспект, в профессиональном плане в том числе.

Глава пятая

Я проводил взглядом напоследок выругавшегося неопределенно старосту, который в сердцах с силой вогнал кинжал обратно в ножны, так и не обнажив его до конца. Больше Кром не произнес ни одного нормального слова, а кивнув сотнику, повернул скакуна и рысью устремился в конец колонны. Недовольный Турин жестом отпустил меня, демонстрируя всем видом чрезвычайную занятость. Он направился к конным латникам, охранявших кибитку с сокровищами, затем приказал им следовать за собой.

Как стало понятно из громогласных отрывистых фраз, возникла необходимость сменить головной дозор. Интересная рокировка, какая не завершилась и через десять минут, когда меня догнала пара Волков, имен которых не смог выудить из памяти Глэрда. Глаза санитаров леса «лучились» ненавистью. С трудом, явно сдерживая зубовный скрежет, посланцы вручили мне три тяжелых кошеля и короткий деревянный тубус-пенал. Я же улыбнулся вполне доброжелательно, отчего градус злобы возрос на порядок, пробормотав нечто нечленораздельное, один так круто развернул жеребца, едва не разорвав ему губы железными удилами. Несколько секунд, и от обоих фигурантов простыл и след, они не стали дожидаться возможного пересчета монет и знакомства с содержимым ценных бумаг.

И первым делом извлек три одинаковых желтых листа, каждый приблизительно десять сантиметров шириной и около пятнадцати длиной, края покрывали затейливые узоры. Вверху по центру красовался имперский герб. Ниже длинная надпись, говорящая, что предъявителю документа любое отделение государственного банка обязано выдать указанную сумму — два раза по сто и пятьсот золотых. Местные числительные я отлично освоил, впрочем, и читал уже на вполне приемлемом уровне. Не зря постоянно занимался. А еще, на моей стороне было знание устной речи и простые правила имперского языка.

Бумаги светилась в магическом зрении, а, присматриваясь, можно было обнаружить очень сложное переплетение замысловатых прямых и кривых линий, какие в свою очередь складывались из сотен и сотен едва различимых рун. Похоже, защита от подделок.

Тысяча на «ровном» месте порадовала. И даже возможная будущая гибель не страшила. Все предельно просто — убьют, Там мне ценности точно не понадобятся, а если не смогут, то отличное подспорье.

Золото убрал в сундук, а векселя отправились в защищенный магией подсумок, мало ли как все сложится, а те практически ничего не весили. В фургоне на откидной лавке довольно удобно устроившись и укрывшись шерстяным одеялом, сейчас спала Амелия, ночью принимавшая очень сложные и тяжелые роды — пополнение у кого-то из Моржей. Напротив хозяйки рабыня вязала или чулок, или длинный носок. Девушка поневоле приковывала взгляд, на вид ей было около двадцати лет, черты лица, все как одна какие-то неправильные, несуразные, некрасивые, если не сказать жестче, но сложенные вместе они начинали играть, — любоваться не налюбуешься, как произведение искусства, и не «Квадрат» Малевича. Красивая, чертовка.

Знахарку не потревожил, она так и продолжала мило посапывать, когда я выбрался из передвижного дома. Взлетел в седло флегматично перебирающего ногами скакуна. Нарочито сладко потянулся, осматриваясь.

Мертвый ворон обнаглел от безнаказанности, он сейчас оказался метрах в сорока на ветке вековой сосны, если не вглядываться, то можно было и не заметить преследовавшую нас паскудную тварь. Наконец-то удалось рассмотреть ее в магическом зрении. Тело птицы сплошь окутывала желтая аура, а еще от нее уходила тонкая едва заметная линия в сторону подковообразного невысокого хребта, концы которого примыкали к дороге, если не врала карта. Основные знания я черпал оттуда и из разговоров с десятником. Память мальчишки, один раз побывавшего в Демморунге, не помогала. Он не запомнил детали путешествия или они стерлись — около пяти лет прошло с того судьбоносного момента.

Крылатый пожиратель падали вновь взмыл вверх и скрылся за кронами деревьев. На мой взгляд, сотник именно для него и старался, уводя с собой всадников, демонстрируя беззащитность центра колонны. До Тракта, где атаковать нас гораздо сложнее, оставалось около пяти километров (сориентировался довольно просто — недавно мы миновали руины древней циклопических размеров башни, которые были обозначены).

Почему «сложнее»? Если здесь дорога самоочищалась и самовосстанавливалась на расстоянии пяти-семи метров от обочин, то на основной транспортной артерии подобраться незаметно ближе, чем на двадцать-тридцать не получилось бы при всем желании. Высоченный грейдер тоже образовывал отличное препятствие. А, вообще, это очередное местное чудо — за столетия, если не тысячелетия, ничего не разрушилось, включая многочисленные мосты через ущелья и овраги. Хотя попадались и участки, какие не пережили чудовищных катаклизмов. Тогда в эпоху Безвременья, под воздействием сошедшей с ума магической энергии, вздымались новые горы, старые континенты разламывались на части, огромные острова погружались в морские пучины, а где-то поднимались из них. Армагеддон, как он есть.