Мэри Стюарт - Недобрый день Страница 19

Копья поднялись. Дверь в покои королевы отворилась. Мальчуган отогнал сбивчивые, путаные мысли и добрался до самой сути дела. «Нельзя терять бдительности, — раздумывал он. — Ни на единый миг. У королевы нет ни малейших причин ко мне благоволить, а раз уж она так любезна, я должен остерегаться. И не только принцев. Ее. Главным образом ее».

Мордред вошел.

Глава 6

Одинокое бдение на берегу, и долгий, утомительный путь назад во дворец, проделанный в полном молчании, и бодрящая перепалка с близнецами в покоях принцев отчасти помогли Мордреду восстановить свое обычное — на удивление взрослое — самообладание. Моргауза об этом не подозревала, хотя пригляделась к гостю весьма пристально. Запоздалые последствия потрясения все еще давали о себе знать; сказывались ужас и отвращение от увиденного: в лице не осталось ни кровинки и жизни — в движениях.

Бледный как полотно, мальчик молча вышел вперед и встал перед королевой, глядя в пол. Руки его, просунутые под новый кожаный пояс, судорожно сжались в кулаки, словно гость с трудом сдерживал обуревающие его чувства.

Так Моргауза и восприняла происходящее. Она уселась в кресле у окна, в теплой заводи солнечного света.

Габран уже удалился, забрав с собою Гарета, но прислужницы королевы задержались в дальнем конце комнаты: трое шили, четвертая разбирала спряденную шерсть. У ног ее лежала прялка, отполированная долгим использованием.

Мордред вдруг вспомнил — в самый неподходящий момент — о том, как Сула целыми днями просиживала за прялкой в дверях хижины; последнее время работа эта давалась ее узловатым пальцам все труднее.

Мальчик отвернулся, уставился в пол, отчаянно надеясь, что сочувствие и доброта королевы не лишат его самообладания.

Но причин для страха не было.

Моргауза, подперев голову кулачком, внимательно разглядывала гостя. Вылитый принц — в новом-то платье — и до чего похож на Артура! Глаза королевы сузились, губы поджались; негромкий, напевный голосок прозвучал беззаботно, словно чириканье птички:

— Габран рассказал мне о случившемся. Мне очень жаль.

Само воплощение равнодушного безразличия! Гость поднял взгляд и снова потупился, не отозвавшись ни словом. Да и с какой стати ей переживать? Для нее это облегчение — не придется больше платить. Но для Мордреда…

Невзирая на блестящую мишуру новообретенного титула, Мордред отлично сознавал свое положение. Теперь пойти ему некуда, он всецело во власти королевы, которая, ежели не считать пустячной услуги на скалах, не имеет причин желать ему добра.

Мальчуган промолчал.

Моргауза между тем продолжала, расставляя точки над «i».

— И все-таки похоже на то, что Богиня хранит тебя, Мордред. Если бы мы не обратили на тебя взор, что бы сталось с тобою теперь, без крова и без средств заработать на жизнь? А ведь ты мог погибнуть в пламени вместе с приемными родителями. Даже если бы ты и спасся, у тебя бы ничего не осталось. Ты бы нанялся в подручные к первому же поселянину, которому потребуется работник, умеющий обращаться с сетями и лодкой. Тяжкая кабала, Мордред, и вырваться из нее так же непросто, как рабу — обрести свободу.

Гость не пошевелился, не поднял взгляда, но королева подметила, как дрогнули и напряглись его мускулы, и улыбнулась про себя.

— Мордред. Взгляни на меня.

Мальчик поднял глаза: взгляд их был непроницаем.

Теперь Моргауза говорила твердо и по существу.

— Ты пережил тяжкое потрясение, но ты должен взять себя в руки и отстраниться от происшедшего. Теперь тебе известно, что ты незаконный сын короля и приемным родителям обязан только кровом да хлебом насущным — да и то по королевскому повелению многолетней давности! И я тоже исполняла чужую волю. Возможно, я так никогда и не надумала бы забрать тебя у воспитателей, но случай и судьба распорядились иначе. За день до того, как ты повстречал принца Гавейна на утесе, я поглядела в кристалл — и мне явилось предостережение…

Измыслив эту ложь, королева примолкла.

Во взгляде мальчика что-то промелькнуло.

Моргауза сочла, что это страх пополам с завороженным любопытством: именно так беднота воспринимала ее притязания на колдовскую власть. Королева осталась довольна. Мальчишка станет слепым орудием в ее руках, точно так же, как прочий дворцовый люд. Без помощи магии и внушаемого ею ужаса, что королева всячески подстегивала, женщина никогда не удержала бы это бесплодное, воинственное королевство, вдали от защиты королевских мечей, призванных сохранить единство Британии.

— Пойми меня правильно, — продолжила она. — О несчастье прошлой ночи я не догадывалась. Если бы я заглянула в заводь — возможно, что увидела бы и это. Но пути Богини неисповедимы, Мордред. Она сказала, что ты придешь ко мне, и видишь, ты и впрямь пришел. Так что теперь тебе подобает и следует позабыть о прошлом и сделать все возможное, чтобы стать воином, для которого найдется место при дворе. — Королева окинула мальчика взглядом, а затем добавила уже мягче: — Воистину, тебе здесь рады. И мы позаботимся, чтобы тебе оказали добрый прием. Но королевский ты бастард или нет, Мордред, ты должен заслужить это место.

— Я заслужу, госпожа.

— Так ступай и начни уже сейчас.

Так Мордред оказался втянут во дворцовую жизнь, по-своему столь же тяжкую и бескомпромиссную, как и его былое прозябание в рыбацкой хижине, и куда менее свободную.

Оркнейская крепость не могла похвалиться тем, что король с большой земли назвал бы военным плацем.

За дворцовыми стенами заболоченная пустошь плавно повышалась в глубь острова, и эта полоска земли, достаточно ровная и в хорошую погоду достаточно сухая для маневров, служила плац-парадом, учебным плацем, а также и площадкой для игр, когда доставалась в распоряжение мальчиков. Что происходило едва ли не каждый день, ибо принцев Оркнейских не муштровали регулярными уроками военного дела по обычаю, заведенному для сыновей сильных мира сего, могущественных вождей с большой земли.

Будь жив король Лот и сохрани он свое положение в Дунпелдире, в королевстве Лотиан, он, несомненно, позаботился бы о том, чтобы его старшие сыновья по крайней мере всякий день выезжали с мечом и копьем или хотя бы с луком, дабы изучить пределы родной земли и поглядеть на приграничные земли, откуда в военное время может прийти помощь или угроза. Но на островах для подобной бдительности не было надобности.

Всю зиму — а зима длилась от октября до апреля, иногда и до мая — берега оберегало море, и зачастую даже соседние острова казались облаками, парящими наравне с теми, что стремительно неслись через океан, нагруженные дождем или снегом. До известной степени мальчики предпочитали зиму. Королева Моргауза, укрывшись во дворце от неутихающих ветров, целыми днями грелась у очага, и принцы могли не опасаться непредсказуемых вспышек материнского внимания. Никто не запрещал им присоединиться к охоте на оленей или кабанов — волков на острове не водилось; вооруженные копьями, всадники мчались вслед за мохнатыми гончими через дикие, непроходимые пустоши, упиваясь головокружительной скачкой. Ходили и на котиков — в захватывающие кровопролитные набеги по скользким скалам, где один неверный шаг означал сломанную ногу, если не хуже.