Татьяна Каменская - Эртэ Страница 19

— Вставай, нельзя так долго сидеть на холодном снегу, вставай!

Русоволосый мальчик с длинными кудрявыми волосами смотрит на мужчину своими спокойными глазами и тихо повторив, "вставай!", проходит мимо, словно не замечая того, что мужчина делает безуспешную попытку подняться.

— Я не могу! — удивляется он, и смотрит вслед мальчику. — Не могу…

— Тогда ты тоже уснёшь! — пожимает плечами мальчик, и улыбается жесткой улыбкой женщины, исчезнувшей в снежном тумане:- Мы все уснём, и будем спать долго-долго…

— Долго-долго! — шепчет вслед за мальчиком мужчина, и ему вдруг становится очень спокойно.

Он готов идти вслед за мальчиком. Хоть куда. Хоть на край земли! Только кто этот огромный косматый человек с палкой в руке. Он грозит ею, грозит мальчику, что с громким смехом легко бежит по белому снежному полю, и кружится вместе с вьюгой, словно играя с ней…

Дед Евсей? Ты ли это?

— Подъём Серёжа! Сер-рр-рёга, по-одъём!!

Это приказ! Приказ командира, и ему надо подчиняться, хочешь ты того или нет!

— Па-а-а-дъём, мать твою так… — ревёт вьюга голосом деда Евсея прямо в ухо мужчине.

Дрожащими руками он упирается в рыхлый снег, поднимает вверх голову, и видит её, рыжую бестию с желто-зелёными глазами, что горят в ночи, словно два факела. Она танцует над ним танец полный безумства, затем хватает охапку снега и бросает её в мужчину. Она хохочет над ним и визжит, широко раскрывая свой ярко-крашеный рот. Рот кажется огромным, отвратительно черным и бездонным, словно это вовсе и не рот, а черная космическая дыра, в которую она хочет втащить его. Чёрная дыра смерти!

— Подъем Се-рр-рёга! — хохочет рыжая женщина, и схватив горсть снега, опять швыряет его в мужчину. — Подъем, м-мать твою та-а-ак…

И волна протеста поднимается где-то внизу живота. Яркой вспышкой ярости проносится она по венам и артериям, ударяя в голову. И вот уже бурлит кровь, рождая силу и волю к тому, что-бы преодолеть себя и собственную слабость, и того врага, что хочет низвергнуть тебя…

Дрожащими руками упираясь в рыхлый обжигающий снег, проваливаясь, но вновь поднимаясь, Сергей Викторович, наконец встаёт, и медленно ступая непослушными ногами, идёт вперёд.

— Не дойдёшь! — истошно вопит вслед ему вьюга. — Упадёшь…

— Врёшь. Не упаду! — бормочет Сергей Викторович.

Упрямая ярость заставляет его двигаться, несмотря ни на что. Надо двигаться…надо…

Яркий свет больно ударил по глазам. Сергей Викторович решил в какой-то момент, что это разорвался кровеносный сосуд в его голове. Но всё оказалось намного проще. Он опять вышел на трассу, и на него почти наехал белый "Жигулёнок". Парень с девушкой возвращались из соседнего пригородного посёлка, где они были в гостях.

Они втащили Сергея Викторовича в салон машины, где было тепло и уютно. Во всяком случае, после всей этой снежной кутерьмы именно так могло показаться любому простому смертному.

— А мы думали, на нас снежный человек движется. Ой, как я перепугалась! — щебетала симпатичная черноволосая девушка, растирая Сергею Викторовичу пушистой шерстяной варежкой его окоченевшие руки. — Вы, наверное, заблудились. В такую метель не мудрено…

— Помолчи Алёна. — раздражённо бросил парень, садясь за руль и вглядываясь в заснеженную пелену за окном. — Думай, что говоришь…

— А что я сказала? Что? Опять ты цепляешься. А вот если бы не я, лежал бы сейчас мужчина под колёсами…

— Алёна! — взревел парень. — Заткнёшься ли ты, в конце концов…дура!

— Сам такой! — огрызнулась девушка, и нахохлившись, словно воробей, раздраженно пробурчала: — Думаешь, нацепил благополучную рожу, так сразу человеком стал? Примус, ты и есть примус, тупой и ржавый…

— Не раздражай меня! — угрожающе произнёс парень и резко крутанул руль, отчего машину бросило в сторону встречной полосы. Сергей Викторович больно ударился головой о дверь, и тотчас же на месте ушиба стала расти кровавая шишка, и даже кажется, образовалась маленькая ранка.

Сергей Викторович вздохнул и, лишь крепче вжался в сиденье, ногами упёрся с силой в пол. Он не любил семейные сцены. Тем более, рассчитанные на публику. Всё это напоминает театр "одного зрителя". Хоть и денег не жалко, а уйти с плохой пьесы нельзя. Всё внимание рассчитано только на тебя, единственного и дорогого!

— Ой, у вас кровь! — девушка, что сидит рядом, явно довольна. Она подцепила алую капельку крови на указательный палец и любуется тем, как медленно стекает по тонкому изящному пальчику кровавая струйка.

Что побудило Сергея Викторовича схватить парня за плечо и крепко сжать рукой его накачанное мышцами тело:

— Остановитесь, я выйду здесь!

Неужели маленькая рана, которую он даже не заметил, может принести ему беду…ещё одну.

— Тут рядом больница, мы вас туда завезём! — напряженный затылок парня кажется огромным комком сплетённых нервов…

Но качнувшись, машина останавливается.

— Спасибо! Спасибо, что не дали мне умереть!

Сергей Викторович блефует. Он, в самом деле, благодарен этой странной парочке, парню-качку с его толстой бычьей шеей, и девушке-милашке с её пронзительно — зелёными глазами. Но ему пора! Отсюда до его дома пять минут ходьбы!

— Пока! До свидания, а лучше всё-же прощайте!

Прижимая к ранке носовой платок, он торопливо уходит в темноту, стараясь не думать о том, что сейчас происходит в салоне машины. Почему старый "Жигулёнок" сотрясается так, словно там происходит битва. Ему это совершенно не интересно! Его ничто не должно интересовать кроме одного, где сейчас находится его жена и сын? Где?

Он совсем не заметил, как ноги сами по себе привели его к приёмному отделению родной больницы.

— Это что-то похоже на мистику, или замкнутый круг! — обречённо прошептал Сергей Викторович, и нажал кнопку звонка приёмного отделения.

Пожилая санитарка подозрительно долго смотрела через стеклянное окошечко на Сергея Викторовича, когда он назвал своё имя, а признав, тотчас загремела засовами, сетуя скрипучим голосом на " бессердечных" больных, для которых доктор, что та игрушка…

— Вот люди, даже ночью покоя не дают. Совсем совесть потеряли. — бурчала санитарка, закрывая за доктором двери на запоры. — Поди, кому срочно вызвали?

Сергей Викторович не стал отвечать, а поспешно прошёл в большой холл больницы, где спрятавшись за выступ в полутемном коридоре, несколько минут выжидал. Затем, убедившись, что кругом нет ни души, достал из кармана ключ, и тихо открыл двери, ведущие в длинный коридор поликлиники. Больничное начальство экономило на электричестве, поэтому коридор поликлиники был темный, и лишь полная луна за огромными окнами бросала на старый потёртый линолеум светлые квадраты лунного света. Луна? Но ведь мела вьюга, лишь несколько минут назад…